- Валера, поступай как велит Альберт Альбертович, - поднял слабый голос Данила Евгеньевич.

- Эстер мне отвратительна.

- Родина тебе отвратительна?!! – взревел Скакунов и тут же получил приглушённое шиканье от Данилы Евгеньевича: « Тише! Умоляю, тише!».

         Послышалась возня, сопровождаемая толчками, невидимой борьбой.

- Степанов, ты должен жениться, в интересах родины, - поскрежетал твёрдый голос Скакунова. – Женись или умри.

- Вы уверены, что Эстер поможет вам?

- По крайне мере, смягчит позицию полковника. Он обещал скормить нас акулам, как только закончится медовый месяц.

- Хуанита… - вырвалось у Степанова.

-Чёрт побери! – флейтой полился высокий тенор Скакунова. – Я не на такой женат!! Какие сомнения? Тебе достаётся шикарная женщина, как минимум внешне. У Данилы Евгеньевича вообще мегера…

- Попрошу!

         Скакунов прикусил язык. Он вспомнил, что Данила Евгеньевич женат на бывшей супруге Степанова. Необдуманными словами он обижал обоих.

- Я хотел сказать, многие разведчики, ради легенды женаты на ничего не подозревающих аборигенках в странах пребывания.

- Я не разведчик!

- Все мы в семье в чём-то разведчики, - глухо сказал из соседней каюты Борис.

- Чувства податливы. Женишься – любишь, через два года – ненавидишь, и наоборот. Если ты колеблешься, предлагаю голосование, - сказал Скакунов.

- Ну, какое голосование, Альберт Альбертович! – умоляюще укорил Степанов.

- Добьешься нашего освобождения, разведёшься. Как старший по званию тебе говорю, - предложил Данила Евгеньевич.

- Вы пообещайте, - пронзительным дискантом пропищала Полли.

- Я – истинный Родригес. Освободи меня – озолочу, - из дверей напротив внушительно выдал Павел.

- Если он Родригес? – засомневался Данила Евгеньевич.

- Почему не папа Римский?! – отрезал Скакунов.

- Говорит, в Цюрихе ему пересадили лицо, чтобы внедрить к нам и выведать код. Родригес, что нас мучает, самозванец.

- Угомонись, Данила! Четверть века в Следственном Управлении и веришь басням. Парню черви поразили мозг. Бедняга!

         Шаги Кальвадоса застучали по полу. Пленники замолчали. Степанов, насвистывая, пошёл по коридору, будто никакого разговора и не было.

- Ничего не нужно? – спросил Кальвадос, остановившись перед дверью, за которой томились Скакунов и Данила Евгеньевич, и предварительно вежливо постучав.

- Иди прочь, собака! – гневно оборвал Скакунов.

- Как неделикатно с вашей стороны! – вздохнул Кальвадос. – На ужин, между прочим, подадут филе буйвола под базиликовым соусом. Деликатес – пальчики оближешь.

- Мы отказываемся от еды, - слабым голосом сказал Данила Евгеньевич.

- Очень неумно. Ешьте, пока дают. Полковник может рассердиться.

- На вас он явно не сердится, - прокричал Павел в замочную скважину.

- Дело полковника выбрать, кого интернировать, кому предоставить свободу.

- … в пределах яхты,- пошутила Полли, второй раз знакомившаяся с гостеприимством полковника.

- Если вы настаиваете, я попрошу полковника и меня запереть, - обиженно сказал Кальвадос.

- Предположим, вы на нашей стороне, тогда откройте нас, - дипломатично предложил Борис.

- Без проблем. Выпущу вас по одному погулять по коридору. Моя вина, что вы оказались на Занзибаре.

         Кальвадос удалился за ключами.

- Считаешь, настоящий это Кальвадос или поддельный? – спросил Данила Евгеньевич  Скакунова.

- Нам какая разница!   Приходится играть с двумя неизвестными. Вторая тёмная лошадка – Павел.

- Интересно, где полковник хранит сокровища?

         Скакунов пожал плечами.

- Поля? Полечка? – позвал Скакунов Полли, пытаясь придать голосу нежность. – Как ты там? Не пей воду из крана.

- Отстаньте! – крадучись, Полли ловила мух в каюте. Запускала в перевёрнутую банку, где мух ждал сахар.

         Кальвадос вернулся с ключами.

- Кого выпустить первым? – спросил он.

         Колени Кальвадоса подгибались. Он опасался, что пленники воспользуются прогулкой для побега. Тогда ярости полковника не избежать.

- Выпустите девочку, - предложил Скакунов.

- Я не пойду!

- Я хотел бы погулять, - сказал Борис.

         Мешкая, Кальвадос открыл дверь Бориса. Борис тут же прижал край двери носком, чтобы её нельзя было закрыть:

- Ну и где мой сын?

         Лицо Кальвадоса передёрнулось.

- Ваш сын найдётся. Непременно найдётся. Я виноват. Я зазвал вас в ловушку.

         Кальвадос картинно упал на колени. Борис сморщился. Внезапно до него донёсся запах. Борис принюхался к макушке стоявшего перед ним на коленях Кальвадоса.

- В вашем одеколоне спирт?

- В любом одеколоне спирт, - пробормотал растерянный Кальвадос.

- Я помню это процентное содержание. Я помню этот запах. Ребята, это артист!! Он также пахнул в парагвайской сельве.

         Лысина Кальвадоса побагровела. Он вскочил на ноги и кинулся бежать. Борис ухватил его за спинку пиджака, притянул к себе. Рывком Борис затащил Кальвадоса в каюту. Кальвадос рыдал.

- Простите. Не от хорошей жизни…

         Борис ощупал карманы Кальвадоса, отобрал ключи. Заткнув рот артисту носовым платком, связав руки и ноги полотенцами, Борис вышел в коридор. Скоро он выпустил товарищей. Борис и остальные осторожно поднялись на палубу. Палуба оказалась пуста. Ни полковника, ни его банды.

         Далеко за кормой у кромки побережья, раздвигая воды, медленно и величественно поднималась скала. Взрывы, взлетающие камни, клубы чёрного дыма повествовали о зарождении образования, гораздо более долговечного, чем его свидетели.

- До берега не добраться, - вырвалось у Павла.

         У камбуза лежал свёрнутый канат. Из-за него показалась вихрастая голова Вити.

- Идите  в каюты. Ещё не время, - приказал Витя.

                                                            17

         В кают-компании горел свет. За столом сидели Родригес, Степанов и Эстер. Родригес, подавляя волнение, посасывал из бокала иоханесбургское вино . Перед Степановым и Эстер стояли нетронутые чашки кофе.

- Нам лучше уехать, - нарушила тишину Эстер.

- Ты вправе выбирать, - полковник одарил Эстер насмешливым взглядом. Встав, он прошёлся в поисках огня для сигары.

- Мне с Хуанитой тесно на яхте. Теперь у тебя новая боевая подруга, - голос Эстер сорвался. На глаза набегала влага. Эстер отводила взгляд.

         Полковник деланно небрежно пожал плечами:

- Боевые качества Хуаниты широко известны.

- Я хотела бы взять русского, - с вызовом сказала Эстер.

- Этого? – полковник презрительно осмотрел Степанова. – Можешь забрать всех. Из-за ограниченности провианта мне рано или поздно придётся скормить их Посейдону. Жаль, не существует невольничьих рынков.

- Но я желал бы вернуться на родину, - тревожно покосился на Эстер Степанов. – И я требую безоговорочного освобождения моих соотечественников!

- Мою жену и золото Кида ты не требуешь?! - закрутил ус Родригес. - Убирайся, пока отпускают!!

         Эстер повлекла Степанова к дверям:

- Потом разберёмся.

- Подать немедленно катер! – гремел голос полковника. В сердцах он сломал сигару. – Да не болтай о сокровищах!  Долю твою я пришлю.

- Я и не собиралась, - невнятно пообещала Эстер.

- И за ухажёра скажи!

         Катер доставил Степанова и Эстер к причалу Дар-эс-Салама.

         Всю дорогу Эстер украдкой смахивала слёзы. Степанов объяснял, ему необходимо вернуться на родину. Эстер предлагала лететь в Сантьяго-де-Чили. Она была чилийкой. Эстер поясняла: что делать Степанову в России, когда его начальство осталось в заточении на яхте Родригеса. Лететь на родину следует либо с начальством, либо не возвращаться совсем.

         Степанов винил слабость характера. Не нужно ему было оставлять яхту. Вспылив, он потребовал купить ему билет до Москвы. Своих денег у Степанова не осталось.