Я бегу к вершине дюны, тяну к ним руки:

— Не подавайте руки рабам.

Крейсер плывет к зеленому островку, солдаты с палубы кричат: «В море ветер уносит их проклятья…» Я стою, запрокинув голову, под солнцем, на дюне, по моим стриженым волосам ползают мухи: «Мы бедны… мы бедны…»

Работники удаляются, покачиваясь на бороне, к их задницам прилипли пучки травы и пшеницы: отец, склонившись над ребенком, протирает рану травой, голова мальчика свесилась за бетонную стену. Солнце печет подбородок и горло.

Иллитан поднимает глаза, солдат сидит на корточках, ладони на бедрах, подбородок свесился в вырез рубахи; легкий, внезапный ветер, прилетевший с моря и долины, задул сквозь ставни, когда сгустилась тьма; над головой Иллитана задрожали цветные обручи, висевшие на стене, он слышит эту дрожь, похожую на шум ливня; он медленно встает, распутывает веревки на руках, хватает большой обруч, набрасывает его на солдата, тот резко просыпается, упирается, но Иллитан тянет обруч, винтовка солдата скользит по парте, Иллитан хватает ее, горло солдата по-прежнему стянуто, его пальцы вцепились в обруч, пытаются снять его, но Иллитан поднимает винтовку, бьет солдата прикладом по спине, солдат стонет и падает навзничь на парту, его голова касается бедра Иллитана, его ноги, зажатые в коленях, бьют по крышке парты; Иллитан снова поднимает винтовку, бьет солдата прикладом в висок, голова подпрыгивает, из уголков губ струится кровь. Иллитан берет винтовку на ремень, бежит к двери, открывает ее, прислоняется к стене вестибюля. Полоска света из-под двери кабинета губернатора простирается до его ног, он перешагивает ее, пересекает внутренний дворик с журчащим фонтанчиком; в галерее он перебегает от колонны к колонне до двери в сад, открывает ее; у входа в будку на траве сидит часовой; солдат стянул штаны до колен и разглядывает муравьев и сороконожек, бегающих по его ногам; он зажигает спичку, казнит насекомых и наслаждается запахом своих подпаленных волос. Иллитан бросается на него, разоружает, укладывает на землю двумя ударами приклада в плечо и выбегает в сады: они спускаются к дороге, разделяющей город на две части; Иллитан бежит по аркаде из листвы, он слышит шум от падения улиток с виноградных листьев на стены; рядом с бассейнами блестят лейки, на грядках и свежепостриженных лужайках покоятся вилы и грабли, на зубьях еще дымится свежая земля.

С двумя винтовками на правом плече Иллитан поднимается на стену и спрыгивает на дорогу; нижний город с дрожащими от ветра крышами из шкур и жести похож на огромную свалку или на панцирь гигантской твари, сброшенный во время линьки; опершись рукой на сырую гранитную плиту, Иллитан прыгает во дворик, где собаки грызутся из-за куска мяса; через окно он видит лежащие вперемешку, трепыхающиеся в пыли тела, руки, бедра, блестящие от пота и жира щеки; собаки с грязными мордами впрыгивают в это окно, обнюхивают сонные тела и снова залезают во двор, чтобы напиться грязной воды из лохани; в глубине комнаты он видит женщину, лежащую с открытыми глазами, платье задрано до колен; он улыбается; она пытается приподняться, и сразу в воздухе разносится запах гниения и грязной кожи; с крыши сыплются обрывки тряпок, сквозь тростниковую изгородь блестит луна, по волнистому железу пробегает крыса; дети, встревоженные снами, пробегающей крысой или взглядом Иллитана, ворочаются и стонут, один попадает ногой другому в глаз; их животы трепещут, купаясь в испарениях и лунном свете, по ним ползают бесчисленные, безымянные насекомые — тараканы забились между пальцев ног.

Собаки тычутся в колени Иллитана; он перешагивает окно и детские тела, подходит к женщине, присаживается на корточки, наклоняется над ней, видит ее открытые груди, вздымающиеся к его подбородку, пот, капли пота, перетекающие одна к другой по ожерелью; женщина поднимает руку, обнимает шею Иллитана, притягивает его к себе; Иллитан ощущает на своей щеке, потом на губах накрашенные губы матери, он закрывает глаза; лай собак, детский стон, крыса пробегает по волнистому железу: «Каждую ночь он говорит со мной, он ждет меня, как супруг». Крыса скользит по тростниковой изгороди, обнюхивает, тычется мордой в обрывки тряпок: «Каждую ночь, как примерный супруг, он ощупывает, обнюхивает одежды своей жены и своих детей и уходит, довольный и спокойный…» Иллитан целует ресницы матери:

— Благослови меня, очисти эти руки, которые убивают.

Она подносит его ладони к губам, потом скрещивает их на его лбу; вокруг слышны шорохи, на холмах зажгли прожекторы:

— Они придут снова, всякий раз они разбивают все в доме, спускают на детей собак…

Иллитан видит на ступнях и коленях своих братьев недавние укусы.

— Уходи, прежде чем приведут собак.

Иллитан встает, перешагивает через тела спящих братьев, выпрыгивает в окно; дворик перепачкан кровью, дерьмом, ошметками мяса; над лоханью вьется рой комаров Иллитан бежит через нижний город к реке, прыгает в лодку; голый мальчик, сидя в тине, ловит лягушек; он смотрит на Иллитана, широко раскрыв глаза, хотя уже довольно темно; песчаные кучи, подмытые водой, обрушиваются в реку; Иллитан гребет, теплая вода брызжет ему на колени на щеки; он по очереди опускает в воду натертые веревками запястья; две украденные у часовых винтовки блестят на дне; в нос лодки ударяются рыбы, ветки, ужи, гадюки, крысы, кора, подхваченные течением мелкие камни. На противоположном берегу Иллитан, увязая в тине, вытаскивает лодку на сушу, винтовки гремят, Иллитан вешает их на плечо, взбирается по откосу; зажженные вдали, над городом, лучи прожекторов обшаривают окрестности, достигая берега, где затаился мальчик; грузовики, джипы, бронетранспортеры движутся в их свете; Иллитан бежит вдоль соляных копей, соляные испарения разъедают его глаза, его одолевает сон, он щиплет себя за запястье, под ногами потрескивает соль, Иллитан дрожит, его окружают кучи мошкары; луна укрылась за облаками, по солевым отложениям пробегают небесные тени, кристаллы блестят, крошатся, рушатся; на кучах соли, под лопатами и вилами лежат мертвые и умирающие птицы; с другой стороны канавы кристаллы исчезают в кустарнике; Иллитан бежит, раздувая мошек, закрыв глаза и сжимая винтовки; москиты лезут к нему в рот, в уши, запутываются в ресницах, он фыркает носом, москиты падают под рубаху, до пупа, Иллитан просовывает руку под ремень, волосы на лобке кишат насекомыми, соль от его пальцев проникла под головку члена; другие мухи прилипли к потным пятнам под коленями; хруст кристаллов и насекомых; внезапно, на другой стороне реки — шум грузовиков…

Мальчик в иле оборачивается, амфибии катятся прямо на него, он прыгает, качается, его держит ил, фары греют его спину, солдаты смеются, мальчик падает головой в ил; водителя, сидящего за рулем, толкают его товарищи, один из них нахлобучивает камуфляжный шлем ему на глаза, солдат отбивается, кричит: «Сволочи, я не хочу его давить, я не хочу его давить…», транспортер увеличивает скорость, гусеница цепляет мальчика, солдаты стучат по стеклам, щекочут водителю подмышки, шею, грудь, водитель хохочет, всхлипывает, его голова упирается в ветровое стекло, транспортер входит в воду, водитель тормозит, останавливает машину, качает головой. Солдаты выпрыгивают из транспортера, мальчик раздавлен, голова под гусеницей, раздробленные ноги в иле; внезапно остывшие солдаты смотрят на него молча, ладони на ремнях винтовок.

Офицер выходит из джипа, подходит, видит труп: «Вы это сделали?» — трогает его, проводит рукой по разбитой голове: «Но как он оказался на берегу?»… дует в лицо: «Сволочи!» обходит транспортер, встает перед кабиной; руки водителя на руле, голова на руках, он плачет, пускает слюни, всхлипывает:

— Ты был за рулем? Водитель молчит.

— Отвечай!

Парень молчит, его колено стучит о дверцу.

— Быстро выходи.

Офицер залезает на подножку, хватает солдата за руку, грубо вытаскивает из кабины; солдат покорно сползает с сиденья и падает перед транспортером, офицер поднимает его за волосы, бьет кулаком в живот, по лицу: — Будешь отвечать?