Кроме них, как о том свидетельствуют источники, имелось еще много богов и богинь, имена которых остались нам неизвестны. Однако еще два бога заслуживают специального упоминания. Это Чернобог и Белбог. Чернобог непосредственно засвидетельствован Гельмольдом, указывающим, что славяне на пиршествах, обходя с кубком вокруг стола, призывали доброго или злого бога и называли последнего Чернобогом… В отличие от него Белбог как антитеза черного бога прямо нигде не засвидетельствован, но существует ряд производных от слова Белбог наименований местностей, так что принадлежность имени Белбог славянам не подлежит сомнению. В этой антитезе бога черного и белого, то есть бога злого и доброго, мы видим явный дуализм, который в других случаях в языческой религии славян не проявляется. Поэтому я полагаю, что деление на существа добрые и злые пришло к славянам из других религий. Это мог быть отзвук иранского дуализма или шаманизма, но скорее всего, как мне кажется, это было влияние христианской идеи бога — основы всего доброго — и дьявола — основы всего злого, — идеи, которую уже с IX в. миссионеры начали распространять среди западных славян, в результате чего в XII в. при Гельмольде она уже была им известна.

Совсем по-иному стоит вопрос о наличии у славян представления о существовании высшего божества, властителя на небесах и владыки всех других богов, которого также упоминает у славян Гельмольд. То, что говорит Гельмольд, можно были бы истолковать как влияние христианского учения о едином боге на небесах. Но об этом мы знаем не только от Гельмольда, но также и от Прокопия, который сообщает, что славяне уже в VI в. признавали, что только «один бог, творец молний, является владыкой над всем». Это показание Прокопия не позволяет расценивать свидетельство Гельмольда всего лишь как влияние христианства, и хотя у нас нет ясного представления об этом высшем боге славян, все же очевидно, что им не был ни один из второстепенных местных богов полабских славян, будь то Святовит в Арконе или Радгост в Ретре. Это мог быть лишь один из древних общеславянских богов, который прежде всего был владыкой небесных явлений (Сварог или Перун). Обращает на себя внимание также и общность ряда мифологических индоевропейских наименований, обозначающих такое высшее божество (древнеинд. dyaus pita, греч. Zeus pater, лат. Juppiter, древнегерм. Tiuz, древневерхненем. Ziu) (cp. лат. divus, греч. dios, литовск. devas, славянск. дивъ), что указывает на подобную веру в общее всем индоевропейцам небесное существо, власть которого распространялась на некоторые значительные небесные явления.

Отсюда славяне, по вероятности, и вынесли свое первое представление о высшем боге, которое могло слиться с представлением о Перуне или Свароге. Когда же пришло христианство, древнее скрытое представление о высшем божестве снова выступило на первый план, и славянское слово богъ, являвшееся раньше простым нарицательным именем различных демонов или богов, приобрело уже в X в. значение христианского бога. В русском договоре 945 г. говорится, что если кто-либо из русов или христиан нарушит его, то бог его накажет. Здесь уже слово богъ означает единого, христианского бога.

То, что нам известно о богах южных славян, мы рассказали выше, в разделе о богах восточнославянских племен. За исключением общего известия Прокопия, мы знаем о них очень мало, и так же мало мы знаем и о богах двух других больших западных славянских народов — чехов и поляков, мы вообще не знаем ни одного бога, имя которого дошло бы до нас со времени чешского язычества, и всегда находились ученые, утверждавшие, что у чехов и поляков вообще не было какого-либо высшего божества. Однако я полагаю, что такая точка зрения ошибочна, так как только ощутимое отсутствие известий о языческом периоде у чехов является причиной того, что мы ничего не знаем. Своих богов чехи, несомненно, имели. Этого требовала степень культурного развития, на которой они вместе с другими славянскими народами находились, на это указывают и уже упоминавшиеся нами более поздние отзвуки культа Перуна и Велеса. С другой стороны, все древние боги и богини чехов, упоминающиеся некоторыми хронистами (например, Гаеком из Либочан в XVI в.), либо вымышлены, либо не засвидетельствованы (богини Красина, Климба) источниками. Богиня смерти Марана является современной подделкой в чешских глоссах энциклопедии «Mater verborum» (XIII в.), а существование богини Зелы, засвидетельствованной в XIV в. хронистом Неплахой, по меньшей мере, весьма сомнительно.

Несколько больше мы знаем о древней Польше. Краковский каноник Ян Длугош (ум. в 1480 г.) в первой книге своей хроники оставил описание языческого периода в Польше, которое хотя и не опирается на более древние исторические источники, но зато в нем содержатся некоторые народные легенды и ряд имен древних богов, идентифицируемых Длугошем с античными богами: Иеша (Iesza) — Юпитер, Ляда (Lyada) — Марс, Дзыдзилеля (Dzydzilelya) — Венера, Ныа (Nya) — Плутон, Погода (Pogoda) — Темперий, Зывые (Zywye — deus vitae), Дзевана (Dzewana) — Диана, Маржыана (Marzyana) — Церера.

В 1892 г. Брюкнер критически проанализировал сообщение Длугоша, в результате чего ему удалось установить, что большинство этих богов Длугошем вымышлены. В польском пантеоне их не было, а если они и существовали, то принадлежали лишь к кругу низших демонов, о которых говорят и различные древние обрядовые весенние и летние песни. Таким образом, Длугош не выдумал их имена — они были как в польской народной вере XV в., так и до этого, но он возвел этих духов в ранг богов, которыми они не были, и ошибочно сравнил их с некоторыми античными богами. Следовательно, Длугош сохранил нам все же ряд подробностей культовых празднеств и древней польской демонологии. То же относится и к некоторым современным польским источникам XV и XVI вв., которые отчасти перечисляют тех же «богов», отчасти же дополняют их еще Лелем и Полелем, которые, так же как и Лада и Иеша, появляются уже в XV в. в непонятных рефренах и интеръекциях (припевах) обрядовых песен.

Как эти припевы попали в песни и что первоначально означали, остается вопросом, на который до сих пор нельзя дать ответ. Однако я не исключаю вероятности того, что они, по крайней мере, в какой-то степени отражают действительно существовавшую мифологию. Таким образом, несмотря на то, что все эти сообщения о Польше не дают нам ни одного действительного имени бога, нет сомнений, что и у поляков в X в. были свои боги и свои культовые центры в Крушвице, Познани и Гнездно.

В заключение я хотел бы еще раз кратко повторить то, что ранее мною уже было отмечено. Языческие верования славян представляли собой мир многочисленных духов различного происхождения, которые оживляли жилища славян, окружавшую их природу и небесный мир. Некоторые из этих духов уже в протославянский период приобрели большее значение и почитались больше других, превратившись тем самым в богов и возвысившись над остальными духами. С этим пантеоном славяне распространились из своей прародины на новые, отдаленные друг от друга исторические места поселения, подвергавшиеся различным новым влияниям, где индивидуализация богов продолжалась. Однако подробных сведений об этом ни южные славяне, ни чехи, ни поляки нам не оставили. Более детально нам известен только круг богов восточнославянских и балтийских славян, на которых, несомненно, сказались чужеземные влияния, в частности скандинавское, а на Руси к тому же влияние восточное и греческое.

Наконец, начало сказываться влияние и самого христианства, но оно застало язычество уже в стадии отмирания, и поэтому древняя языческая религия была затронута им в незначительной степени. Значительное влияние христианства на народную веру относится к более позднему периоду, который, однако, не является уже предметом нашего изложения.

Различия в развитии религии приводили и к разнообразию культов богов, которые также не были одинаковыми повсюду. Там, где сказывалось влияние других чужеземных культов, находившихся на более высокой ступени развития, как это было, например, на Руси или в землях балтийских славян, там, где религия приобретала официальный и государственный характер, где была под рукой специальная каста жрецов, которая ставила своей целью не только служение богу, но и поддержание и возвеличивание его славы и мощи, там и культы, разумеется, приобрели иные формы, чем у народов, знавших только домашних и скромных богов. Молитвы и жертвоприношения были более пышными и сопровождались иногда кровавыми сценами; алтари, на которых приносились жертвы, были более великолепными; в честь богов воздвигались больших размеров идолы, покрытые серебром и золотом.