— Слыхали? — воскликнул Второй радостно. — Это он, мой реципиент из Эмболи, впервые разработал проект такого города. Гений и есть гений. Гордись, Валентин, своим предком. Это надо же — опередить развитие на пять, даже на шесть веков. А ведь как его гноили при жизни! Мол, не довел ни одного проекта до ума. А как он мог что-то сделать при тогдашней примитивной технологии? Гений всегда под подозрением. Наш эмболиец тоже угодил под суд. Якобы занимался содомией. Потом ему досталось за страсть резать трупы людей.

Все это интриговало. Благоухал райский сад, расцвеченный искусно спрятанными в бутафорских скалах источниками — во всей палитре радуги. Но сердце все крепче сжимала тоска. Чувствовалось, надвигается беда. Еще нестерпимей захотелось немедленно выбраться отсюда

— Хватит! — Первый хлопнул по ручке кресла и впился в меня прищуренным взглядом — он явно читал мои мысли. — Осталось пропутешествовать во времени на несколько веков назад. Тогда и поставим точку.

— Стоит ли? — возразил Третий. — Придется затратить на этот маневр много энергии. Пересадим ему мозг и так. Без согласия сойдет.

— А ты помнишь, как было с его предком? — Второй был явно возмущен. — Слишком пришлось корректировать.

— Решение принято, — деревянно сказал Первый. Он выпрямился в кресле, запахнул свой белый балахон и положил обе руки на подлокотники.

— Ложись, Валентин! — крикнул он мне.

Не успел я плюхнуться на мягкую влажную землю, как купол над садом дрогнул и поплыл. Мои руки и ноги стали тяжелыми, как чугунные слитки. Никакая сила не могла сдвинуть их с места. Грудь придавило, словно прессом. Я не мог вздохнуть, сознание стало затемняться… И вдруг я будто выскочил сам из себя, взвился, легкий и свободный, под голубой купол. Отсюда я видел свое тело, неподвижно распростертое рядом с айвовым деревцем. Сколько заняло времени это превращение — доли секунды или минуты — судить трудно.

…Первый сидел в кресле в той же позе. Но вместо белой рубахи теперь на его широких прямоугольных плечах красовалась бархатная, с золотой пряжкой мантия цвета густого малинового сиропа. Второй и Третий стояли рядом на прежних местах, одетые в яркие обтягивающие камзольчики и короткие бархатные штанцы. тоже в обтяжку. Лица у всех троих — мрачнее не бывает.

— Мне временами кажется, — говорил Второй. — что наша работа, как и эксперименты коллег с других летающих тарелок, напрасна. А может быть, и вредна. Грубо вторгнувшись в биосферу Земли, мы нарушили своими опытами ход естественного развития, давая ему импульсы локального ускорения, которые неизбежно приводят к внешним и внутренним конфликтам. Мы…

Первый поднял палец, и Второй, потупясь, прервал себя на полуслове.

— А разве не разумно и не логично, — хорошо поставленным баритоном начат Первый, — что представители Высшего Разума ковали и куют себе подобных из того сырого биоматериала, которым переполнена Земля? Если бы не наша методическая работа, человечество осталось бы на том низком уровне развития, который мы наблюдаем на огромных пространствах. Ведь сколько еще дикарей, едва научившихся разжигать костры и делать приличные копья с наконечниками. Вот вам достижения эволюции.

Первый нащупал рукой айву, сорвал и надкусил. Плод был хорош на вид, но тверд и, видимо, терпок. Первый поморщился. Второй тут же воспользовался паузой.

— А зачем мы вмешиваемся? Какая разница, сейчас или несколькими тысячелетиями позже человечество познает истинное строение Солнечной системы? Зато посмотрите: всюду оголтелая борьба, войны, слезы, повешенные, убитые, сожженные. Кругом воровство, ложь, нищета, насилие и торжество лицемеров и предателей.

— Это клевета! — выкрикнул Первый, наливаясь пурпурным, под цвет мантии, соком. — Нельзя только критиковать, нужно видеть и позитивные сдвиги, конечный прекрасный результат. И верить в Высший абсолютный разум, который направляет нашу работу. Разве мало построено прекрасных дворцов, разве нет других достижений?

— Он критикан, — хихикнул Третий, — боюсь, он не с нами. Он против преобразований, начертанных Абсолютом. Следовательно, Второй против нас всех, он но другую сторону баррикады.

По лицу Второго бежали розовые, зеленые, оранжевые блики — карусельная подсветка райского сада продолжала работать, но это не могло скрыть волнения и мгновенно выступивших бисеринок пота.

— Вздор, — нервной рукой он расстегивал пуговицы тесного камзола, — вздор! Какие баррикады?! Я ни к кому не враждебен. Разве сомневаться — значит становиться врагом? Если Абсолют всевидящий и всезнающий, то почему не ведает о море людских страданий, а если всемогущий, то почему заставляет платить такую страшную цену за прогресс? И почему страдают больше невинные и безгрешные, а не носители зла? Почему гибнут дети? Получается, что Абсолют — ничто, ибо он — все…

Второй протянул руку к Первому. Третий спружинился, готовый взорваться прыжком. Первый отвернулся и громко сказал Второму:

— У тебя бальные глаза, коллега. Здоровый человек бодр, он не ведает сомнений никогда. Иди и отдохни как следует. Все пройдет.

Второй понуро и медленно двинулся к выходу. Но не успел он сделать и трех шагов под райскими кущами, как в руке Первого вспыхнул на мгновение ослепительный красный жалящий свет. Второй схватился за затылок и. с треском ломая ветки, бревном рухнул в ближайший куст.

Первый, сбросив маску вальяжного истукана, быстро включил экран, и внутри трота засветились десятки сегментов. На центральном показались контуры средневекового городка с характерным силуэтом звонницы-кампанилы.

— Чего ушами хлопаешь? — зло, угрожающе оскалился Первый. — Волоки его в операционную, — приказал он Третьему, — не то очухается.

— Понял — пересадка мозга! — радостно взвизгнул тот, кидаясь к распростертому у подножия скалы телу.

— Володя, — продолжал командовать Первый, — определись на местности!

— Подлетаем к Эмболи. Вдали виднеется Флоренция, — металлическим голосом защелкал попугай. — Пролетели Эмболи, находимся над деревней Винчи.

— Стой! Включай искатели! — Первый нервно заерзал в кресле. — Некогда путешествовать. Ты понял, какой искать объект?

— С кодом, совместимым с кодом Второго, — заверещал попугай. — Есть объект! Ничего парнишка, незаконнорожденный отпрыск местного нотариуса. Передаю его управляющим центрам программу соответствующего поведения. Сейчас он, как лунатик, бредет сюда. Зовут Леонардо, кажется.

Первый похвалил:

— Молодец, Володя! Выбери лужайку поровнее, будем садиться и принимать пассажира. Да осторожнее, не разбей наше старое корыто. Синхронизируй время с местным. Плохо, что нет времени на уговоры. Придется спешно оперировать так, и вирус варварского несогласия может укорениться во Втором…

Тут мой дух или черт его знает, как это назвать, начал вращение. А может быть, это завертелся корабль. Или скорее биокомпьютер включил такую мощность электромагнитного поля, что защита не сработала. Моя бестелесная оболочка уплотнилась, вытянулась в длинный шнур и выскользнула наружу, в полный и беззвучный мрак.

…Очнулся я дома, в собственной постели. Свинцовый шар перекатывался от виска к виску. Посмотрел на будильник и ахнул: стрелки показывали ровно на один час меньше, чем тогда, перед началом моих приключений. Я решил, что все это не больше, чем сон. Яркий, запоминающийся, но сон. И, если бы не наше благостное сидение в охотничьем домике, вряд ли бы рискнул пересказать его. Смейтесь, если хотите — но что было, то было.

Валентин поднял кружку и втянул в себя остатки подостывшего чая.

Я дежурил на «вышке» с восьми часов, в первую смену. Всю дорогу сюда ворошил услышанное от Валентина и удивлялся — многое ведь попадало в цель, приводило в стройную систему разнохарактерные факты и объясняло то, что казалось сверхъестественным. Может быть, действительно, не только материя самоорганизуется на всех уровнях — от микрочастиц до Галактик? А если и сознание имеет подобные уровни разумного самоуправления на базе некоего единого информационного поля?