— Отвали! — решительно сказала я, собравшись с силами. — Отвали от меня немедленно!

Но он все медлил и бормотал что-то, тогда я оттолкнула его, оторвалась от трубы и пошла вперед как могла быстро. Гнусный тип отстал, и это хорошо, а то мог возникнуть скандал, а этого мне совсем не нужно, еще в милицию заберут в таком-то виде…

Собираясь утром к Дашке, я наскоро умылась и причесалась, натянула джинсы и куртку, потому что ранним утром было прохладно, сунула в карман ключи и кошелек, где было достаточно денег. Жизнь научила меня, что с собой всегда нужно иметь некоторое количество купюр на всякий пожарный случай.

Остановилась пятая по счету машина, очевидно, водителям не внушал доверия мой вид. Я сказала адрес, шофер оглянулся на меня подозрительно и попросил показать деньги. Я сунула ему полтинник, он успокоился, но к самому парадному не подвез, мотивируя свой отказ отвратительным состоянием асфальтовой дорожки у дома. У меня не было сил спорить, перед глазами плясали желтые круги, нос болел все сильнее, я мечтала поскорее добраться до собственной квартиры и хотя бы временно отгородиться от всего мира.

Но не тут-то было. При моем появлении со скамеечки возле подъезда поднялась какая-то девица, и я с удивлением узнала в ней Светку Росомахину.

Яркая брюнетка, Светка и одевалась всегда соответственно — цвета в одежде любила сочные, без оттенков, носила все обтягивающее, чтобы подчеркнуть и без того бросающийся в глаза впечатляющий бюст. Сейчас же она выглядела как-то блекло, я отметила это совершенно машинально. Какой-то на ней был серо-буро-малиновый балахон, волосы растрепаны, губы не накрашены, что для нее было раньше просто немыслимо.

Я вспомнила, что и сама-то в данный момент выгляжу не так чтобы очень, и поморщилась, ожидая неизбежных расспросов. Однако Светка повела себя очень странно.

— Привет! — я с трудом разлепила сухие губы. — Ты меня ждешь?

— А кого же еще? — неприветливо заговорила она. — Вот пришла тебе в глаза посмотреть…

— Что случилось? — Мне вовсе не улыбалось торчать тут, возле собственного подъезда, и слушать Светкины бредни. Что это ей вздумалось притащиться сегодня ко мне? Мне сейчас не до нее.

— Что случилось? — закричала Светка. — Она еще спрашивает, что случилось? Это ты, ты во всем виновата!

Меня сегодня так часто обвиняли во всех смертных грехах, что я нисколько не удивилась, услышав ее слова. Значит, до нее тоже дошло… Но все-таки как быстро… Похоже, весь город уже знает, что я украла у великого и ужасного Руденко какие-то очень важные документы.

— Ты-то тут при чем? — я решила поставить Светку на место.

— Ты виновата в его смерти, я знаю! — Она инстинктивно огляделась по сторонам и понизила голос.

Ого, это что-то новенькое! Оказывается, я не только воровка, но и убийца!

— О чем ты говоришь? — вскричала я. — Что ты несешь?

— Я ни на грош не верю, что это была авария! — Светка кричала, но кричала хриплым шепотом, и от этого было еще страшнее. — Филипп очень хорошо водил машину!

Ах, вот оно что! Филипп! В пылу ссоры там, в доме Гусаровых, смерть Филиппа как-то отошла на второй план. Он был убит у них в доме вчера, и Захаров обещал с этим разобраться. Очевидно, он имитировал автокатастрофу, чтобы все подумали, что Разумов погиб в аварии.

Мысли эти промелькнули у меня в голове очень быстро, и я даже не успела удивиться, при чем же тут Светка, кто она Филиппу и кто он ей.

— Это ты все подстроила! — говорила она, и глаза ее бегали с совершенно безумным выражением. — Он рассказал мне, что видел тебя там, у дома Руденко, уже после того, как все ушли! Ты подстроила все так, чтобы подумали на Дашку! А когда Филипп хотел тебя разоблачить, ты его убила!

— Так-таки и убила? — Я жутко разозлилась, от Светки-то я такого никак не ожидала.

— Ну не сама, конечно, наверняка у тебя был сообщник!

Сейчас я понимаю, что сваляла тогда ужасного дурака. Нужно было вцепиться в Светку, притащить ее к себе и расспросить подробно обо всем, что ей известно, в частности, как близко она знакома с Филиппом и что он успел ей наболтать об этом деле. Но я была ужасно зла на весь мир и уж от Светки-то не ожидала таких несправедливых слов, мы с ней были знакомы очень давно и всегда ладили. Ясное дело, сейчас она не в себе, но и я тоже не железная! Ведь это не ее только что обозвали жалкой прихлебательницей, драной кошкой и мерзкой приживалкой, не ее обвинили в воровстве и подлости!

— Дура! — крикнула я. — Не смей подходить ко мне и прекрати орать на всех углах об этом деле, только себе хуже сделаешь!

Светка внезапно удивленно огляделась по сторонам, встрепенулась и пошла прочь, ссутулившись и загребая ногами. Я махнула рукой и подошла к двери. И вот тут, как чертик из табакерки, передо мной возник молодой человек в серой курточке, с невыразительным лицом. Я отшатнулась, парень взял меня за локоть и крепко сжал. Пожатие у него было железное.

— Тихо, — прошипел он, — тихо. Не надо трепыхаться, и орать не вздумай. Сейчас спокойно пройдем к тебе в квартиру и побеседуем там.

Только тут до меня дошло, для чего полковник Захаров вырвал меня из рук озверевшего Дашкиного отца и что шептал ему, отведя в сторонку. Вот почему они так просто выпустили меня из дома Гусаровых. Не могли же они пытать меня прямо там!

Захаров прекрасно знал, что я живу одна, у меня дома им никто не помешает и никто не сможет меня защитить.

Он сидел в стареньком неказистом «жигуленке» неподалеку от хорошо знакомого подъезда и ждал. В последнее время ожидание сделалось едва ли не главным его занятием.

От непрерывного, напряженного внимания глаза начали слезиться, а виски мучительно заломило. Он уже думал, что ничего не дождется, как вдруг немного в стороне остановился «жигуль», почти такой же, как у него, и из машины выбралась она.

Он узнал ее стройную фигурку, он узнал бы ее всегда и в любых обстоятельствах, но как же она переменилась!

Плотно запахнутая джинсовая куртка была испачкана чем-то темным, подозрительно похожим на кровь, и распухший нос тоже был окровавлен. Волосы растрепаны, красные глаза заметно припухли, на щеках пятна размазанной туши.

Но самое главное — безнадежность и тоска сквозили во всем ее облике. Обычно гордая, решительная осанка исчезла без следа. Плечи поникли, спина тоскливо ссутулилась. Казалось, только что ей пришлось перенести страшное, невосполнимое разочарование, тяжелую потерю…

Неожиданно со скамеечки возле подъезда поднялась крупная, яркая брюнетка. Он тут же узнал ее и удивился, что не заметил раньше. Однако он стал удивительно невнимателен!

Девушки разговаривали. Он, конечно, не мог слышать их разговора, но, судя по их позам и жестам, они ссорились, в чем-то обвиняли друг друга. Брюнетка выглядела совершенно невменяемой, она яростно жестикулировала, размахивала руками, потом неожиданно замерла, огляделась по сторонам, словно пробудившись, резко повернулась и пошла прочь.

Стройная фигурка в джинсовой куртке двинулась к подъезду.

И вдруг к ней подскочил плечистый молодой человек в серой курточке, с невзрачным и незапоминающимся лицом.

Я рванулась из рук парня, но он быстро нажал какую-то точку на моей шее, все тело пронзила страшная боль, после чего я обмякла и едва волочила ноги. Парень быстро открыл дверь подъезда, протолкнул меня внутрь и протащил несколько ступенек к лифту.

Самое интересное, что в это позднее утро ни возле дома, ни на лестнице мы не встретили ни души, все соседи как вымерли.

В лифте я несколько пришла в себя, но мой конвоир, заметив это, сказал, чтобы я не глупила, что он живо может повторить процедуру. Делать было нечего, я притихла. Мы вышли на моем четвертом этаже.

— Давай ключи! — сквозь зубы приказал парень.

Руки у меня тряслись, ключи упали на пол. Мой конвоир вполголоса пробормотал какое-то ругательство, протянул руку к моей шее, но я была начеку и пнула его под коленку.