Но с кем он мог состязаться на пустой бетонке? И тем не менее неуловимый дух соперничества присутствовал: в том, как резко, надрывая силы мощного двигателя, машина уходила со стартовой точки, в том, как неслась она по бетону и в сотне метров от края полосы сбрасывала скорость, точно миновав призрачный финишный створ, воображаемая линия которого была видна, пожалуй, только одному водителю, — да, со стороны это могло казаться безумием, но, как известно, каждый сходит с ума по-своему.

Некоторое время машина, сдавленно урча и будто бы переводя дух после отчаянного спринтерского забега, стояла на месте, потом развернулась и медленно подъехала к краю летного поля, где под полосатым круглым тентом стоял столик с дымящейся чашкой кофе, пепельницей и стаканчиком с зубочистками.

Одно из двух плетеных кресел занимал изысканно одетый молодой человек в темном костюме. Холодным, равнодушным взглядом он следил за тем, как неподалеку притормаживал грузовик и задумчиво покусывал ноготь большого пальца.

— Мы с вами, кажется, договаривались, мой юный друг, — заметил водитель, усаживаясь в кресло и протягивая руку к чашке. — Это вредная привычка. Вы напоминаете школьника, не выучившего урок.

Молодой человек отдернул руку ото рта и сдержанно кашлянул в кулак. Сказать по правде, ему редко случалось не выучить урок. Школу он закончил с серебряной медалью, сразу поступил в университет на мехмат, потом получил гранд одного из американских университетов, учился, обзавелся степенью доктора, вернулся домой и вот уже в течение трех лет работал на человека, сидевшего напротив и неторопливо прихлебывавшего кофе.

Академические таланты молодого человека были конечно же известны патрону, однако успехи на научном поприще его мало волновали. Он готов был взять на эту должность (что-то вроде ординарца по особым поручениям) даже выпускника кулинарного техникума, но при одном условии. Условие было простое: способность схватывать все на лету, понимать с полуслова плюс отсутствие вредных привычек и комплексов морального плана.

Все это он прочитал в глазах молодого человека в момент их первой встречи, достаточно случайной: дело было на какой-то чудовищно помпезной презентации. Они перекинулись парой слов, и этого оказалось достаточно для принятия решения: холодный темперамент, абсолютное отсутствие эмоций, прекрасная память и крайняя степень цинизма — очень достойные по теперешним временам качества.

— Я давно хотел вас спросить, Игнатий Петрович... — начал молодой человек, в задумчивости потянул руку ко рту, но вовремя себя одернул и закамуфлировал этот непроизвольный жест тем, что поправил галстук. — К чему вам все это? — Он простер руку в сторону летного поля.

— А вот это, молодой человек, — патрон тоже картинно поднял руку, передразнивая его, — не вашего ума дело. Моего. И только моего. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Теперь давайте обсудим наши дела. — Слово "наши" он выделил.

— Маленькая проблема в Лондоне.

Игнатий поднял на собеседника тяжелый взгляд и вздохнул:

— Мой юный друг, когда я слышу от вас эту фразу — маленькая проблема, — то начинаю подозревать, что проблема большая. Так на сколько она тянет?

— Около миллиона. Мы отследили, что несколько платежей, адресованных в известную вам фирму "Уилсон", ушли мимо наших счетов.

— А куда они ушли?

— Выясняем.

— Это дела Виктора? Я всегда подозрительно относился к тем, кто работает сразу на две конторы, — заметил шеф. — Мы что, мало ему платим?

— Достаточно.

— Значит, парень решил доить двух коров сразу. И скопить немного денег на старость.

— Вы не думаете, что это просто пробный шар?

— То есть?

— Он просто нащупывает канал, чтобы откачать из "Уилсона" все.

— Все он в любом случае не откачает. Но это предположение заслуживает внимания.

Игнатий Петрович встал, прошелся туда-сюда перед столиком, опять уселся в кресло и скрестил руки на груди.

— В любом случае мой старый друг Аркадий Борисович будет вне себя от восторга, — он усмехнулся, — когда узнает, кто именно контролирует эту мифическую лавочку под красивой вывеской "Уилсон лимитед".

Игнатий вынул из пластмассового стаканчика зубочистку и, скривив щеку, поковырял в зубе. Молодой человек едва удержался от того, Чтобы брезгливо не поморщиться. Патрон имел скверную привычку вечно посасывать тонкую и жесткую деревянную иглу. Объяснял он это тем, что так ему было проще бросить курить. На самом деле молодой человек знал про маленькую и совершенно идиотскую, на его взгляд, слабость этого пожилого человека: он коллекционировал зубочистки.

Молодой человек откинулся на спинку кресла, поднял глаза в небо, собираясь с мыслями, потом бросил косой взгляд на шефа.

— Я не возьму в толк, зачем мы ввязались в это дело. Во-первых, при вашем реноме это рискованно. Во-вторых, я не убежден, что все наши усилия имеют хоть какой-то коммерческий смысл; затраты велики, а прибыль... кстати сказать — пока ожидаемая, а не реальная прибыль, — кажется, не очень велика. Я, как вы изволили заметить, человек здравомыслящий и циничный, — он развел руки в стороны, и в его глазах появилось что-то похожее на недоумение. — Так вот, я не понимаю.

— А вам и не надо понимать, — задумчиво проговорил Игнатий. — Есть вещи, над которыми не стоит ломать голову. — Он кивнул в сторону грузовика. — Вот это, например. Или то, о чем вы только что говорили... Ну да ладно, поясню, уж если вам так это интересно. — Он выразительно помолчал. — Я ввязался в эти игры вовсе не потому, что рассчитывал на какой-то коммерческий успех, это дело сугубо личное. Я долго ждал подходящего момента, — он сладко потянулся, — и теперь у меня есть хороший шанс пустить моего старого друга Аркадия Борисовича по миру. Мне будет очень приятно как-нибудь встретить его на паперти просящим милостыню. — Он усмехнулся. — Вы, конечно, мой юный друг, понимаете, что я выражаюсь фигурально. С протянутой рукой Аркашка в подземном переходе, разумеется, стоять не будет... Но как фигуру заметную в деловом мире я его уничтожу.

С минуту Игнатий молчал, сосредоточенно посасывая зубочистку и наблюдая за вороной, лениво, вперевалку шагавшей по краю бетонки. Потом словно очнулся и деловым тоном поинтересовался:

— Так, что у нас еще?

— Еще... — Последовала выразительная пауза, которая, насколько можно было догадаться, предваряла разговор деликатного свойства. — Еще жена того парня. Дмитрия Сергеевича, если не ошибаюсь...

— Не ошибаетесь, — быстро вставил шеф и потянулся за новой зубочисткой. — Так что?

— Ничего страшного как будто. Мы последнее время за ней присматривали, как вы просили. Опекали, так сказать. Но на днях она виделась с одним человеком и имела с ним занятный разговор. Наши ребята по случаю захватили оборудование для акустической разведки и послушали.

— Подслушивать нехорошо, — саркастически заметил патрон. — Разве вас не учили этому в ваших американских университетах? — Он изменился в лице и жестко добавил: — О чем шла речь?

Молодой человек помолчал, сонно моргнул и тихо произнес:

— Она оформила заказ.

— Что-о-о?! — встрепенулся Игнатий. — Вы сегодня не с той ноги встали? Или позволили себе вчера лишнего?

— Увы и ах... Вам привезти пленку?

Некоторое время шеф сидел молча и вертел в руках чашку, на донышке которой лениво перекатывались остатки кофе.

— Мне эти ее резкие телодвижения не нравятся, — озабоченным тоном проговорил он. — С этим делом у нас все чисто? Точно? Наверняка?

— Если вы имеете в виду какие-то следы того кредита под поставки алюминия, с которым решил на свою голову разобраться ваш молодой протеже, то да, чисто. Папку с документами мы изъяли из его офиса еще накануне... — молодой человек помедлил, подбирая нужное слово, — накануне акции. Она лежала у Дмитрия Сергеевича на столе, на видном месте. Сервер его мы тоже, конечно, перетрясли, побили все опасные файлы. — Помощник двинул уголками губ. — Впрочем, есть еще одна небольшая проблема... Женщина исчезла.