© Гавриленко Н. Г., 2014

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2015

Историки и хронисты сухо повествуют об этапах грандиозной исторической драмы – столкновении в XI–ХIII вв. двух великих цивилизаций, двух мировых религий на том клочке Восточного Средиземноморья, который и сегодня остается очагом нестабильности, где клокочут страсти, завязываются узлы неразрешимых противоречий и постоянно льется кровь. Но за каждым эпизодом, за каждым поворотом давнего исторического сюжета стоят тысячи и тысячи судеб безвестных героев, подвижников, борцов за веру, мучеников, авантюристов, искателей славы и сокровищ.

В результате первых двух крестовых походов в Палестине возникли Иерусалимское королевство и еще три христианских государства. Они не только утвердили власть Креста на Святой земле, но и установили контроль над главными торговыми путями того времени. Однако неустойчивый конгломерат христианских владений раздирали жестокие противоречия, его соседями, готовыми воспользоваться малейшим промахом европейских властителей, были турки-сельджуки и арабы, а в самом сердце Святой земли, между Антиохией и Триполи, лежали владения ассасинов – таинственной и могущественной шиитской секты.

Благодаря дипломатическим и военным талантам султана Саладина в 1187 г. Иерусалим был снова захвачен мусульманами, что и послужило причиной Третьего крестового похода, в котором приняли участие самые влиятельные государи Европы.

Действие романа «Паладин» разворачивается в 1192 г. – на исходе Третьего крестового похода. Его предводитель Ричард Английский, измученный раздорами в стане крестоносцев, готовится покинуть Святую землю. Но и силы его противника Саладина на исходе, эмиры измотаны бессчетными битвами и походами, потери огромны. Остается один путь – мирное соглашение, которое оставит Иерусалим в руках «неверных», но снова откроет паломникам-христианам путь к святыням.

Таков исторический фон трилогии Симоны Вилар, заключительный том которой вы держите в руках. Вместе с предшествующими романами «Лазарит» и «Ассасин» это драматичное и волнующее повествование образует причудливый узор, подобный узору искусно сотканного восточного ковра. Здесь переплетаются судьбы самых блистательных деятелей европейского и арабского Средневековья, а география трилогии – это подлинные события, разворачивавшиеся в XII в. на землях Византии и Палестины, Кипра и Сицилии, Киликии и Сирии. Но подлинной основой повествования служит глубокое романтическое чувство двух, в сущности, одиноких сердец – главных героев романа. Мартину, мужественному и стойкому воину, и его возлюбленной Джоанне де Ринель, принадлежащей к одному из знатнейших родов Англии, суждено пройти через череду жестоких испытаний, и на этом пути их характеры раскрываются перед читателем во всей полноте и сложности.

Панорама бурной и кровавой эпохи обретает «человеческое измерение» благодаря приключениям двух влюбленных, чей путь к счастью мучителен и тернист. Временами кажется, что жестокий ветер времени вот-вот угасит огоньки этих судеб, но нет: заплатив жестокую цену, герои-любовники наконец-то обретают друг друга.

Мартин и Джоанна не из тех, кто меняет ход исторических событий. Но подлинность чувств подобных людей, их мужество и прирожденное благородство привносят в историю духовное содержание, наполняют ее смыслом и делают далекое близким. В этом и заключается одна из главных удач Симоны Вилар.

Что ж, последуем за автором романа и попробуем взглянуть на мир глазами людей XII века.

Некогда возведенная крестоносцами в крепости Монреаль церковь уже несколько лет как была превращена в мечеть. Прекрасные выгнутые арки поддерживали ее свод, однако вся христианская символика была старательно стесана, а в нише стены установили михраб[2], перед которым молились мусульмане – нынешние хозяева бывшего замка крестоносцев.

После чтения аятов из Корана молящиеся совершили поясной поклон и, выпрямившись, вознесли хвалу Аллаху.

– Да услышит Аллах того, кто его восхваляет!

Облаченный в длинные темные одеяния хаджиб[3] Абу Хасан благоговейно провел кончиками пальцев по лицу:

– О Аллах всевышний! Нет Бога, кроме тебя! Ты сотворил меня, и я – раб твой!

Абу Хасан молился проникновенно и пылко, не обращая внимания на других пришедших на салят[4] верующих – воинов-стражей крепости, смотрителя ворот, прислугу, закутанных в покрывала женщин, столпившихся у дверей. Для Абу Хасана молитва значила слишком много: через нее пять раз на день истинно верующий мусульманин укрепляет свою веру, очищает душу от содеянных грехов, а заодно ограждает себя от будущих прегрешений. О, Аллах велик, и Мухаммад пророк Его!

И все же, несмотря на упоение молитвой, Абу Хасан на мгновение отвлекся, пораженный каким-то совершенно не приличествующим в этом замке звуком – громкой женской песней. Хаджиб замер, повернувшись к выходу. Это все она, женщина-шайтан, пленная христианка, которую ему надлежит охранять, скрывая от всех ее местопребывание! Это она орет на всю округу, распевая то о небесном своде над головой, то о полете птиц, а главное, о том, как ей хочется умчаться на легких волнах ветра туда, где славят Господа те, кто идет по земле со знаком креста на сердце…

Абу Хасан еле сдержался, чтобы тут же не кинуться из мечети и не прервать эту кощунственную песнь. О, эта проклятая назареянка[5]! Будь его воля, он бы давно содрал с ее спины кожу кнутом, но его господин, благородный эмир Малик аль-Адиль, брат самого султана Саладина, приказал своему верному хаджибу Монреаля обращаться с пленницей как с нежным цветком, который он решил приберечь для себя. Вот и приходится Абу Хасану терпеть ее выходки, даже ублажать, а недавно он был столь наивен, что по ее просьбе принес лютню, и теперь эта женщина, это порождение джаханнама[6], вздумала распевать на всю округу! Голос у нее был сильный, звучный, и – упаси Аллах! – его могут услышать даже за пределами замка. Проклятье! А ведь именно сейчас у колодцев под горой Монреаля расположился караван торговцев. Не хватало еще, чтобы они ее услышали! Ведь Абу Хасану строжайше приказано, чтобы ни одна душа за пределами крепости не заподозрила, что именно тут содержат пропавшую родственницу проклятого Мелека Рика[7]!

Абу Хасан еле дождался окончания салята. Он одним из первых кинулся к выходу и, едва успев сунуть ноги в оставленные перед входом в мечеть шлепанцы, точно угорелый помчался по узким переходам крепости туда, откуда доносилось пение. О Аллах, чего она так орет! Чего голосит? Как же Абу Хасан ненавидел ее пение, как ненавидел ее саму!

Наверху этой обвеваемой солнечным ветром крепости казалось, что голос певуньи льется прямо из поднебесья.

Проклятая дочь шайтана! Собака христианская! Взбежав по ступенькам на верхнюю площадку крепостной стены, Абу Хасан в ярости сорвал с головы темную куфию[8] и бросил ее наземь. У бедуинов это считалось знаком такой ярости, когда можно совершить все, что угодно. Поэтому хаджиб Монреаля, возникший на площадке крепостных укреплений – с обнаженной обритой головой, бешено вращавшимися глазами, в разлетающейся темной широкой одежде, – был поистине ужасен. От страха прислужницы устроившейся под тентом красавицы с лютней так и кинулись врассыпную, а попытавшийся было загородить Абу Хасану дорогу евнух лишь пискнул, когда тот резко оттолкнул его. И только она, эта проклятая назареянка, спокойно и невозмутимо смотрела на него своими дымчато-лиловыми глазами.