Усложнение схем привело к тому, что увеличилось количество высвобождаемой энергии и разок меня здорово опалило, а один раз хорошенько приложило о землю, не смотря на дистанционную активацию. Зато я раскопал схему, создающую вакуум в определенном объеме пространства. Больше у меня ничего путного у меня больше не получалось. Тогда я вернулся мыслями к защитному амулету.
Меня заинтересовала загадка старика. Почему я не вижу у него потоков? Может у него какой-то специальный артефакт?
Будто услышав мои мысли, в дверях хижины появился старик. Одет он был в какую-то грязную хламиду, которая очерчивала большой горб на спине. Опираясь на кривую клюку, дед резво потопал к туалету. Астральное зрение по-прежнему пасовало - ничего.
Спустя десяток минут дед вернулся, оглядел двор и подошел ко мне.
-- Что скажете, отец? - Поинтересовался я.
Старик окинул внимательным взглядом стену со щепками, прислонил свою клюку к сараю и поманил пальцем, предлагая нагнуться к нему. Когда я нагнулся, он вдруг схватил меня за уши и впился в глаза своим взглядом. Что-то черное ударило мне в мозг, и меня накрыла тьма.
***
Андрей Беркутов, Эртазания, 19 изока, день.
Перед тем, как отправиться с Динари за едой, я тщательно продумал одежду и легенду. Одеваться воином я не стал, а решил прикинуться неместным крестьянином, дальним родственником девушки, причем немым. Мы с Ирой долго рассказывали и показывали девушке чего хотим, и вроде как, аборигенка поняла нашу задумку. Облачился я в льняные штаны и рубаху, найденную в вещмешке одного из убитых мною бойцов. Поверх нацепил трофейный пояс с кинжалом, а вот меч снял. Все равно я не умел с ним толком обращаться, да и какой меч у крестьянина? А кинжал - тот же стропорез, к которому я привык, разве что гарда более вычурная и сантиметров на пять длиннее. На ноги одел свои полуспортивные туфли, решив хорошенько испачкать их пылью, когда выйдем на дорогу. Еду мы решили принести в двух больших мешках, в один из которых я кинул арбалет и запасной магазин со стрелками. В штанах не было карманов и это жутко бесило, но я привязал трофейные кошельки под рубаху с помощью куска ткани, который мне удалось выпросить у Динари. Подробно проконсультировав Вадима и Ирину по поводу их действий в случае появления чужаков и моего невозвращения, я взял шест а-ля посох, и мы с девушкой двинулись к тракту.
Дорога со вчерашнего дня не изменилась: те же две пыльные колеи, разделенные полосой пожухлой травы. Мы повернули налево и двинулись бодрым шагом, время от времени оглядываясь назад. Топать, по моим прикидкам, придется километров десять, и поневоле я пожалел об отсутствии благ цивилизации. Вы только вдумайтесь: два часа пешком!
Динари болтала не переставая. Девочке, похоже, не с кем было поговорить на своем хуторе, а тут столько событий и собеседников. Конечно, большую часть того, что она мне рассказывала, я не понимал. Поэтому, решил перевести эту пустую болтовню в практическое русло, и мы начали учить языки. Я ее, а она - русский. За этим увлекательным занятием мы и встретили телегу.
Средство передвижения, впряженное в уставшую гнедую конягу, вырулило из-за языка леса внезапно. Управлял этим местным прадедушкой автомобиля маленький и плюгавый мужичок, одетый в такие же как у меня штаны и рубаху, босой. Телега была нагружена какими-то мешками.
Абориген явно знал Динари, которая его с улыбкой поприветствовала и что-то спросила. Как мне показалось - о здоровье. Мужичок ответил что-то из серии "не дождетесь" и с подозрением посмотрел на меня. Динари вывалила ему огромное количество информации, о том, что я давний сослуживец ее отца, навестил ее, оставил гостинца, а теперь согласился проводить до трактира и вообще мое появление - лучшее, что случилось за последнее время в ее жизни. Мужичок что-то пробурчал и, бросив на меня еще один косой взгляд, цокнул языком. Кобылка нехотя двинулась дальше, а мы потопали своей дорогой.
Следующая встреча с аборигенами оказалось более напряженной. Спустя полчаса после того, как мы расстались с крестьянином, сзади на дороге возник столб пыли, который, по моим прикидкам здесь могли оставить только всадники. Недолго думая, я схватил Динари за руку и нырнул в высокую траву. Через пару минут по дороге рысью промчались четверо. Трое бойцов, детали я не рассмотрел, но шлемы и кольчуги увидел точно, а с ними какой-то франт в шляпе и плаще. Посидев в траве еще минут пять, мы вылезли и пошли дальше. Динари опять начала болтать. Из ее многословной речи я понял, что благородные - а это явно были они - их, крестьян, не трогают и бояться особо нечего. Кроме того, она не понимает, почему я прячусь.
-- Да поссорился я тут кое с кем, - пожал плечами я. Что тут объяснишь? Да и надо ли объяснять? Пожалел я, что грохнул обоих бойцов? Конечно, я ж не маньяк какой, чтоб меня перло от убийства. Но ребята туда явно не гулять пришли и черт его знает, чем бы кончилось, сдайся мы им тогда. Рабствами, пытками, изнасилованием Иры? Средневековье, мать его за ногу. Свое личное кладбище я открыл еще в девяносто четвертом, в Чечне. Так что сниться мне они не будут. А остальное переживем.
К трактиру мы подошли еще спустя час. Собственно, это был не совсем трактир, а довольно большой постоялый двор, который кто-то построил на перекрестке двух больших дорог. Длинный бревенчатый сруб был поставлен буквой "П" и имел внутреннюю площадь явно не менее трех сотен квадратных метров. К срубу прилегала огороженная плетнем большая территория, внутри которой имелись множество хозяйственных построек. Перед трактиром располагалась обширная коновязь, где было привязано с десяток лошадей. Сбоку от здания был сооружен добротный навес, под которым стояло несколько массивных деревянных столов на два или на четыре человека. За одним из столиков сидела проехавшая мимо нас компания: трое бойцов в кольчугах и при мечах, а четвертым, вернее четвертой была девушка.
У меня как будто что-то стукнуло в груди и перехватило дыхание. Что сказать... Я в свои тридцать пять успел жениться и развестись. После брака у меня был период, когда я дал себе слово, что никогда не женюсь. Алина мне крови выпила столько, что повторно решиться на такой шаг мог бы только полный мазохист. Сына, которому недавно стукнуло восемь, я почти не видел, эта сука умудрилась настроить его против меня. Если быть честным перед собой, я бы мог эту ситуацию развернуть и по-другому. Однако, через какое-то время, я понял, что сложившееся положения было удобно, и не стал рыпаться. Денег я им давал и Бог с ними. А женщин с тех пор или покупал, или общался только до той поры, пока не заходил разговор о серьезных и длительных отношениях. Были среди них красивые и интересные, но вот как-то не цепляло сильно.
А тут зацепило. Причем так, что я остановился и стал разглядывать ее, забыв обо всем. Я не смог бы ее описать, а если б попросили, наверное, выдал что-то вроде того жеста, которым Никулин описывал Светличную в "Бриллиантовой руке". Лишь врезались в память огромные зеленовато-болотные глаза и пушистые, совершенно детские ресницы. Очнулся я спустя несколько секунд, когда понял, что Динари трясет меня за руку, пытаясь побудить меня войти в трактир. Незнакомка, на которую я засмотрелся, мазнула нас внимательным взглядом и вернулась к беседе со своими спутниками. Ощущая себя совершенно не в своей тарелке, я позволил Динари завести себя внутрь здания.
Внутри было чисто и довольно прохладно. За массивной стойкой на фоне огромных деревянных бочек, стоял упитанный мужичок в красном фартуке поверх обычной крестьянской одежды. Динари подошла к нему и сказала несколько слов. Он кивнул, улыбнулся ей и, махнув рукой, пригласил нас в соседнее помещение.
Судя по всему, это был магазин. Вдоль стен стояли длинные столы, на которых располагался различный товар, от ножей и каких-то приспособлений, до бутылок и странных треугольных буханок хлеба. Динари подошла к столу с хлебом и стала что-то очень оживленно говорить, периодически кивая на меня. Я молчал, пытаясь понять, что говорит моя спутница и внимательно поглядывал на торговца, вернее на его реакцию. Не молод, лет сорок, большой живот, хитрые глаза. Он что-то спросил Динари, потом улыбнулся мне и показал на прилавки. Девушка тоже мне улыбнулась. Я кивнул, показал на хлеб. Хозяин сложил в мешок две буханки и вопросительно посмотрел на меня. Я показал один палец, и он добавил еще одну. Я произнес слово, которым Динари называла мясо, и лишь потом вспомнил, что должен был играть немого. Однако, трактирщик не смутился и подозвал меня к углу, где виднелась дверь, видимо в погреб. Открыл ее и прошел внутрь, приглашая следовать за ним. Я последовал.