Они были сплошь увешаны огромными живописными полотнами и гобеленами. Фогель смотрел на собрание фюрера и восхищался. Он был уверен, что картина с изображением нагой женщины принадлежала кисти Тициана, пейзаж был написан Спицвегом, а древнеримские руины — Паннини. Имелся там и большой бюст Вагнера, и высокие массивные часы, увенчанные бронзовым орлом. Слуга бесшумно налил кофе для гостей и чай для Гитлера. В следующее мгновение двери распахнулись, и в комнату своими торопливыми мелкими шажками вошел, почти вбежал Адольф Гитлер. Канарис, как обычно, последним поднялся на ноги. Фюрер жестом разрешил всем сесть, а сам остался стоять, чтобы иметь возможность по своему обыкновению расхаживать по комнате.

— Капитан Фогель, — без предисловий начал Гитлер, — насколько я понимаю, ваш агент в Лондоне предпринял еще одно удачное действие.

— Мы верим, что это так, мой фюрер.

— В таком случае, прошу вас раскрыть нам эту тайну. Под пристальным взглядом охранника из СС Фогель открыл портфель.

— Наш агент раздобыл еще один замечательный документ. Он дает нам некоторые дополнительные сведения о природе операции «Шелковица». — Фогель замялся на секунду. — Теперь мы можем с намного большей уверенностью предсказать, какую роль операция «Шелковица» должна будет сыграть во время вторжения.

Гитлер кивнул:

— Прошу вас, продолжайте, капитан Фогель.

— Основываясь на вновь полученных данных, мы полагаем, что операция «Шелковица» — это обеспечение дополнительного зенитного прикрытия. Оно будет развернуто вдоль французского побережья для того, чтобы максимально усилить защиту от атак Люфтваффе в первые, самые опасные для противника часы вторжения. — Фогель снова запустил руку в портфель. — Опираясь на эскизы чертежей, имевшиеся во вражеских документах, наши аналитики набросали возможную схему этого сооружения. — Фогель выложил чертеж на стол. Шелленберг и Гиммлер с видимым интересом уставились на лист бумаги.

Гитлер отошел к окну и стоял там, глядя на горы. Он считал, что здесь, в Бергхофе, где он был возвышен над миром, ему лучше всего думается.

— И где же, по вашему мнению, враг намерен разместить эти свои зенитные комплексы, капитан Фогель?

— В планах, добытых нашим агентом, определенных указаний на это не имеется, — ответил Фогель. — Но, исходя из прочих сведений, собранных абвером, было бы логично предположить, что «Шелковица» предназначена для Кале.

— А как же ваша прежняя теория об искусственной гавани в Нормандии?

— Она была, — Фогель снова замялся, подбирая верное слово, — предварительной, моей фюрер. Я поторопился с выводами. Вынес приговор, не располагая полным комплектом доказательств. Я юрист по образованию, мой фюрер, и надеюсь, что вы простите мою метафору.

— Нет, капитан Фогель, я уверен, что вы были правы именно в первый раз. Я уверен, что «Шелковица» — это искусственная гавань. И я уверен, что она предназначена для Нормандии. — Гитлер отвернулся от окна и посмотрел на свою внимательную аудиторию. — Это как раз в духе Черчилля, этого безумца! Грандиозное и столь же грандиозно глупое изобретение, которое выдает его намерения, потому что однозначно говорит нам, где он и его американские друзья собираются нанести удар. Этот человек мнит себя великим мыслителем, великим стратегом! Но, когда доходит до военных вопросов, становится ясно, что он просто дурак! Это подтвердят хотя бы души тех юношей, которых он отправил на убой в Дарданеллы. Нет, капитан Фогель, в первый раз вы нисколько не ошиблись. Это искусственная гавань, и она предназначена для Нормандии. Я знаю это, — Гитлер кулаком стукнул себя в грудь, — здесь.

Вальтер Шелленберг осторожно кашлянул.

— Мой фюрер, у нас имеются дополнительные свидетельства, которые могут служить подтверждением данных, полученных капитаном Фогелем.

— Так давайте послушаем их, герр бригадефюрер.

— Два дня назад в Лиссабоне я допрашивал одного из наших агентов в Англии.

«О, господи, опять эти штуки!» — воскликнул про себя Фогель.

Шелленберг извлек из портфеля документ.

— Это текст меморандума, написанного оперативным сотрудником МИ-5, офицером по имени Альфред Вайкери. Кто-то с инициалами «ББ» завизировал его и направил Черчиллю и Эйзенхауэру. В этом документе Вайкери предупреждает о появлении новой угрозы безопасности страны и предлагает принять дополнительные предосторожности, пока положение не прояснится. Вайкери также предупреждает, что все офицеры союзников должны быть особенно осторожны в отношениях с женщинами. Ваш агент в Лондоне случайно не женщина, капитан Фогель?

— Могу я взглянуть на этот документ? — спросил Фогель вместо ответа.

Шелленберг протянул ему бумагу.

— Альфред Вайкери, — задумчиво сказал Гитлер. — Почему это имя кажется мне знакомым?

— Вайкери личный друг Черчилля, — пояснил Канарис. — Он входил в группу советников, собранную Черчиллем в тридцатых годах. Черчилль направил его в МИ-5, когда в мае 1940 года стал премьер-министром.

— Да, теперь я вспомнил. Это ведь он в тридцатых годах написал целую серию омерзительных статей, направленных против национал-социализма?

«И все, что он тогда писал, оказалось верным до последней запятой», — подумал Канарис.

— Да, тот самый, — произнес он вслух.

— А кто такой ББ?

— Бэзил Бутби. Он возглавляет один из отделов МИ-5.

Гитлер снова зашагал по просторному помещению, но на сей раз намного медленнее. Спокойствие безмолвных Альп всегда оказывало на него умиротворяющее воздействие.

— Что ж, Фогель, Шелленберг и Канарис убеждены. Ну, а я — нет.

— Интересный поворот событий, вам не кажется, герр рейхсфюрер? — Снегопад прекратился. Гитлер смотрел из своего панорамного окна, как солнце на западе сползало за горизонт; высокогорные сумерки окрашивали пики фиолетовым и розовым цветами. Из всех присутствовавших на совещании остался один Гиммлер. — Сначала капитан Фогель убеждал меня, что операция «Шелковица» — это создание искусственной гавани, а теперь говорит, что зенитный комплекс.

— Очень интересно, мой фюрер. Хотя у меня есть свои теории.