Кадры завода сменились съемкой в школе снайперов.
– Новые снайперские прицелы, прецизионные стволы и патроны, выпускаемые на специализированном производстве, позволяют снайперам вести уверенный огонь на полторы тысячи метров, а из новой крупнокалиберной винтовки АС-14 поражать легкую бронетехнику и живую силу в укрытиях с такого же расстояния. Кроме того, начато производство новой металлокерамики, которая в том числе идет на бронебойные сердечники и прецизионный твердосплавный инструмент.
Мины направленного действия начали поступать в войска для минирования приграничной полосы и на базы снабжения. Также опытно-производственным участком взрывотехнической лаборатории начато производство мин большого радиуса «МБР». Радиус поражения такой мины – двести метров для живой силы и пятьдесят-семьдесят для бронетехники.
– Это что, значит, в полета метров вы уничтожите танк? – подал голос начальник Генштаба Шапошников.
– В решето, товарищ командарм. – Новиков кивнул, и на экране крупно показали борт танка, изрешеченный картечью. – Мина поднимается вышибным зарядом на три метра и бьет в относительно мало защищенную верхнюю часть бронекорпуса. Существует некоторая вероятность, что танк уцелеет, но для этого нужно, чтобы он был повернут в сторону взрыва лобовой броней и стоял не ближе пятидесяти метров. Ну, или броня должна быть сильно толще, чем сейчас. А это – новые радиостанции РКМ-пять, РКМ-пятьдесят, РММ-пятьсот и прочие. По сравнению с предыдущими образцами уменьшен вес, улучшено качество звука и добавлены цепи автоматического шифрования звука. Теперь прямой радиоперехват ничего не даст, если нет блока-дешифратора, а он будет перестраиваться по специальному графику.
– Ну и ракетная техника. – На экране появилась грузовая машина с трубчатыми направляющими. – Дальность пока невелика, всего десять километров, но зато поле сплошного поражения одним залпом больше семи гектаров. Вес снаряда сорок, вес боевой части десять килограммов. Это больше, чем у 152-миллиметровой пушки. Одна машина может заменить целую батарею, а цена реактивного снаряда немногим выше, чем снаряда обычного. Снаряжается пусковая установка силами расчета и экипажа транспортной машины за двадцать минут, и сразу же готова к стрельбе.
Кадры огненного шторма в том месте, куда падали снаряды РСЗО, впечатлили даже всякое видевших Ворошилова и Шапошникова.
– Ракетная система для поражения объектов размером тридцать на тридцать метров, – прокомментировал Новиков кадры пусковой установки с двумя большими пятиметровыми ракетами на подъемных направляющих. – Наведение осуществляется установкой дистанции на гироскопическом устройстве. Дальше ракета сама подправляет свою траекторию в процессе полета. Вес боевого заряда – сто килограммов, боевая часть осколочно-фугасная или объемно-детонирующая. Ну и последнее, что хотелось бы показать, это ручной пехотный гранатомет. Сама труба, как вы видите, достаточно легкая и спокойно переносится одним человеком, освобождая, таким образом, второй номер для переноски боезапаса. Дальность поражения бронетехники до пятисот метров, причем в любой проекции. От рикошетов, конечно, никто не застрахован, но можно утверждать, что восемьдесят пять процентов – за уничтожение. Снаряд пробивает даже лобовую броню в шестьдесят миллиметров. А модифицированный снаряд, который сейчас на испытаниях, – до ста миллиметров.
– Так нет же такой брони, товарищ Новиков? – снова встрял Шапошников.
– Будет, товарищ командарм. Обязательно будет. Нарастить броню это самый простой способ увеличить живучесть танка. Неужели наши враги этим не воспользуются?
– Обязательно воспользуются, товарищи, – подал голос Сталин. – Как и любой нашей недоработкой и недальновидностью. – Свет в зале включили, и Иосиф Виссарионович посмотрел на Кирилла. – А почему вы не рассказываете о реактивном самолете?
Чкалов при этих словах встрепенулся, но Новиков сделал успокаивающий жест.
– Нормально не летает, товарищ Сталин. Хвастаться нечем. Планировали сделать радиоуправляемую крылатую ракету, с дальностью не менее пятидесяти километров, а летит только на двадцать. Дальше не хватает мощности и интенсивности луча наведения. Свет рассеивается, ракета теряется и уходит с курса черт знает куда. Да и взрывчатки пока только сто килограммов.
– То есть у вас, товарищ старший майор, уже сейчас есть ракета, которая уверенно попадает в нужную точку с двадцати километров и несет стокилограммовый заряд? – уточнил Кузнецов. – Вы хоть знаете, каков процент попадания обычным артиллерийским снарядом с дистанции двадцать километров? Да даже с десяти? Дай бог, чтобы один из десяти попал. Да и количество взрывчатки даже у самых крупных калибров сильно меньше ста килограммов. Это же сверхоружие для нашего флота!
– Когда доделаем систему наведения – согласен. А так, небольшой туман, и всё. Наведение невозможно. – Кирилл вздохнул. – Не тянет она пока на оружие, не то что на «сверх», товарищ народный комиссар. Разве что для береговых укреплений.
– Товарищ Новиков как всегда прибедняется, – проворчал Сталин. – Перестраховывается товарищ Новиков. Его «Стальным Киром» называют, а он опасается, перестраховывается. Есть мнение, что излишняя осторожность может повредить делу, товарищ Новиков?
– Несколько менее, чем безответственные и невыполнимые обещания, товарищ Сталин! – спокойно отрезал Кирилл.
Вождь поцокал языком. Покачал головой, вздохнул:
– Такой упрямый у нас товарищ Новиков. Просто очень упрямый товарищ. Есть мнение, что все его разработки не знает даже его начальник, товарищ Берия.
Берия, улыбнувшись, кивнул, а Новиков, в лаборатории которого уже работал первый в мире газоразрядный лазер, только вздохнул.
– От прототипа до оружия все же не один шаг, товарищ Сталин. Надежность и механическая и эксплуатационная, удобство использования и надежность хранения, понятные инструкции и наставления, да много всего. Мы же не ставим на вооружение пушку, которая стреляет через раз?
Когда все вернулись в кабинет, Сталин, наконец, озвучил главный вопрос, который волновал всех.
– Как вы считаете, этого достаточно, чтобы отбить объединенную агрессию Польши и Балтийских государств?
Ворошилов по старой кавалерийской привычке сразу рванулся в бой.
– У нас, товарищ Сталин, уже восемь стрелковых, две авиационные и две тяжелые мотомеханизированные дивизии по новому штату. Еще десять на перевооружении, но учеба уже идет и в течение месяца, мы справимся.
– А сколько дивизий вы раздели, чтобы собрать все лучшее? – ворчливо заметил Сталин.
– Школы сержантов и полевые лагеря младшего командного состава работают уже год и выпускают каждые три месяца более десяти тысяч человек, обученных по новым уставам. Из сержантов, хорошо показавших себя в процессе обучения, формируем учебные подразделения для углубленного изучения основ тактики и матчасти, с тем, чтобы обеспечить замещение всей линейки младших командиров. Кроме этого, постоянно проводим полевые занятия и переаттестацию командиров, в том числе и на приборах ЛМ. О летных школах лучше расскажет товарищ Чкалов, а мы, кроме того, организовали школы саперов, артиллеристов, танкистов и снайперов. Готовим специальные штурмовые и разведывательные группы. Инструкторов и матчасти катастрофически не хватает, но большую помощь оказывает комиссариат внутренних дел.
– Это хорошо. – Сталин кивком обозначил, что приветствует такую взаимопомощь, и передал слово Кузнецову, который долго и обстоятельно докладывал о военно-морских силах, имеющихся в акватории Финского залива, а также о состоянии дел в морской авиации и частях морской пехоты.
Последним доложился Молотов, четко обозначивший срок начала польско-финской войны, исходя из сведений, переданных ему, как двадцатое октября. Таким образом, оставалось чуть меньше месяца для завершения подготовки.
Готовились к войне и будущие противники.
Военные возможности сравнительно небольшой Финляндии были невелики, страна смогла собрать и экипировать армию, приблизительно равную восемнадцати дивизиям, в рекордно короткие сроки. Основной удар намечался на Ленинградском направлении, и именно там были сконцентрированы основные силы финской армии и шюцкора[1].
