М.И. Артамонов вполне здраво заключает: «Когда Константин и Мефодий ехали в Хазарию, они вовсе еще не были “славянскими просветителями” и не было никаких намеков на их будущую роль в этом отношении. Случайное открытие в Херсонесе Евангелия и Псалтыри, написанных на русском языке, возможно, сыграло решающую роль в их дальнейшей просветительской деятельности среди славян. Зная славянский язык и ознакомившись с русским алфавитом, Константин без труда смог читать русские письмена, о чем говорится в “Житии”. Эти-то русские письмена, вероятно, и положены были им в основу славянской азбуки, составленной для Моравии, а Евангелие и Псалтырь, обнаруженные в Херсоне, стали, таким образом, тем зерном, из которого выросла вся позднейшая славянская, сначала переводная, а потом и оригинальная литература»{261}.
Необходимо отметить, что исследователи неоднократно обращали внимание, что Солунские братья очень быстро перевели на славянский язык Святое Писание. Может быть, все дело в том, что благодаря находкам Евангелия и Псалтыри на русском языке, они могли значительно быстро перевести библейские тексты на славянский уже в Моравии, тем более что славяне говорили тогда практически на одном языке.
Особое место в миссии Константина (Кирилла) занимает история с обретением мощей св. Климента, культ которого особенно значим в христианстве Древней Руси и всего славянского мира. Выше уже говорилось о том, что Кирилл и Мефодий нашли в Херсонесе мощи святого Климента. В 867 г. славянские первоучители прибыли в Рим, чтобы получить благословение римского папы Адриана II на введение в подчиненной римской курии землях богослужения на славянских языках. Вместе с переведенными ими на славянский язык евангельскими текстами, они привезли мощи одного из первых римских епископов — Климента, которые Константин шестью годами раньше разыскал чудесным образом. «Именно мощи св. Климента, — подчеркиевает Е.В. Уханова, — являющиеся исключительной ценностью для римской церковной кафедры, сделали миссию Солунских братьев успешной. Более того, по мнению, например, Г.А. Хабургаева, принесение мощей св. Климента автоматически освящало как перевод на славянский язык книг Священного Писания, так и само изобретение азбуки, которая приобретала характер такого же Божественного откровения, как и обретение мощей»{262}.
Не следует забывать и о том, что Турский собор в 820 г., признал русский язык апостольским, как об этом упоминалось выше. Так что оставался следующий шаг, чтобы таковым признать и славянский.
Св. Климент являлся учеником апостола Павла и был четвертым епископом Рима (92–94 гг.) и погиб за веру, будучи сначала за проповедь христианства сослан в Херсонес, где за продолжение своей миссионерской деятельности был в 101 г. осужден на смерть и брошен в море с якорем на шее. По преданию, каждый год в день мученической кончины св. Климента море расступалось на семь дней, и мощи его становились доступны для поклонения верующим{263}.
Как известно, после крещения в Херсонесе, великий князь Владимир взял с собой в Киев часть мощей св. Климента, которые, впоследствии были положены в Десятинной церкви. «Культ святого в это время был настолько значим, что кафедральная Десятинная церковь была названа храмом св. Климента»{264}.
Удивительный масштаб этого, казалось бы, не самого значимого для церкви события, как перенесение мощей, отмечает ряд исследователей. Как пишет Уханова, тщательно исследовавшая этот вопрос, «существуют тропари, в которых перенесение мощей св. Климента из моря, находящегося в пригороде Херсонеса, в город уподобляется по масштабу перенесения в “землю обетованную” гробов с телами еврейских патриархов Иакова и Иосифа… Еще более странным является сравнение этого перенесения с ковчегом Завета, т. е. святая святых еврейского народа, который как благословение древнеиудейский царь Давид перенес в свою столицу»{265}.
Проанализировав существующие каноны св. Климента и их символику, Уханова пишет: «Теперь становится понятным, почему прообразом перенесения мощей св. Климента на Русь видится перенесение гробов патриархов Иакова и Иосифа в “землю обетованную”, почему, наконец, в этом акте видится перенесение тела Хритова в пещеру, из которой он воскрес. Все это относится к Руси. Как важнейшей вехой жизни Иакова и Иосифа было посмертное перенесение их тел в “землю обетованную” предков, так и важнейшим предназначением Климента было посмертное просвещение и освящение его мощами Русской земли, которую ждет слава, как Христа, вознесшегося на небо. Именно поэтому мощи св. Климента воспринимались как ковчег Завета царя Давида, они освящали избранность Русской земли»{266}. Как уже говорилось выше, мощи святого Климента один раз даже использовались даже для рукоположения киевского митрополита.
Вместе с тем необходимо отметить, что крещение Руси в 988 г. великим князем Владимиром никак не отражено в византийских источниках. Видимо, в империи считали, что Русь и так уже была крещена вскоре после 860 г., поэтому это событие, столь подробно освященное в Повести временных лет, для византийской историографии прошло незамеченным, так же как в летописи не нашло отражения первое крещение русов. В чем тут дело?
Мы можем смело утверждать, что автор нашей главной летописи знало походе русов, и, судя по всему, был знаком с трудами византийских авторов и не мог не знать о последовавшим за походом 860 г. крещением. Однако опустил эту важнейшую информацию. Какими причинами руководствовался составитель летописи? Скорее всего, политическими. С изначальным христианством, скорее всего, покончила новая династия Рюриковичей, пришедшая к власти на севере Древней Руси в 862 г. Видимо, после убийства Аскольда и Дира Вещим Олегом, который был ярым язычником, начались гонения на христиан.
После принятия христианства князем Владимиром, правнуком Рюрика, видимо, было необходимо показать, что именно представитель новой династии принял такое решение, затушевав, таким образом, прежнее искоренение веры христовой. Не последнюю роль здесь могла сыграть и идея избранности Русской земли, появившаяся в связи с особым культом св. Климента.
Кстати сказать, та же идея избранности Русской земли вряд ли могла устроить Константинопольскую епархию, что могло сказаться и на умолчании крещения Руси в 988 г. византийскими источниками. Слишком независимой и в церковном отношении показывала себя Русь.
Однако, есть данные, которые вскрывают тот факт, что об этом событии хорошо знали во времена составления Повести временных лет. Как известно, с 1074 по 1078 гг. игуменом Киево-Печерской лавры был Стефан, о чем сообщает преподобный Нестор в «Житии Феодосия Печерского». В результате конфликта, «мятежа», возникшего в обители против Стефана, о причине которого не сообщается, тот был изгнан и на его место назначен Никон, которого М.Д. Приселков обоснованно считал настоящим автором Повести временных лет. И что особенно интересно для нашего исследования, оставив Киево-Печерский монастырь «Стефан основал собственный монастырь в честь праздника Положения ризы Божьей Матери во Влахерне, который располагался недалеко от Печерского монастыря на ручье Клове (отсюда второе название — Кловский монастырь). Нестор, не желая “выносить сор из избы”, упоминает в Житии только о самом факте изгнания Стефана и выборе Никона, что согласуется с общей установкой автора — убедить читателя в богоизбранности и святости Печерского монастыря. Сообщением о неспокойном времени игуменства Никона завершается повествовательная жизнь Феодосия», — пишет Ю.А. Артамонов{267}.
