Нарушается ключевое право на свободный выбор страны проживания, в особенности грубые формы эти нарушения имеют в СССР и ГДР с ее «берлинской стеной».
Роль свободного выбора страны проживания не только в том, что он обеспечивает воссоединение разрозненных семей (я не преуменьшаю значение этого), но также в том, что это право дает в принципе возможность покидать страну, не обеспечивающую своим гражданам их национальных, экономических, религиозных, политических, гражданских и социальных прав, и возвращаться в нее при изменении личной или общей ситуации, что неизбежно должно приводить к общему социальному прогрессу.
В СССР только наличие вызова от близких родственников дает право на подачу заявления на выезд, это ограничение находится в прямом противоречии с имеющим силу международного закона Пактом о гражданских и политических правах. Так с ходу отметается большое число лиц, желающих эмигрировать или временно выехать из страны по экономическим, религиозным, национальным, политическим, культурным, медицинским и иным личным причинам. Но и эмиграция имеющих вызовы, в частности, немцев, евреев, литовцев, эстонцев, латышей, армян, украинцев, встречает то и дело колоссальные трудности, недаром существует слово «отказник». Мне кажется несомненным, что постоянно происходящие аресты и несправедливые осуждения стремящихся к эмиграции людей — это попытка сломить движение за эмиграцию, запугать и остановить на полпути потенциальных эмигрантов. В уголовных кодексах РСФСР и других республик в статье «Измена Родине» наряду с общепринятыми признаками этого преступления названо «бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы в СССР». По этому признаку сотни людей были присуждены к жесточайшим наказаниям, многие помещены в тюремные психиатрические больницы. В последнее время широкую известность приобрела судьба осужденных еврейских отказников Щаранского, Слепака, Иды Нудель, Гольдштейна, Бегуна, ранее — участников ленинградского «самолетного дела». Особенно много отказов и всевозможных преследований среди желающих эмигрировать немцев (в тридцатые—пятидесятые годы сотни тысяч немцев погибли от сталинских депортаций и репрессий). Трагична судьба трех поколений крестьянской семьи Петра Бергмана, безуспешно добивающейся выезда в Германию более пятидесяти лет.
В СССР — в противоречии с общепринятой нормой свободы передвижения внутри страны (статья 13 Декларации прав человека и соответствующая статья Пакта о правах) — существует паспортная система с обязательной так называемой «пропиской» (выдачей права на жительство в органах МВД). Особенно сильно ограничена свобода передвижения у колхозников. Колхозный устав не предусматривает гарантий свободного выхода из колхоза, фактически превращая десятки миллионов людей в крепостных. То, что часть из них теми или иными способами все же добивается разрешения на выход из колхоза, не меняет нетерпимости общего положения.
Особая группа нарушений прав человека в СССР связана с национальными проблемами. Крымские татары, в 1944 году ставшие жертвой сталинского геноцида вместе со многими другими народами (при выселении из Крыма стариков, женщин и детей — мужчины были на фронте — погибла почти половина всех крымских татар), до сих пор подвергаются дискриминационному запрету вернуться на родную землю. Издевательства и жестокости, которым подвергаются решившиеся вернуться в Крым семьи, не поддаются описанию. Отказы в «прописке» и заключение в тюрьму за нарушение правил о «прописке» (об обязательном разрешении органов МВД на жительство), отказ в оформлении покупки домов и разрушение уже купленных, оставляющее семьи с детьми и стариками на улице, насильственные выселения, отказ в приеме на работу — все это части последовательной дискриминационной политики.
Летом этого года крымский татарин Муса Мамут совершил акт самосожжения, желая привлечь внимание к трагическому положению крымских татар. Когда его, уже умирающего, везли в больницу, он сказал: «Должен же был кто-то это сделать».
Острота национальных проблем в СССР подчеркивается жестокостью политических репрессий в национальных республиках — на Украине, в Прибалтике, в Армении и других. Приговоры в национальных республиках особенно суровы, а поводы к ним еще менее обоснованы.
Конституция СССР формально провозглашает свободу совести и отделение Церкви от государства. Но фактически официально признанные Церкви находятся в унизительном положении тотальной зависимости от государства в административном и в материальном отношении; они лишены права религиозной проповеди, права церковной благотворительности, их священники и старосты назначаются советскими органами.
В этих условиях необходимо отдать должное скрытому нонконформизму многих рядовых священников и верующих этих Церквей.
Восстающие против зависимости от властей Церкви подвергаются особо жестоким преследованиям — вплоть до отбирания детей от родителей, помещения верующих в психиатрические больницы, арестов, осуждений, конфискаций и даже террористических актов, которые никогда не расследуются.
Недавно мы все были потрясены арестом восьмидесятитрехлетнего духовного руководителя Церкви Адвентистов Седьмого Дня Владимира Шелкова, ранее проведшего более двадцати пяти лет в заключении. Приверженцы этой Церкви подвергаются особенно безжалостным репрессиям за религиозную деятельность и вынуждены зачастую жить на нелегальном положении.
Не менее трудным является положение независимого крыла Баптистской Церкви, униатов, пятидесятников, так называемой Истинно Православной Церкви и некоторых других.
В республиках Прибалтики и в западных областях Украины преследования религии часто носят антинациональный характер. Так, в Литве большим ограничениям подвергается католическая церковь и жестоко преследуется анонимный журнал «Хроника Литовской Католической Церкви», его издатели и распространители.
Я говорил выше о положении в СССР, являющемся особенно нетерпимым. Как известно, в некоторых странах Восточной Европы героические усилия верующих и руководителей Церкви, таких как Миндсенти в Венгрии и Вышинский в Польше, способствовали установлению гораздо более нормального положения. Авторитет, которым пользуется Церковь в этих странах, явился одним из факторов, способствовавших уменьшению тоталитарного давления на человека.
Особая проблема — эмиграция по религиозным мотивам. Сейчас в американском консульстве в Москве уже несколько месяцев находятся в добровольном заточении члены двух семей пятидесятников — Ващенко и Чмыхаловы, уже более шестнадцати лет добивающиеся выезда из СССР, прошедшие все формы преследований, вплоть до тюремного заключения. Теперь советские газеты, издающиеся по месту их постоянного жительства, объявляют их «шпионами» иностранных государств; кто знает, не готовят ли им участь Щаранского, если они решатся покинуть территорию консульства, около которого день и ночь дежурят машины КГБ. Выезда безуспешно добиваются очень многие их единоверцы (некоторые общины почти в полном составе), многие баптисты и другие верующие.
Наравне с правом свободного выбора страны проживания облик общества сильней всего определяется правом на свободу убеждений и распространение информации. Этому праву противоречат имеющиеся в уголовных кодексах республик СССР статьи, дающие возможность преследовать именно за эти ненасильственные и законные в любом демократическом государстве действия (статьи 70 и 1901 УК РСФСР). Сотни узников совести — в том числе один из редакторов «Хроники текущих событий», крупный ученый-биолог, мой близкий друг Сергей Ковалев — находятся в заключении по этим статьям. Политические суды по обвинениям этого рода в СССР и странах Восточной Европы происходят с грубейшими нарушениями права обвиняемых на рассмотрение их дела по существу, на защиту от инспирированной клеветы, с нарушениями гласности. Никого, кроме самых близких родственников обвиняемых, не пускают на формально открытые процессы, а на многих последних судах не могли присутствовать даже жены и матери обвиняемых — воистину есть что скрывать (так же, как в лагерях и тюрьмах, но об этом ниже).
