– Да как в них разобраться, в своих отдельных частях? – не стал спорить Илюха. – Я давно их уже контролировать перестал, пусть живут, как им удобнее. Так чего ты там про опрос общественного женского мнения говорил?
– Да, видишь ли, когда женщин опрашиваешь, чистого эксперимента вообще невозможно провести. Вот, например, если наш опрос взять. Ведь на какой предпосылке весь эксперимент основывается? На той, – ответил я сам себе, – что ты женщине абсолютно не пришелся. Можно даже сказать, окончательно, бесповоротно не пришелся. То есть, иными словами, надо положиться на откровенное женское мнение.
– Ну и что, – согласился Илюха.
– А то, что на откровенное женское мнение полагаться опасно. Особенно в вопросах любви. Сколько примеров перед глазами, что лукавит такое мнение.
– Ты на что намекаешь? – повернулся ко мне лицом Илюха, резко притормаживая свой шаг.
– Да много примеров. Начнем с самого распространенного – с симуляции оргазма. Я при Инфанте не хотел о таком, знаешь, зачем травмировать. Оргазм вообще вещь деликатная, в него постороннего надо вводить постепенно, с осторожностью. Тем более когда о симуляции речь заходит. Тут если нахрапом, недолго не только психику, но и общее представление о мире повредить навсегда. От такой правды жизни у неподготовленного человека всякие навязчивые комплексы запросто могут выработаться – тут же начнет припоминать и анализировать свое прошлое и переосмысливать его. А Инфанту переосмысливать прошлое – совершенно ни к чему. Он от переосмысления запросто может зачерстветь и осунуться и без того понурой душой. Вот я и не стал при Инфанте.
Я приостановил монолог, но только чтобы дать Илюхе несколько раз кивнуть в согласии головой. А потом продолжил:
– Но между нами, стариканер… Ведь симулируют! И много, часто, у некоторых даже в привычку вошло. Некоторые уже без симуляции вообще не могут, подсели на нее по полной. Без нее, говорят, кайф не тот. Когда просто так, на одной натуральной естественности, то как-то буднично получается, тогда, говорят, не достигаем предельных вершин…
– Ну не все же, – замотал головой Илюха. – И не всегда, и не со всеми. Остались еще чистосердечные, те, кто к природе ближе. Правда, они в основном в глубинке живут. – Тут Илюха качнул головой и вздохнул в сожалением. – А до глубинки нам не добраться. – И он снова вздохнул. – А в больших городах… Здесь ты прав, старикашка, в больших городах сплошное засилье женской фальсификации. Как будто вирус какой опасный прошел, типа «птичьего гриппа» или «испанки». Хотя я сомневаюсь, что курицы и уточки в своей жизни хоть что-то симулировали. Да и прямолинейные испанские женщины со своими испанскими мужчинами наверняка достаточно откровенны. Не то что в наших северных широтах. У нас симуляция поголовно население охватила.
Теперь я уже покачал головой и вздохнул с сожалением.
– И искусно порой симулируют, – подтвердил я. – Порой не различишь. В смысле, и вслух они звучат вполне тонально – вздохи, выдохи, придыхания, одним словом, да и прочая бутафория. Как будто в театр сходил на хороший спектакль. Ну чего я тебе-то, сам знаешь. Да и внешние признаки налицо…
– Вернее, на лице, – снова встрял Илюха, и снова я с ним согласился.
– Точно, – согласился я. – Губы закусанные, глаза закатанные, улыбка лихорадочная. Знакомая, короче, картина. Но вот вопрос: из души ли все это исходит? От чистого ли сердца? Или просто потому что так полагается – в журналах описано, в кино показано, ну, у некоторых еще от тренировки определенной.
– Думаю, основная зараза от журналов распространяется, – поддержал меня Илюха. – Особенно от глянцевых, женских. Там этот любовный практицизм, эта сексуальная расчетливость просто модной делается, просто навязывается нашим читательницам. Я некоторые журналы просматриваю иногда, в сортире в основном, конечно. Ну так, для лучшего понимания населения. Так вот, там основная тема каждого номера – один сплошной секс. Потому что секс продается лучше всего. И так, и эдак они его крутят, и все, повторяю, весьма практично и расчетливо. И про симуляцию часто попадается. А читательницы – они же наивные, вот и принимают все за чистую монету. Мол, раз модно, то и я так начну.
– Ну да, – сказал я с грустью. – А где порыв? Где страсть? Где искренность? В конце концов, любовь, пусть даже физическая, она ведь не очередной вид активного отдыха…
– Розик, – прервал меня Илюха, – тебя, похоже, тема сильно в жизни затронула. Видимо, натыкался ты на нее больно часто. Видимо, твои искренние подруги готовы были имитировать получаемое от тебя удовольствие при каждом удобном случае.
– Почему только от меня получаемое? – не согласился я. – От всех получаемое. Короче, то, что они практикуют на нас свое притворство, – факт доказанный. Непонятно другое: зачем им эта оргазмическая симуляция требуется? Ну что им от нее? Для них ведь ничего ровным счетом не меняется, только лишнее усилие на спецэффекты тратится.
По-видимому, вопрос мой оказался вполне уместен. Потому что мы оба замолчали и задумались. Крепко, глубоко задумались.
– А действительно, – опомнился первым Илюха, – зачем им? В чем их скрытый умысел? Ты молодец, старикашка, под неожиданным углом на проблему посмотрел. Действительно, зачем? Рефлекс, может быть, у них такой природный – подсознательная симуляция оргазма. Хочешь не хочешь, а давай симулируй – рефлекс требует. Другого объяснения не найду. Потому что иначе абсолютно непонятно, для чего им такая симуляция требуется. Не у врача ведь. Не за бюллетенем пришли. Мы ведь бюллетень не выписываем. После нас все равно на работу ходить надо.
Мы снова замолчали, снова надолго. И тут меня осенило.
– Может быть, они ради нас так стараются? Может, они думают, что нам от всего этого еще лучше становится? – предположил я. – Ну, от нераспознанного их притворства.
Но БелоБородов мое предположение не поддержал.
– А мне и так хорошо, – пожал плечами Илюха. – Почему мне от их трудноразличимой фальши еще лучше должно сделаться? Да и куда уж лучше!
Тут я снова закивал, снова соглашаясь.
– А вообще вся эта имитация, она не полезная, – продолжил Илюха. – Более того, вредная она, так как искажает объективную картину. Меня, например, полностью дезинформирует – как себя вести, что предпринимать дальше? По-прежнему ли продолжать, что делал, или поменять что-нибудь? Ведь всегда можно рассмотреть вопрос под другим углом. Или с другой стороны…
– Да, – закачал я в смятении головой, – не понятно, зачем женщинам это все нужно? Мы ведь до такого не опускаемся. Мы ведь свои удовольствия не симулируем. Мы ведь им честно все в лицо, все, что накопилось, – продолжал я горячо, но Илюха меня охладил. Да еще как.
– Почему? – пожал он плечами. – Я симулирую.
И я остановился как вкопанный. Так что Илюхе пришлось остановиться тоже.
– Ты шутишь? – ошарашенно переспросил я.
– Совсем нет. Конечно, симулирую. А чем я хуже их?
Я стоял, Илюха топтался рядом, а улица все двигалась вокруг нас – машинами, трепещущим светом фар, лицами неспешных людей или наоборот – спешащих. И никто, абсолютно никто не догадывался, что вот сейчас, в данную вечернюю минуту открывается для меня необъятно новый мир, который, я уже начал думать, и не существует.
Думал, ничего нового больше мне не открыть, думал, все уже пройдено. А оказывается, вот он рядом, мир, только с БелоБородовым по душам потолкуй. А старый мир с его затасканными догмами и убеждениями рушился прямо на глазах и уносился набежавшим потоком. Куда уносился – понятия не имею. Но понятно, что далеко, откуда нет возврата.
– Давай, Б. Б., рассказывай, делись знанием, – попросил я, очухавшись от первого шока. – Зачем ты так? Для чего? Кому это выгодно?
– Ну как же, неужели непонятно? – ответил тайный сексуальный симулятор Илюха, и непрошеная грусть проскользнула в его голосе. – Ведь по-разному бывает. Бывает, что настроение не то, что голова другим забита, вот и сбиваешься с концентрации. Да и не только в настроении дело – бывает, что и партнерша разочаровывает. Хотя такое редко, конечно, происходит, но тоже случается. И тогда пора бы остановить процесс, прервать его как-нибудь, да и то – ну сколько в конечном счете можно? Не трудодень ведь отрабатываешь. А как тут завершишь? Не скажешь же, что надоело, что не хочется больше. Обидишь человека, сильно можешь ненароком обидеть, на всю жизнь. А кадры надо беречь, щадить их надо и под удар не подставлять.
