Часовые приближаются, десантники, рыча, сидят на корточках; часовые окружают их, угрожая автоматами, двое часовых поднимают сержанта, у него сломан позвоночник и искалечена рука; десантники сгрудились над останками Тивэ, руки над головой, они блюют, их спины ходят ходуном, поднятая пыль, опадая, окрашивается кровью. Снаружи белые петухи выходят за ограду, бегут к реке, чтобы в ожидании зари драться с цаплями в грязи, истоптанной бегущими зверями и влюбленными парами. Утром Ксантрай будит генерала, сжимает его горло. Генерал боится, зовет часового; Ксантрай бьет его по щеке; часовой оглушает Ксантрая прикладом; его запирают в окровавленном погребе.

Губернатор больше не выходит из кабинета, город пропитан запахом крови, надо долго идти и высоко подниматься, чтобы выйти из кровавого облака. Жены высших офицеров устраивают ночные маскарады. Медведи, грифы, кобры танцуют с женщинами, пьют из бокалов, поданных котами в джинсах.

Дети бегают в пижамах, трутся о меха и перья, поднимают хвосты, наматывают их на шеи; двери и окна открыты в сады, заметенные красной пылью; пары убегают, прыгают в пыль, погружаются в нее, как в воду; изгороди, кусты, деревья, под которыми протянуты провода высокого напряжения, заглушают крики и рвоту солдат, играющих в карты или дерущихся между бараками. Пары обнимаются, раздеваются.

Дети, оставшиеся дома, подбирают обрывки костюмов родителей, одеваются в них и ложатся, обнявшись, на кровати.

Подростки собираются за городом, в заброшенном Королевском дворце Энаменаса; машины, мотоциклы, велосипеды катят по приморскому бульвару; попрошаек и голодных детей, сидящих на обочине, завораживает свет фар, бамперы сбивают их, колеса давят. В королевском дворце, построенном в глубине пустынной долины Игидер, выходящей к морю, восемьсот пятьдесят комнат, пятьдесят пять внутренних лестниц, тридцать наружных, семьдесят лифтов, тринадцать холлов, крытый бассейн с подогревом длиной сто метров, отделанный мрамором и выложенный синей плиткой, гимнастический зал, театр.

Подростки, некоторые из них привели с собой воспитательниц своих младших братьев и сестер, поднимаются по центральной лестнице, толкают зеленую бронзовую дверь, расходятся по просторному холлу; старуха, консьержка этих полуразвалин, склонившись с выступа парадной лестницы, кричит:

— Мерзкие. Мерзкие. Я принимала здесь принцев, королей…

Она плюет сверху на светлые волосы.

Один из мальчиков затыкает ей рот рукой, другой громит ее жалкую каморку на первой площадке лестницы; опрокинувшаяся керосиновая лампа поджигает ковры, тряпки, ложе старухи:

— Я принимала здесь дьявола с его генеральным штабом, я видела в его карманах списки расстрелянных и планы газовых печей…

Мальчики уходят, взбегают по лестнице, расходятся по коридорам, снимают с блоков лифты, отпускают их, лифты рушатся в шахты, холл дрожит от ударов; старуха кричит, один из мальчиков цепляет шестом люстру, подтягивает ее к себе, отпускает, и люстра валится на старуху, хрустальные шарики осыпают ее плечи, она падает навзничь на обгоревшие тряпки.

Девушки, дрожа, сдерживая дыхание, прячутся за дверями; мальчики на цыпочках входят в коридор; заметив девушку, они набрасываются на нее, дерутся за право ее раздеть; воспитательницы поднялись на последний этаж, легли, не раздевшись, на диваны в разрушенных комнатах, там они ждут в холоде, иногда до зари, когда мальчики найдут их и разденут; пары соединяются в отделанных мрамором ванных комнатах, стены которых исписаны непристойностями и призывами к убийству; мальчик втягивает в комнату зеленую ветку дерева, голый, садится на нее верхом и бешено скачет на ней, потом снова набрасывается на девушку, заставляет ее слизывать сок со своих ляжек и разгрызать черных муравьев, ползающих по его члену. Воды в кранах нет, после оргазма пары встают и выходят в коридоры, по их ляжкам стекает сперма и смазка; из комнаты выходит мальчик, хватает готовую к случке девушку, затаскивает ее в комнату, сгоняет с кровати свою девушку, та выбегает в коридор, там мальчик с мокрым от спермы членом хватает ее и заваливает на пыльный, покрытый высохшими мертвыми насекомыми пол; группа мальчиков и девушек спускается в бассейн, они укладываются на кафель, катаются друг по другу, ползают, изображают пловцов; приходящие следом ныряют в кучу обнаженных тел; опустошенные, замерзшие медленно сходят на дрожащих ногах на дно бассейна, идут по телам, ложатся между них, трутся о них, пускают слюни и стонут, как дети, ощутившие в тепле постели первое желание; на стенах бассейна заря цвета яичного желтка проявляет непристойные рисунки и надписи: замшелые стволы пушек, раскрытые миндальные орехи; пес, совокупляющийся с женщиной, осел; оседлавший женщину — она тянет его за уши, а его член проникает в нее; мужчина с мужчиной, женщина с женщиной; гениталии совокупляющихся мужчины и женщины, вид снизу; мужской член, поглощенный женским ртом; голова мужчины, вид сзади, между женских ляжек; женщина, натянувшая веревку между ног… Забытые воспитательницы спят на верхнем этаже.

Первые проснувшиеся мальчики выходят в парк; травы, склоненные под тяжестью росы, омывают их босые ноги; они собирают кислую ежевику, едят ее пригоршнями, потом возвращаются и ищут свою одежду.

Старуха просыпается, свешивает голову с лестницы, опершись подбородком на фигурный выступ; мальчики, одетые, поднимаются по лестнице с платьями девушек в руках; девушки в бассейне просыпаются, дрожат, стонут, трутся друг о дружку; мальчики кидают им платья; подгоняемые нарождающимся желанием мальчики поднимаются на этажи, перескакивают через провалы лестниц; спотыкаясь о лохмотья ковров, мальчики ищут воспитательниц: им предназначены самые жестокие объятия, бесцветная жгучая сперма и слюна с привкусом крови; кругом, на стенах и на полу, хлопают обрывки ковров, колеблемые свежим ветерком.

Проснувшиеся воспитательницы спускаются вниз, корсажи и лифы их платьев, смоченные потом и слюной, поднятые сдержанным желанием, трещат под беглыми ласками мальчиков; все возвращаются к машинам, мотоциклам, велосипедам, покрытым росой и птичьим пометом; гениталии мальчиков и девушек, прижатые к сиденьям, пылают; вдоль моря ветер срывает пену прибоя и швыряет ее на стекла машин, на щеки девушек и мальчиков. Все въезжают в спящий город; часовые ходят на вышках; машины, мотоциклы, велосипеды пронзают сны, срезают травы, клонящиеся на дорогу под тяжестью росы.

Подростки обнимаются перед домами, возвращаются к себе.

Открывается дверь, свет зари льется на ковры и плитку прихожей, мальчик или девушка раздеваются и ложатся в кровать; глаза слепит солнце цвета крови и яичного желтка.

Воспитательницы еще дремлют на стульях в кухнях; луч солнца ползет по плитке, поднимается по ноге; воспитательница просыпается, встает, подходит к умывальнику, задирает платье, берет тряпку, смачивает ее в воде, протирает ляжки и влагалище; она вздрагивает, вода стекает на колени; полотенце, на котором клубится солнечный луч, накрывает черную прядь волос; груди ворочаются под корсажем с натянувшимися петлицами.

Иногда солдаты, напившись в борделях, располагаются на приморском бульваре и подстерегают подростков; они останавливают их, бьют, валяют по земле, другие преследуют девушек, задирают им платья, затыкают рты, валят на землю, ложатся на них и тут же насилуют; мальчиков они пинают, оглушают, бьют в пах, отрезают своими кинжалами их длинные волосы, рвут их шелковые рубахи, топчут и режут их туфли с пряжками и длинными носами, режут, иногда доставая до тела, их обтягивающие ноги джинсы.

Рядом тормозят джипы военной полиции, удары дубинок, удары прикладов, солдаты окружены, брошены в джипы; избитые, окровавленные мальчики и девушки поднимаются, набиваются в машины, едут к Тальбо или Сен-Галлу, там воспитательницы до полуночи моют их, перевязывают, подравнивают волосы, зашивают их одежду; полуголые, с пятнами йода на груди, они садятся на постели или падают на них; Сен-Галл, в одних черных хлопковых трусах, дремлет, лежа на боку, прижав ноги к животу.