Князья, о которых пел Боян, названы дальше, они жили полвека-век спустя после крещения Руси. В их эпоху прежние верования ещё были сильны. А в конце «Слова» сказано, что Боян обращался и к более давним временам. По языческому представлению мир состоит из земли, неба и соединяющего их дерева (может быть, не настоящего, а мысленного — древа познания). Поэт творил посреди такой вселенной и охватывал её всю: его мысли устремлялись белкой по дереву, волком по земле, орлом под облака.
Помняшеть бо, рече,
пьрвыхъ временъ усобiцѣ. 1 3 6 1 1, II
«Ибо помнил он, как говорил, усобицы прежних времён».
Тогда пущашеть десять соколовъ
на стадо лебедiй — 5 5 4 – 1, III
который дотечаше, та преди пѣсь пояше
старому Ярослову, 5 7 5 2 2, С
храброму Мстиславу,
иже зарѣза Редедю
предь пълкы касожьскыми, 5 2 5 5 3, IV
красному Романови Святославличю. 4 4 - 2 2, III
Старый Ярословъ — Ярослав Мудрый.
Мстислав — его брат. В 1022 году он вывел войско против касогов (предков нынешних черкесов). Их предводитель Редедя обратился к нему с вызовом: зачем нам губить людей, давай сразимся только мы двое, и кто победит, тот все заберёт. Князь, конечно, не мог уклониться. Тогда Редедя добавил: «Померяемся не оружием, а борьбой». Он вряд ли рисковал, так как был велик ростом и силён. И вот, когда Мстислав уже лежал на земле и вроде бы всё было кончено, он, как рассказывает летопись, взмолился к богородице, обещая в случае победы воздвигнуть церковь. После чего сбросил противника, выхватил нож, и Редедя с поля не ушёл.
Роман, названный красным, то есть красивым, — внук Ярослава Мудрого. Другой внук — Олег (дед Игоря), то и дело воевавший с другими князьями. Однажды на помощь ему Роман привёл половцев, и это было последнее, что он сделал в своей жизни: сражение не состоялось, половцы двинулись обратно и по дороге убили Романа.
Боянъ же, братiе,
не десять соколовъ
на стадо лебедей пущаше, 6 5 8 - 1, ?
нъ своя вѣщiя пьрсты
на живая струны въскладаше, 7 1 2 3 1, II
они же сами княземь славу рокотаху. 4 3 2 2 2, С?
Сравнение пальцев с десятью соколами, а струн с лебединой стаей не только красиво, но и почётно. Охотились с соколами князья, и это занятие требовало немалого искусства.
Почнемъ же, братiе, повесть сiю (1 2 4 - 1, II)
отъ стараго Владимера (4 2 1 1 -, II) 5 4 5 1 1, III?
до нынешняго Игоря,
иже истягну умъ крѣпостiю своею 3 5 4 4 4, V?
и поостри сердца своего мужествомь,
напълнився ратнаго духа, 6 6 3 3 2, III?
наведе своя храбрыя пълкы 4 1 2 2 —, II?
на землю Половѣцькую
за землю Руськую. 2 2 3 – 7, II
Старым, то есть давним, назван Владимир Красное Солнышко. Его деяния поэт противопоставляет необдуманному походу Игоря, у которого «крепость» (отвага) переспорила ум, князя вело мужественное, но безрассудное сердце.
С гласными звуками не всё ясно, зато согласные увязаны в крепкую цепь: ПОчнемь — ПовеСТь — СТараго — иСТягну — креПОСТью — ПОоСТри — мужеСТвомь — наПЪЛнився — ПЪЛкы — ПОЛовецькую.
Продолжается речь о безрассудстве, но и о храбрости князя, который пренебрёг даже небесным предзнаменованием:
Тогда Игорь възрѣ на светлое солнце
и видѣ отъ него тьмою
всѣ своѣ воѣ прикрыты. 2 9 9 6 1, III
Рече Игорь ко дружине своей:
«Братiе дружино!
Луце же бы потяту быти, неже полонену быти.
Всядемь, братiе, на свои бързыя комони
да позримь синего Дону!» 7 13 13 13 6, IV
О затмении, о том, какие чувства при виде его охватили войско, достаточно сказано раньше. Князь успокаивает спутников, называя их братьями. Правда, в издании 1800 года стоит еще союз: Братье и дружино! — будто Игорь обратился по отдельности к ближайшим соратникам и ко всем остальным. Но, не говоря уж о том, что сразу несколько тысяч человек не услышали бы его, вспомним: рядом с Игорем находился лишь один брат. Может быть, названы братьями те, кто составлял высшую часть войска, а к прочим относится слово дружино? Но дружинники — это и есть цвет отряда; по-современному, кадровые военные. Те, кто брался за оружие только для похода или при обороне, назывались иначе — вои (воины). К тому же упомянуто: князь сказал именно дружине своей, а не всем. Итак: «Братья! Лучше быть убитым, чем пленённым. Кинемся в бой да посмотрим на синий Дон!»
Излагается как бы краткая история похода: затмение, потом призыв не сдаваться в окружении, а всё же идти к Дону. Отметим, насколько же здесь утратила свой буквальный смысл формула всядемъ на комони: ведь в окружении князь приказал всем, наоборот, спешиться. И поэт возвращается к побуждениям Игоря, чтобы отчасти оправдать его:
Спала князю умь похоти,
и жалость ему знаменее заступи:
«Искусити Дону великаго хощу бо, — рече, — 7 7 7 7 7, V
копие приломити
конець поля Половецкаго,
съ вами, русичи, хощу главу свою приложити,
а либо испити шеломомь Дону». 5 14 4 14 5, III
Поэт сравнил темы Бояновых песен со своей и вновь обращается к предшественнику: «О, соловей Боян, как ты воспел бы эти полки!».
О, Бояне, (1 2 1 - -, II)
соловiю стараго времени, (2 3 2 1 1, С)
абы ты сiя пълкы ущекоталъ, (3 1 1 3 1, III) 6 6 4 4 2, IV?
скача, славiю, по мыслену древу, (3 1 2 1 3, III?)
летая умомь подъ облакы, (3 3 1 1 1, III) 6 4 3 2 4, С?
свивая славы обаполы сего времени, 4 3 3 4 -, Д
рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы. 4 4 1 2 2, III?