— Мой родной отец, спаси простыни из огня!
Вилки, ложки, ножи звякают в костре; стаканы, вазы, ночные горшки лопаются под золой; губки, скребницы, взмыв, полетели в пучину пламени. На пляже мать приманивает чаек, гладит их, опрокидывает на спину на камни очага, она трогает их брюшка, вспарывает их, как чрева маленьких шлюшек. Родной отец полощет парус в море, он бьет его вальком, мнет, как кожу. Братья катаются нагишом по розовой лужице на дне лодки. На утесе, в рощице гранатовых деревьев, в ежевичнике, обезьяны пожирают скот, бегущий из охваченного пламенем города.
Кмент раздирает сердце ласточки, крылья бьют его по щекам. Мать хватает у него птицу, бросает ее в кипящий котел. Родной отец и братья, голые, дрожат в зеленом урагане: ураган гасит пламя очага, швыряет песок, выпивает слезы извечного одиночества на щеках родного отца, скорчившегося под парусом. Кмент прячется в зеркальный шкаф, чайка, отброшенная ветром, бьется в зеркало, марает его фиолетово — розовым пометом. Из кипящего сердца чайки выходит камень. Ураган разродился продолговатым влажным камнем, в нем отразились молнии и солнце, Кмент, братья, мать, родной отец, лежа, выгнувшись, на камне, катятся к океану. По дороге среди дюн проходит кортеж, дети несут гроб с умершим от болезни мальчиком; его не коснулось железо, он угас, он уснул; болезнь и гниение тихо клокотали по ночам в его теле; чисты слезы оплакивающих его, труп его бледен, горло не тронуто, дети проносят открытый гроб под листвой; дорожная пыль осыпается на чело, на уста мертвого ребенка; роса, скатывающаяся с трепещущих листьев, омывает его саван с груди до ног. Но змея на голове Кмента разворачивается, скользит по груди к паху, буравит песок, стремительно — блестящая, она раздвигает сухие листья и жалит в ногу одного из детей, несущих гроб; кровь прилила к щекам ребенка, прислонившегося к гробу; он встал на колени на песок, яд жжет его ступню, гроб опрокидывается, труп скользит на землю, острые камни режут лицо, гроб ребром падает на колено мертвого ребенка и ломает его. Похоронный кортеж рассыпался, дети убегают, змея свернулась под мышкой ужаленного мальчика, подходит родной отец, поднимает ногу, шпорой давит голову змеи. Родной отец исчезает в волнах, Кмент идет за ним; мать целуется с мужчиной из кортежа, ее блестящие руки сжимают его бедра, его колени раздвигаются, разжимаются, мать смеется взахлеб, кричит в ураганном ветре — солома скользит у них между ног. На утесе солдаты с расстегнутыми ширинками, сидя на скамьях из борделя, ждут Кмента, зовут его к себе. Сонная волна бьет по коленям Кмента.
На заре пурпурники влетают в окно, садятся на руки, ладони, спины спящих в лучах солнца людей, бьют крыльями, щекочут теплыми ароматными хохолками их щеки, уши, вздымаемые мерным дыханием утреннего сна волосы, живые, спокойные, высвобожденные из ночных кошмаров. Лучи солнца нагрели белье, занавески, дерево, железо в комнатах, зажгли золоченые шарики на покинутой кровати. Кмент открыл глаза; один из пурпурников клюет узелок на веревке, которой подпоясаны его шорты; Кмент проворно хватает птицу, сжимает в кулаке, раздирает ей грудь, пьет свежую кровь, клюв трепещет у его ноздрей; Кмент отбрасывает мертвую птицу и вновь засыпает.
Чуть позже резкое, полное сонной истомы движение Кмента вспугивает птиц, они перелетают на спинку кровати, взмахами крыльев сдувая с нее пыль; птичий помет, сперма зари, блестя, стекает по решетке. Амур, лежа на спине с раскинутыми ногами, ладонью прикрывает член; его ноздри, губы, жесткие фиалковые ресницы дрожат. Кмент встает, пинками раздвигает тела, открывает дверь и выходит, подставив солнцу грудь. Скрип двери разбудил нищего; он задергался, запричитал, он собирает на болотистой земле разбросанные ночным ветром и беспокойным сном грязные лохмотья.
Кмент идет по траве, солнце скачет и плюется сквозь деревья. Кмент оправляет одежду, стирает с губ и со рта сонную слюну; на его босых ногах блестит роса, испарина ночи.
Серж рядом с Эмилианой спускается к морю; двое часовых их сопровождают. Под ногами Сержа — песок, смешанный с шипами чертополоха и костями каракатиц, потом — пена прибоя.
Эмилиана достает из холщовой сумки, висящей на плече Сержа, газировку и шоколад и раскладывает их перед солдатами:
— Пейте, ешьте, пока мы купаемся.
Солдаты усаживаются, вбивают приклады винтовок в песок. Серж и Эмилиана бегут к морю, ныряют в ревущую воду, пересекают залив; коснувшись стоящей на якоре лодки плечами и бедрами, выплывают в открытое море. Солдаты на пляже смеются, едят шоколад, насыпают песок в пустые бутылки, расшнуровывают башмаки. Молодежь играет в карты у края скалы; иногда один из парней застывает у решетки; чистые шорты, спортивные машины, стены клуба, девушки, сидящие у края трассы, округлые груди, золото щек, рук, коленей, ушей; солдаты со сладкими губами, разбитыми ступнями, перевязывают раны, они ползут к решетке, вцепляются в нее, флаги клубов и команд полощутся на ветру, асфальт трасс и автострад, гранит и камень террас и перронов, железо и дерево балюстрад сияют под небом морским, отражение древних земель.
Серж и Эмилиана выходят из моря, бегут взапуски по оседающему под их ступнями песку, огибая валуны — опираясь на них — и лужи:
— Идите искупайтесь, мы посторожим ваше оружие.
По телу стекают струйки воды, волосы прилипли к вискам… О милая, милая, песок на коленях, она присаживается рядом с лежащими солдатами. Серж отвернулся, потом взял Эмилиану за плечи, он поднимает ее, кладет ладони ей на грудь, трогает завязки купальника:
— Офицеры увидят их.
Солдаты уходят, раздеваются за камнями, бегут к морю, их тела на шее и на ягодицах отмечены белыми пятнами от прививок; на затылках — гниющие язвы. Серж гладит приклад винтовки:
— Я мог бы убить тебя.
Она вздрагивает, садится на песок, кладет ладони и голову на его колено. Один из парней приник к решетке, из заднего кармана его белых шортов торчит бутылка лимонада, черный шерстяной свитер сползает, обнажая плечо; парень смотрит на Эмилиану, кусая фаланги вцепившихся в решетку пальцев, он выпячивает бедра, крутит головой, стонет. Девушка, прислонившись к стене клуба, бросает беглые взгляды на парня, на Эмилиану. Парень оборачивается, хватает девушку за руку, затаскивает в кабинку для переодевания, швыряет ее на раскиданные по полу шорты, ее ноги упираются в теплый цемент перегородки, он ложится на девушку, его светлые волосы лезут ей в рот, его суставы горят, любовная лихорадка клокочет в его чреве:
— Я дам тебе его попробовать, выпить, как модный коктейль. На, на. Но это ее, Эмилиану, я люблю. Любая девушка мечтает держать мой член в губах. Но это ее я люблю, я убью Сержа. Я раскрою ему череп.
Эмилиана закапывает ноги в песок, Серж ласкает ее груди под купальником, он кусает ее просолившиеся волосы; Эмилиана поднимается выше между ног Сержа, она опирается локтями на его колени, его затвердевший член упирается в ее спину; она дремотно поводит коленями.
…Эмилиана исполняет роль Девы Марии; но в последней сцене она — демон, губернатор ее все же узнал. По стеклянной крыше хлещет дождь. Он пришел в оранжерею, Эмилиана снимает адский костюм, по стеклам стекают струйки воды. Эмилиана подает ему руку. Монахиня стирает с ее щек жир и уголь. В глубине оранжереи, за пальмами, две девочки ласкают друг друга, снимая костюмы:
— Не сотрите свой грим. Монахиня говорит:
— Дикарки.
— Ее красота смягчит их сердца.
Осенью он передает приюту кинопленки из дворца. Эмилиана в сопровождении монахини приходит их принять; солдат с винтовкой на ремне спускается с Эмилианой забрать аппарат, приклад винтовки бьет Эмилиану в висок с такой силой, что та теряет сознание. Солдат берет ее на руки, кладет на скамью; пока монахиня разговаривает в вестибюле со старой рабыней, приютской кухаркой, солдат задирает платье Эмилианы, гладит ладонью ее живот. Губернатор, оставив офицера на перроне, обнаруживает солдата, склоненного над ней, он отстраняет его, он дует в лицо Эмилианы. Монахиня смачивает под краном платок; губернатор гладит холодные щеки девушки, он раздвигает пальцем ее сжатые губы; монахиня кладет платок на лоб Эмилианы. Губернатор уносит девушку в больницу, солдат в первой палате садится на кровать раненого товарища; сестра прикладывает влажный платок ко лбу. Губернатор укладывает Эмилиану на складную кровать, медсестра пробегает вдоль бледной солнечной полоски, вырывается из рук раненого в голову солдата; по ночам она спит с выздоравливающими. Эмилиана очнулась. Крик. Сестра бежит в уборную: солдат с выпростанным из пижамы перевязанным членом прислонился лбом к стене; повязка окровавлена; сестра гладит холодные плечи солдата; в железной раковине расплывается струйка кровавой спермы:
