Почему никто из соседей не вызвал милицию? Трудно сказать. Кто-то видимо думал, что это должна делать сестра избиваемого, которая также все это видела из окна своего временного жилища, кто-то посчитал, что это не их дело… Наверняка были и те, кто с удовлетворением наблюдал как чеченцы бьют молдаванина – да и черт с ними со всеми, одни нерусские бьют других нерусских, пусть хоть поубивают друг дружку. Жестоко, бесчеловечно…!? Но ведь это правда. Как приезжавшие в Россию на заработки гастарбайтеры, не любили русских, тем более не могло быть той любви и у приехавших кавказцев… Так отчего же она должна появится у русских в их отношении?
Василий поднялся, держась за затылок и нетвердой походкой пошел в дом. Со стороны казалось, что он не так уж сильно пострадал.
- Васил, что с тобой… они тебя сильно?…- тревожно спросила Мария, едва брат переступил порог,- может врача… я к соседям сбегаю, у ним сотовый есть,- предложила, но как-то неуверенно сестра, явно давая понять, что с медпомощью могут возникнуть затруднения. У них как у неграждан России не имелось полиса медицинского страхования, а значит врачам придется заплатить, как это не раз случалось, когда вот так же приходилось вызывать «скорую» при возникновении очередного приступа почечной колики у Армена, или при заболевании кого-то из детей.
Василий слабо отмахнулся и слабым голосом ответил:
- Ничего не надо, так отлежусь…
Мария с явным облегчением восприняла слова брата и, осторожно взяв его за локоть, проводила в его комнату, на топчан где он обычно спал. Дети не играли и не шумели как обычно, а сидели по углам присмирев – в доме царила необычная тишина. Василий все время держался за затылок, а когда ложась он отнял руку, та оказалась в крови, а на затылке зияла рана.
- Васил, у тебя что, голова пробита?... Там кровь… может все-таки вызвать «скорую»?- на этот раз всерьез встревожилась сестра.
- Не… ничего… мне только полежать надо… ничего…
Где-то через час Василий застонал и попросил, тут же прибежавшую сестру принести мокрую тряпку. Кровь из затылку уже не шла, но Василий весь «горел»… Всю ночь Мария просидела возле брата, меняя компрессы на его лбу. Под утро он начал бредить… около шести часов затих окончательно.
В смерть Василия, явившуюся следствием избиения, Мовсар не сразу поверил. Сначала подумал, что пришедший к нему с этой вестью участковый шутит. Когда же осознал случившееся. Нет, он ни о чем не пожалел, что случилось, то случилось. Тем более, что в куда в большей степени в смерти этого молдованина виновата дура сестра, не удосужившаяся даже вызвать «скорую». Он даже не сразу осознал, что отвечать придется не сестре, а кому-то из них. Но это Мовсару популярно объяснили в райотделе милиции, куда ему посоветовал незамедлительно обратиться давно «прикормленный» участковый:
- Дуй прямо к начальнику, но сам понимаешь, в райотделе пятью тысячами не обойдешься, за такое надо хорошо дать.
Мовсар повез с собой сто тысяч, надеясь, впрочем, что в райоотделе удовлетворятся и меньшей суммой. Сто тысяч за какого-то молдаванина, к тому же фактически бомжа. Но отдать пришлось все. Более того, взяв деньги дело не закрыли, а объяснили, что если есть труп и имеется масса свидетелей избиения, то дело закрыть никак нельзя и придется кому-то отвечать. Видя недоумение Мовсара, ему вежливо объяснили, за что все-таки взяли деньги:
- Мы вам предлагаем найти изо всех ваших родственников, что били этого бедолагу одного, который взял бы всю вину на себя. Мы ему оформим явку с повинной и отпустим до суда под подписку о невыезде…
Мовсар намек понял и поблагодарил за совет, хоть и остался при своем мнении, что жизнь молдаванина сто тысяч никак не стоит. То, что удары, в результате которых Василий разбил себе голову о штакетник нанес именно он… на этом Мовсар не заморачивался. Он самый ценный изо всей родни, что здесь обосновалась и потому признаваться не ему – таков закон чеченского домостроя. Так же он не сомневался, что и тот кому выпадет признаваться, не сядет. Еще чего, чеченец и сядет за какого-то… Сколько убийств совершают чеченцы в России, ни одна другая нация не совершает столько, если считать на душу населения, а сидят единицы. Случаются, конечно, изредка придурки типа Радуева. Любитель дешевых понтов. Сам лично даже никого не убил, а сел пожизненно и сдох в тюрьме. Нет, настоящие чеченцы все делают иначе, дают взятки, запугивают свидетелей, присяжных, судей, но не садятся. А уж если садятся, то отбывают срок в колониях на Севрном Кавказе, где их попросту отпускают, или поступают, как предложили за сто тысяч милиционеры в райотделе, видимо отлично осведомленные об этом давно опробированном кавказском методе.
Метод заключался в том, что один изо всей привлекаемой к ответственности компании берет всю вину на себя, оформляет явку с повинной… и исчезает. Нет, исчезает не совсем, а из мест совершения преступления, Самое лучшее уехать на родину, на Кавказ и несколько лет оттуда не вылезать. Там его искать никто не будет, ну а здесь за это время все забудется, быльем поростет. Так, что оставалось назначить кому идти с повинной. Себя Мовсар из возможных кандидатов исключил сразу, это и без объяснений всем родственникам должно быть понятно. Он здесь стержневой член тейпа, на него все завязано, он глава фирмы, влиятельный человек, опять же у него семья и дети. Потому ему никак нельзя уезжать – всей родне туго придется, и не только тем, кто сюда перебрался, но и в родном ауле, куда Мовсар постоянно слал деньги. Остальные… Мовсар прикидывал и так и эдак. Одни уже привезли с собой и семьи, детей, которые здесь же ходят в школу, у других хорошая прибыльная работа, которую можно использовать на благо всех родственников. Так что на роль «козла отпущения», которому предстояло уезжать и отсиживаться на родине, наиболее реальным претендентом являлся восемнадцатилетний Салман. Для вида Мовсар посоветовался с наиболее старшими родственниками, и они одобрили его выбор, причем одобрили с явным удовлетворением, ибо сами ехать в аул не хотели, где и раньше-то было немного атрибутов цивилизации, тем более сейчас, когда даже электричество с постоянными перебоями, к тому же буйные земляки. Только здесь в сердце России они осознали, как приятно быть крутым среди смирного спокойного населения, где даже за убийства и изнасилования не мстят смертью, а подают в суд. И особенно приятно, что тебя все боятся, начиная от соседей до местной шпаны, а ты никого не боишься и ходишь с высоко поднятой головой никому не уступая дороги, а тебе все уступают. В ауле не так, там всегда приходится чего-то опасаться, ведь вокруг одни чеченцы…
Конечно Салмана не обрадовало решение родственников. Он тоже не хотел уезжать. Но против родни не пойдешь, к тому же Мовсар обещал дать денег, купить билет на самолет до Грозного. Он, конечно, понимал, что ему идти с повинной удобнее чем другим, он молод, холост, ничем не обременен. Но он тоже успел вкусить прелесть проживания среди некрутого населения, где можно безнаказанно на той же дискотеке зажать на глазах у всех любую местную девчонку, и никто не посмеет за нее вступиться, потому что все боятся связываться с чеченцами. В ауле не так, там придется сдерживаться, вести себя скромно, от чего уже успел отвыкнуть… Но делать нечего, кто-то должен брать на себя смерть этого паршивого молдаванина. И Салман пошел, написал явку с повинной. Следователь выполнил обещание. Он отпустил Салмана до суда под подписку. И сразу же Мовсар вручил ему билет и пятьдесят тысяч рублей, после чего Салман улетел.
6
В поселке про убийство посудачили месяца два. Чеченцев втихую обвиняли, меж собой именуя зверьми, но больше винили Марию. В глаза назвать Уразовых убийцами никто не решался. Напротив их еще больше зауважали, то есть еще сильнее стали бояться. Сбежавшего Салмана фактически не искали. Послали запрос в Чечню, оттуда пришла отписка, что такого на территории республики не обнаружили. Его как водится объявили в розыск, и все… дело положили на полку. Марии посоветовали идти к Мовсару и требовать хотя бы денежной компенсации за убитого брата. Но выписавшийся из больницы Армен запретил ей это делать, понимая, что ей не дадут ни копейки. Перед Марией даже никто не извинился, более того вскоре семье вообще пришлось с поселка съезжать. На дом, в который их поселили, предъявили права, неожиданно нашедшиеся какие-то далекие родственники покойных хозяев. Подмосковье в постсоветской России становилось все более престижным для проживания местом, потому сюда стремилось все больше народу. В общем, интернациональная семья в очередной раз была вынуждена сняться с места и искать пристанища в других населенных пунктах.
