Но в армии с Мовсаром произошло несколько не те перемены, на которые рассчитывали его родители и прочая родня. На службе он сделал вывод, что ему со своей чеченской крутостью будет намного легче жить среди не столь крутых людей, чем его соплеменники. Потому после дембеля, не пробыв в родном ауле и двух месяцев, он отбыл, сказав, что едет на заработки. На самом же деле он поехал присматривать себе новое место жительства. К этому же его подвигла и еще одна немаловажная причина: Мовсар не хотел жениться на родине, ибо не сомневался, что ему сосватают невесту из такого же худородного семейства, как и его. Таковых он знал всех наперечет и ни одна ему не нравилась. Более того, он вообще не хотел жениться на чеченке. За время военной службы Мовсар, впервые покинувший родину, увидел русских женщин, и они произвели на горячего кавказского юношу такое впечатление! Причем те девицы, что через лаз в заборе проникали на территорию части и готовые перепихнуться сразу с несколькими солдатами… Нет, к таким он относился с понятной брезгливостью, хоть и не отказывался тоже «иметь с ними дело». Но по-настоящему ему нравились, так называемые, нормальные русские девушки и женщины, которых он видел, как в гарнизоне, в котором служил, так и в окрестных населенных пунктах. Они выигрывали в сравнении с чеченками буквально во всех отношениях, начиная с красоты лица и особенно тела и кончая характером, общим развитием. Мовсар Уразов и решил, что после службы поедет в Центральную Россию, где таких девушек много и там найдет себе по нраву, женится на ней и останется там жить. Потому, когда уезжал он ничего этого не сказал родителям. Ни мать, ни отец не позволили бы, они как истые чеченцы берегли чистоту крови. А Мовсар не хотел жизнь прожить с уродиной, да и ностальгии по родине никогда не испытывал.
Так Мовсар еще в 1988 году оказался в том же подмосковном поселке и устроился сначала простым рабочим на строительство коровника. Через год он уже стал бригадиром бригады каменьщиков, причем не будучи асом в деле укладки кирпичей. Почему же все-таки его такого молодого и недавно приехавшего назначили бригадиром? Да потому что он чеченец, а в той бригаде подобрались в основном пьющий элемент и шпана. А кавказцев, тем более чеченцев, русская шпана и пьянь боятся на генетическом уровне, потому именно его боялись и слушались как никого другого. Когда по вечерам он приходил на дискотеку в поселковый Дом Культуры… Там его тоже побаивались и никто не смел мешать ему пригласить танцевать любую понравившуюся девушку. Он же приглашал не просто так, он выбирал. И выбрал – в 1989 году он женился. А почему русская девушка пошла за чеченца? Ну, во первых в те годы еще не было такого негативного отношения к ним, ну и потом, где в захолустном поселке найти лучшего жениха: не пьет, не курит, совсем недавно приехал, молодой, а уже при должности, и всегда при деньгах. Уж очень он выделялся на фоне большинства местных парней: приблатненных, пьющих, нехозяйственных… жестоких и трусливых одновременно. Например, по пьяни они могли забить слабого до смерти, но напасть на того же Мовсара не решались даже толпой.
В отпуска Мовсар ездил на родину, но жену с собой не брал, да и родителей к себе не приглашал. Сильно обижались на него за это в ауле, но Мовсар не обращал на это ни какого внимания. В поселке жил он в доме тещи, вырастившей дочь, как и большинство русских женщин в одиночку. Теща, хлебнувшая все прелести жизни матери-одиночки, не могла нарадоваться на своего нерусского зятя: мало что зарабатывает хорошо, так еще и все в дом тащит, лес, кирпич прочие стройматериалы. Нанял алкашей, по дешевке подновил дом, сделал пристройки, потом с рук купил «Жигуль». Конечно, Мовсар на своей работе воровал, но никто не посмел, ни заложить, ни тем более обвинить его в этом. Все его неосознанно побаивались и рабочие его бригады и соседи, а начальство быть недовольным не имело морального права, ведь именно он навел в бригаде порядок, а пьяниц и лентяев заставил работать.
Так и зажил Мовсар Уразов довольно счастливо, разве что детей у них с женой поначалу не было. Но тут сначала Союз развалился, потом началась война в Чнчне. Нет, Мовсар не поехал воевать, он вообще довольно отстраненно следил за тем, что происходит на его родине. Но аул стали подвергать бомбардировкам, рядом шли бои и родичи в письмах стали слезно проситься приехать к нему пересидеть лихое время. Мовсару это не понравилось, ибо он отлично осознавал, чем это грозит… но отказаться он никак не мог. Таким образом где-то с девяносто четвертого года в его доме постоянно гостили кто-то из родственников: то просто беженцы, то скрывавшиеся от российских правоохранительных органов боевики… Приезжали пережидать, лечится, прятаться, даже рожать. Ведь в Чечне роддома не работали. Впрочем, в этот же период в 1995 году, наконец, и жена Мовсара родила ему первого сына. Во время «независимости» 96-99 годов паломничество родственников не прекратилось: в Чечне жизнь не налаживалась, по-прежнему было голодно и опасно. Жена безропотно сносила этих непрекращающихся гостей, другое дело теща, та уже жалела, что не отговорила в свое время дочь связываться с «черным». Теща несколько раз устраивала скандалы, но в доме она уже мало что значила, полновластным хозяином стал нерусский зять. Не выдержала пожилая женщина, что в своем же доме стала никем, заболела и умерла. Сразу после ее смерти, в 97 году у Уразовых родился второй сын…
Впрочем, Мовсар особо разгуляться приезжавшим родичам не позволял, особенно молодежи. Он их жестко инструктировал: сидеть тихо, никого не задирать, к девчонкам не приставать, иначе сразу назад отправлю. К тому же он не давал им бездельничать. Работоспособных парней и мужчин пристраивал на работу: кого брал к себе в бригаду, кого еще куда-то, при этом всех облагал «данью». За право жить в его доме все работающие родственники должны были отдавать ему треть своего заработка. В 2001 Мовсар учредил свою фирму специализировавшуюся на постройке коттеджей и небольших домов из кирпича, в 2003 купил внедорожник и участок земли в том же поселке. На том участке он возвел новый просторный двухэтажный дом, куда и перевез своих сыновей и сильно исхудавшую жену, измученную постоянным присутствием гостей с чуждой ей ментальностью. Ну, а старый дом сдал родственникам, не в собственность конечно, а для проживания за ту же треть заработка.
Постепенно большая часть родственников из-за тесноты и непомерной «арендной платы», покинули тот дом и разошлись по окрестным деревням и поселкам, но почти все они работали в фирме Мовсара и потому оставались от него в зависимости. Мовсар же жил теперь в свое полное удовольствие, жена отошла от былой нервотрепки, вновь вошла в тело и радовала мужа как и раньше, сыновья тоже росли крепкими и здоровыми и главное он ощущал себя здесь в этом уголке Подмосковья признанным главой своего тейпа. В этой роли ему время от времени приходилось вытаскивать из милиции то одного, то другого своего молодого родственника. Они же все чеченцы и удерживаться в рамках чуждого им русского закона им было крайне тяжело, тем более тем, кто проживал уже не рядом с Мовсаром, а в других населенных пунктах и над ними не так давлел его приказ «сидеть тихо». Такие «мероприятия», конечно, стоили Мовсару денег, что еще в большей степени делало осевших здесь родственников его должниками.
В 2006 году Мовсару исполнилось сорок лет. Он твердо стоял на ногах, ибо на его бизнес никто не решался «наехать». Милицию и власть он регулярно подкармиливал, кавказский криминал его не трогал из-за этнической солидарности. А русские братки? Ну с ними все предельно просто. У них этнической солидарности никогда не наблюдалось, потому они предпочитали наезжать на русских бизнесменов, а кавказцев трогать откровенно трусили. Так Мовсар стал успешным, уважаемым человеком, чего в своем ауле никогда бы не смог добиться.
3
