Но более всего мы страдаем от разделенности. Мы говорим о себе как о Единой Церкви, — пожалуйста, присоединяйтесь к нам! Но другие посмотрят — и недоумевают: как же, ведь вот — есть Греческая, есть Русская, есть Арабская, есть Болгарская Церкви, и каждая из них только и занимается своими делами. А где же Единая Церковь? Где она?
Нет ничего более привлекательного и бесспорного в Православном Предании, как богослужение. Через богослужение мы действительно достигаем истины и живем ею. Но очень часто мы ощущаем, — особенно в наших миссионерских условиях, неумение отвечать на вопрос «почему?». В традиционных православных условиях как–то и вопроса такого нет о богослужении, но, например, в Америке половина из наших обращенных в Православие членов хотят знать, почему в богослужении все именно так. Наши бабушки не спрашивают: «почему?», — они ходят и так любят, а там все задают вопросы. И им надо уметь ответить и объяснить, а если мы не умеем сказать, почему мы так поступаем и какой смысл богослужения, то люди уходят.
В принципе, в христианстве нет другой миссии, как только «прииди и виждь». Но некоторые приходят, видят и — уходят. Это может быть и их грех, но иногда — наш грех. А если наш грех — то… Суд Божий начинается с Дома Божия. Так что в этом всем нам надо развивать Богословие, ибо в этом его смысл. Как говорил один из святых отцов, тот, кто молится, тот богослов, а кто богослов, тот и молится. Созерцание, неотделимое от молитвы, — это и есть богословие. Но все–таки, богословие — это слово о Боге, и его нужно как–то выражать. Благодаря «Бого–словию надо блюсти Священное Предание и уметь различать, что есть Священное Предание, а что — предания человеческие. Есть Предание — с большой буквы, и предание — с малой. «Бого–словие» возвращает нас к самому главному — понятию о Боге и человеке, к тому, что действительно важно. Увы, многое в нашей церковной жизни направлено на то, что не важно, и самые главные страсти разгораются о самых неважных вещах.
Вот то, чем я хотел с вами поделиться из опыта нашего Православия в Западном секулярном мире в Америке. Благодарю вас за внимание.
Отвечая на вопросы, Его Высокопреподобие продолжил обсуждение затронутых во время лекции тем:
— Как вы знаете, Америка — страна иммигрантов. Настоящих американцев очень мало — индейцы, эскимосы… Интересно, что православное свидетельство в Америке началась с миссии именно к этим коренным американцам на Аляске: в 1994 году мы будем праздновать 200–летие создания Православной Церкви на Аляске валаамскими монахами, которые проповедовали на местном языке, с чего и началась православная миссия. Но в дальнейшем основной состав православной иммиграции состоял из выходцев из Восточной Европы, включая Беларусь. В Америку православные ехали в XIX — XX веке из Австро–Венгрии, Западной Украины. Многие из них, когда приезжали, были униатами, но затем сотнями тысяч переходили в Православие.
Затем, Православие в Америке составляют греки, сирийцы, сербы, балканские славяне, — и первоначально там была единая Православная Церковь, возглавляемая русским архиереем из России: в частности, 9 лет — с 1898 по 1907 год — архиепископом Американским был святитель Тихон, будущий Патриарх Московский и всея Руси.
Большинство иммигрантов были простыми необразованными людьми, которые могли сохранить только разговорный родной язык. Их дети, внуки и правнуки говорят в большинстве только по–английски. Поэтому Православная Церковь в Америке стала вполне англоязычной, и основная группа из 10 епархий, восходящая к этой первоначальной Церкви конца XIX века, и является Автокефальной Православной Церковью в Америке.
Но в Америке есть и другие Православные Церкви, которые зависят от своих Патриархов, и кроме того, в них бывают свои разделения, — поэтому зачастую очень сложно разобраться, кто же к кому канонически принадлежит и подчиняется. Именно в этом и состоит наша слабость!
Но за последнее время, особенно в последние годы многие неправославные американцы семьями переходят в Православие; в нашей Академии к таким принадлежат более половины студентов. При этом переход осуществляется без всякого с нашей стороны нажима: у нас просто нет ни желания, ни средств вести прозелитскую пропаганду; своей пассивностью мы их, скорее, отталкиваем, нежели привлекаем.
И в этом я вижу интересную особенность нашего века. Историческое будущее Православия зависит от его судьбы здесь, в российско–славянских землях — во Святой Руси. В отношении Церкви Бог творит такие чудеса, что и помыслить нельзя было. Но будущее Православия во многом зависит и от того, какова будет его судьба вне традиционной православной почвы: будет ли оно иметь на чужих землях свое историческое будущее? И каждый из нас призван работать во имя святого Православия в разных условиях, и теперь мы можем работать вместе, — и в этом великий дар того периода истории, в который мы живем.
— Все знают, кто такие «карловчане»: численно это весьма небольшая группа, около 50 приходов из 2300 православных общин Америки. Карловчане — наследники так называемого Зарубежного Синода, который прошел в Югославии в Сербских Карловцах, после войны переехал в Америку и утверждает, что он единственный наследник и традиционный преемник дореволюционной канонической Русской Православной Церкви. Карловчане не состоят в церковном общении ни с кем, и хотя делают множество добрых дел, например, издают литературу в Джорданвилле, но идеологию они имеют, я бы сказал, сектантскую; своего рода современное старообрядчество, с той лишь разницей, что настоящие старообрядцы жгли себя на кострах, исповедовали веру, тысячами уходили в леса, а карловчан никто не жег, и расстреливали не их, так что нужен ли такой суд и осуждение, которые они вершат? В этом заключается их самая большая неприятность. Руки своей батюшке из России публично не подают, а потихонечку, в тайне — подают, и здесь уже есть надежда.
— Полной гражданской аполитичности в Америке не существует. Даже уклоняющиеся от голосования выражают тем самым, пусть косвенно, какую–то определенную позицию. В основном Американская Православная Церковь как таковая никакой политической позиции не занимает хотя бы в силу своей малочисленности. Но американские протестанты имеют тенденцию весьма широко участвовать в политической деятельности. Так как у них понятие о Церкви как о Доме Божием, о месте богослужения весьма ограничено, то Церковь как религиозное образование очень часто понимается как средство политической деятельности. В некоторых отношениях эта деятельность очень положительна; например, негритянские Церкви сыграли колоссальную роль в прекращении рабства, и Мартин Лютер Кинг был настоящим христианином, сыгравшим немалую политическую роль в этом отношении. В основном иммигранты, скажем, славянские, обыкновенно голосуют за Демократическую партию, а не за Республиканскую, потому что Республиканская — партия бизнеса и капитала, тогда как Демократическая — это партия профсоюзов и так далее, и поэтому рабочие иммигранты отождествляются именно с ней. Впрочем, между этими двумя партиями в Америке нет большой радикальной разницы, а различий вообще становится все меньше. Это — две группы, которые формируют политических деятелей. Но это не означает, что в Америке нет политических проблем: они во множестве возникают главным образом из–за многоликости и необычайной гетерогенности различий в американском обществе.
— В начале века в Миннеаполисе была создана Духовная Семинария для формирования будущих священников, но все было закрыто в 1923 году, ибо Семинария действовала с финансовой помощью дореволюционной России. В течение пятнадцати лет вообще не было никакой богословской школы, а в 1938 году создали школу сознательно в плане американской учебной системы. Понятие Семинарии — seminary — в Америке определяет школу, по окончании которой студенты имеют диплом высшего учебного заведения. И католики, и протестанты имеют такую же систему, и существует взаимопризнание академических степеней не государством, а другими учебными заведениями. Чтобы включиться в эту систему, была создана соответствующая школа, получившая название Академии. Но при этом Церковь создала свою Семинарию классического типа в одном из монастырей.
