— Принято!
Лейтенант Сидорин продолжал развивать свои планы. Блестели его глаза цвета весенних фиалок. Веснушки на гладких щеках выделялись рыжими крапинками. Русый чуб — вразлёт!
— Создать несколько оперативных групп и с местными промысловиками осмотреть заимки, укромные урочища. — Видя, каким усилием Васин сдерживает своё несогласие, торопливо досказал: — Понимаю вас, товарищ майор. Тайга бескрайняя. Самолёт пустить!
— Иголка в стоге сена! Тем более — местный человек. — Васин, обжегшись на записке, не торопился с выводами. — А вот почему в Харбине решились заслать агента со стойкими приметами? А?
В текучке будней, в беготне и запарке ни лейтенант, ни капитан, ни майор не задумались над этой деталью. Что это? Скудость кадров? Расчёт заранее на провал? Или простая наглость? Или отвлекающий манёвр?..
— Вы убеждены, что агент не имел контакта с Заиграевыми?
— Вы полагаете, товарищ майор, что Петя Заиграев выполняет волю вражеского разведчика?
— Как сформулирован вопросик? А, Фёдоров? — Васин скривил губы. — Что значит — учёный сыщик!
— Это простое осмысление ситуации, товарищ майор!
Васин легонько хлопнул ладонью по столу:
— Вечер вопросов и ответов закрыт! Вы, товарищ капитан, дали поручение насчёт репродукций фото?
— Так точно! А как быть с поиском в тайге?
— Не в ущерб основным версиям разрешаю пощупать брошенные заимки. Притом — давних, времён Гражданской войны. Свяжитесь с охотником Дондоком Цыдендамбаевым — знаток прибайкальских лесных угодий!
— А Заиграевы? — спросил Сидорин.
— Наблюдать! Теперь насчёт заимок. Разрешать разрешаю, но не создавайте вселенскую облаву, как с той запиской.
— Тем временем агент сделает своё дело и смоется восвояси без помех! — Вольное поведение могло кончиться для Сидорина служебной взбучкой. Однако Васин лишь покровительственно сощурил глаза.
— Как поступить, указание за Фёдоровым! — Климент Захарович проглотил какую-то таблетку и запил водой. — В гольцах, надо полагать, снег пал. У меня всегда к ненастью мотор глохнет.
— В госпиталь стрелка указывает! — подсказал Фёдоров.
— Что-о вы! Лейтенант Сидорин строг на сей счёт: агент смоется! Какой-то лазарет? Упаси и помилуй!
— Одна неувязочка, товарищ майор! — Сидорин не принял шутку Васина. — Пётр Заиграев заметил рыжего. Сотрудник местного НКГБ — бороду лопатой. Не стыкуется!
— Завтра! — Васин указал Сидорину на двери.
— Есть завтра! — Лейтенант сердито пристукнул каблуками. Двери без скрипа закрылись за ним.
— Всю ночь с местными сыщиками Сидорин мотался. А мы гоняли чаи да веничком баловались, — винился Васин. — Поддержите молодое дарование, капитан Фёдоров! Слушайте, Фёдоров! Квартиру-то вам готовили с заглядом наперёд.
— То есть?
— Голощёков, как я догадываюсь, знал о Кузовчикове. Разместил вас в соседях. И жительство, и наблюдение, и… двадцать одно — ваши не пляшут!
— Ну-у, сора-атничек! Ну-у, Голощёков! — Видя, как Васин поспешно складывает в поношенный портфель полотенце, бритву, зубную щётку, спросил: — От мешалки Маргариты Павловны убегаете?..
— Генерал приказал быть в Чите. Да и у вас тут, как думаю, осталась пара пустяков… Следы ног есть. Две бороды — есть. Короткая нога имеется. Место появления известно. Так что, Семён Макарович, у вас почти всё есть! Ну, а такой пустяк, как словить шпиона, сработаете без меня!
— Благодарю за столь высокое доверие! — Фёдоров пожал горячую руку майора.
— Привет хозяйке. Адрес мой старый. — Васин бодрился, а у самого пот ручьём по безволосой голове. — Звони, землемер! И не пасуй. Провожать не разрешаю!
Поисковые группы, отряженные лейтенантом в тайгу, возвращались в Распадковую ни с чем. Фёдоров выслушивал добровольных помощников — никакого просвета! И выпала капитану неприятная встреча с Петькой Заиграевым.
— Не нашли шпиона? — Чистый требовательный взгляд, верящий в силу старших. Незамутнённый недоверием и сомнениями, грузом поражений.
Петька заметил смущённость Фёдорова. Его неискренность. Вяло извинился. Торопливо ушёл.
Фёдоров проследил в окно за парнишкой: покинул двор с удручённым лицом. Припустил бегом. Куда бежишь, защитник России? О чём сейчас думаешь? Виноват ли ты в том, что мать когда-то связала свою судьбу с человеком, оказавшимся потом в беде? Васин заронил в душу Фёдорова смятение. Семёну Макаровичу хотелось верить Петьке. И что-то сдерживало, смущало. Если мальчишка слаб волей, враг вполне мог запугать его, подчинить своему коварному замыслу. И капитан усилил наблюдение за усадьбой Заиграевых…
Лейтенант Сидорин не желал мириться с неудачей. Отпустив на отдых оставленных ему солдат во главе с сержантом Дубаевым, он заперся в гостинице КЭЧа и принялся с новой тщательностью обозревать карту окрестностей Распадковой, где был замечен рыжий неизвестный. Прослеживал тропинки и стёжки, ведущие в город из Гадючьего оврага. Красным карандашом метил места, где успели побывать поисковики. Его редкие значки терялись на просторном зелено-оранжевом поле топокарты.
— Начнём сначала! — Сидорин поднял по тревоге своих солдат.
Цепью пошли от места обнаружения первых следов неизвестного. Прочёсывали тайгу, расширяя зону проверки дугообразно с прицелом на окраины города. Углубления. Вывороченные бурей деревья. Разлапистые корневища. Овраги и канавы, свежие обломы веток. Всё под контроль! Малейший намёк на отпечатки сапог Сидорин изучал, ползая на коленях. Чем ближе к городской черте, тем поиск усложнялся — следы людей встречались чаще.
— Товарищ лейтенант, изнемогают солдаты! — взмолился Дубаев. Гимнастёрка на нём потемнела от пота. — Как табуны лошадей проскакали — разберись да заметь!
— Доведём поиск до городских улиц! — Сидорин был непреклонен. Интуиция подсказывала ему: агент не мог не понимать, что, бродя по тайге, попав на глаза мальчишке, он уже не невидимка!
Приметы станут известны органам НКВД. Он должен менять обличье. Он должен влезть в запасную одежду. Он должен избавиться от резиновых сапог, от приметной кепки, от горбовика, чтобы в городе предстать в изменённом виде. Такая логика поведения вырабатывается опытом разведки.
Выглядев полянку, усеянную бурым папоротником, Сидорин объявил привал. Давая солдатам передышку, он обрисовал предполагаемого незнакомца. Облепленные хвоинками, паутиной, угрюмо слушали солдаты. Дубаев расположился на сваленной бурей лесине.
— Опрашивать встречных следует! — сказал он. Сидорин согласился и приказал узнавать о прихрамывающем рыжем ягоднике каждого, кто попадётся на глаза.
Веером разошлись солдаты по густому сосняку. В центре — сержант Дубаев. Шуршала сухая хвоя под ногами.
Солнце перевалило зенит — пора обедать! Сидорин задумался: варить в котелках сухой паёк? Или всухомятку? Завершить ли урок и тогда браться за еду?..
— Лейтена-ант! — Голос Дубаева вырвал Сидорина из задумчивости.
Солдат в короткой шинели махал призывно:
— Товарищ лейтенант!
Сидорин припустил бегом по взлобку. В рытвине на песчаном склоне, прорезанном щелью ливневого потока, набросан свежий валежник, нарушен пласт слежавшейся хвои. Помня приказ лейтенанта при обнаружении подозрительного места ничего не трогать и не менять, солдат, опираясь на толстый сук, замер у размыва, на краю ямы.
Дубаев отослал солдат подальше, за сосны. Лейтенант сапёрной лопаткой очертил границы раскопа. Осторожно разгребал завал.
Сырой песок. Плесневелые листья. Сгнившие ветки. Снимая слой за слоем, Сидорин обнаружил носильные вещи.
— Надо ж! — Дубаев опасливо заглядывал через плечо лейтенанта в углубление. — Признаюсь, не верил в поиск!
Сидорин со всей предосторожностью очищал болотные сапоги, кепку-блин от песка.
— Зовите, сержант, солдат!
Поисковики толпились вокруг ямки. Смолили самокрутки. Махорочный дым сбивал смолистые запахи тайги. Лейтенант, примостившись на бугре, составлял акт изъятия. Сержант и солдаты подписали его.
