— Вот теперь, кажется, полный порядок… Хотя погоди, без музычки как же? Ты Зыкину любишь?
— Люблю, — сказала Варвара.
— Тогда сейчас… — Ксения включила проигрыватель и поставила пластинку. — Слушай.
Пошипев, корунд добежал до первого всплеска струн. Мягко набрали они певучую переборность, а после и родился, пока еще издалека, знакомый голос, наполненный светлой, бабьей печалью…
За окошком свету мало,
белый снег валит, валит…
А мне мама, а мне мама
целоваться не велит…
Ксения посмотрела на часы — половина одиннадцатого… Подошла, покачиваясь в песенный такт, к темному окну, внимательно приценилась к собственному отражению… Нет, вроде бы несильно пока видать морщинки… Хотя, если вот так, вплотную, — заметны все же… Бережно помассировала под глазами, вздохнула и резко повернулась к Варваре, задумчиво и неподвижно слушающей песню.
— Давай, Варя, выпьем, а? По капельке. Что нам терять? Мужья нас покинули… А потом я тебе спою. — Она убавила звук и села напротив Варвары. Наполнила маленькие, похожие на бочечки, хрустальные рюмки. — За что?
— За что хочешь…
— Ну, тогда за нас с тобой. Ведь сам за себя не выпьешь — никто не догадается. Поехали! — Они чокнулись.
Варвара пригубила чуть-чуть и поставила рюмку. Ксения свою выпила всю. Нарочно, по-мужски крякнула и, проводя пальцем под носом, нарочно же шмыгнула:
— Наливай, Варя, чай. Хозяйни-чай… Ишь — в рифму получилось. Будь как дома, а то мне тут все опротивело… Все!
— Что?
— Да все вот это! — Ксения широко махнула рукой. — Вот так вот сидишь здесь одна, как эта… — Она не договорила и встала с кресла. — И старишься. Понимаешь, Варвара Дмитриевна? Мы ведь все время старимся. Жуть одна! А охота пожить… О-о… И чтобы все коромыслом летело! Вот ты сейчас Зыкину слушала… А что Зыкина? Мы ведь и почище умеем, только никто про это не знает. Иногда… так и вижу себя на сцене. — Ксения быстро подошла к проигрывателю и опять отыскала самое начало. — Значит, так. Ты только представь… Михеева идет по сцене… На ней чудное, до пола, белое платье. Зал — ждет, не дышит. Тишина — мертвая… Легкий поклон, — Ксения кашлянула, — и…
За окошком свету мало,
белый снег валит, валит…
Запела Ксения и озарилась вся… Конечно, по-другому, совсем даже и не по-зыкински выходило у нее это, а все равно хорошо…
Варвара была потрясена и удивленно смотрела на Ксению остановившимися, враз завлажневшими глазами…
А мне мама, а мне мама
целоваться не велит…
Светлые, с соломенным отливом волосы Ксении пышно и свободно лежали на окатых плечах, плотно охваченных черным свитером тонкой вязки. Серая замшевая юбка высоко открывала красивые, стройные ноги. На остростоящей груди серебрилась цепочка с поблескивающим крестиком.
— Вот так, — неожиданно обрывая песню, сказала Ксения. — Хорошего помаленьку.
— Ну-у… — разочарованно протянула Варвара и вдруг захлопала в ладоши.
Ксения недоверчиво покосилась на нее.
— Что?
— Вы… — Варвара остановилась, не находя сразу нужных слов. — Я просто не знала… какая вы!
Ксения рассмеялась. Встряхнула головой, отбрасывая назад волосы. Подошла к телевизору и взяла с него открытую пачку с сигаретами и зажигалку. Закурила. Изучающе посмотрела сквозь дым на Варвару и спросила с иронией:
— Так какая же она, эта «вы»? Интересно.
Варвара смущенно шевельнула плечом.
— Неожиданная.
— Да-а? — Лицо Ксении стало серьезным. — Скажите пожалуйста… Не-о-жи-данная, — она задумчиво расчленила слово. — Хм… А ведь, пожалуй, вы угадали, Варвара Дмитриевна. Верно. Я действительно разная. И столько могу всякого… У-у… Кто бы только знал — сколько! Но вот почему-то все как-то не так. Не совсем так. Или совсем не так получается… Понимаешь, Варя, то, что я хочу и могу, — я знаю. Но вот как это сделать, что я могу и хочу… не знаю. Оттого и идет все куда-то. Мимо, мимо… Как вода. И пусто вот тут, — Ксения показала на сердце. — Ни сына нет, ничего… Ненужность я свою понимаю. Никчемность… Вот что противно до жути! А мне ведь еще до пенсии далеко-о. Девушка… — Ксения презрительно фыркнула. — Про таких, как я, наверное, и говорят — с жиру бесятся. А?.. Барынька… Приходилось слышать небось? Факт, что слышала. Но это не важно… А вот почему? Почему мы бесимся и чего нам, вот таким, как я, не хватает, а? Наконец, кто виноват в этом? Только ли мы сами? — Она распалилась. От жаркого ее, непонятного Варваре негодования лицо Ксении, и без того яркое, броское, сейчас похорошело еще сильнее. — То-то и оно… — Ксения жадно затянулась сигаретой и с шумом выдохнула дым. — Вот ты мне тогда, как из кино вышли, сказала — мол, деревню я не понимаю. Напрасно считаешь так. Понимаю и люблю… И если хочешь знать, то и Шукшин мне твой нравится, — Ксения загадочно улыбнулась. — Сам-то он ничего… настоящий вроде… С силой. И волей… Знает, о чем собирается говорить. И недоговаривать… «Миленький ты мой, возьми меня с собой…» — жалобно запела Ксения. — Во-от… Действительно получается — странные мы. Очень странные…
— Не понимаю… — вздохнула Варвара.
— Что не понимаешь?
— Да к чему ты все это?..
— А ни к чему… — сердито прищурилась Ксения. — Чтобы ты ничего не поняла. Не может быть понимания вообще, понимаешь?.. Все так устроено. Все!.. Ты думаешь, я понимаю, почему у меня ничего нет?.. Ни сына, ни любви, на которую я способна… ни черта?! Конечно, не понимаю… Пока еще был жив Сергей, мир этот хоть как-то да держался… Хотя я и это преувеличиваю. Сын-то ведь с годами все дальше и дальше отдалялся от меня. Отец его интересовал куда больше… А потом… после его гибели… все совсем расползлось… Не знаю, как ты, но я… вот в этой искусственной клетке… давно не прижилась… Я здесь искусственница, понимаешь?.. Мне все это абсолютно до лампочки… Что есть, что нет…
Ксения воткнула окурок в пепельницу. Села в кресло. Схватила конфету и нервно распотрошила ее. Кинула обратно в конфетницу.
— Иногда я думаю, что вот если бы мне все сначала… А потом — все равно. Знаю, начала уже не будет. Точка. А что будет? А вот что. Завтрак. «Сколько я раз тебе говорил — не переваривай мне яйца…» Сидение на работе. Бумажку сюда, бумажку туда… Обед. Ужин… Пыль. Тряпка. Хлопоты о свежих простынях. Трепотня по телефону… «Я вас сегодня видела, как вы прекрасно выглядите…» Ну конечно, стоило для этого кончать институт. А с другой стороны, как же? «Необходимо соответствовать…» — И опять Ксения явно кого-то копировала. — Книги? Да — книги. Вот тут уж один на один… И в результате — даже изменять ему неохота. — Она исподлобья взглянула на Варвару. Та не смотрела на нее. Слушала, опустив голову. — Лень даже это. Лень! Круг завершен. Обкатан до блеска. Катиться по нему распрекрасно — не качнет, не подбросит… И наружу не вывалишься. Лень, она, оказывается, тоже центробежную силу имеет…
— Ерунда! — резко остановила ее Варвара. — Глупости все это.
Ксения удивленно моргнула наточенными тушью ресницами. Удобно откинулась в кресле и расхохоталась.
— Ну конечно, конечно… Для тебя все ерунда. Ты же, как и Кряквин, из нержавеющей стали… Шучу, шучу. Не обижайся, пожалуйста.
— Не на что, — сказала Варвара. — Продолжай.
— С удовольствием. Только ты мне сначала скажи… вот чего бы тебе лично хотелось еще от жизни, а?
— Мне?.. Немного. Чтобы все хорошо было.
— У-уу… А что же это такое… все хорошо?
Варвара задумалась.
— Молчишь… А все, Варюша, это, по-моему, как раз — ничего. Все — это ерунда. Такого не бывает. Все, весь, всё… Да не нужно нам, бабам, всё. Не нужно… Странно, конечно, но ведь было когда-то время великих женщин. И они, великие женщины, творили великих мужчин!
