Интересно, что этот успех был достигнут весьма умеренной ценой: ополченцы сообщили об одном своем погибшем и о десяти убитых украинских солдатах. Скромность заявки косвенно может свидетельствовать о ее реалистичности. В качестве своеобразного приза ополченцам досталось знамя «киборгов», позже А. Захарченко вернул его украинской стороне вместе с телами убитых солдат.

Украинская сторона немедленно приняла контрмеры, попытавшись захватить контратакой опорный пункт повстанцев в монастыре. Наступающих встретил скоординированный огонь танков, пехоты и артиллерии. Атака захлебнулась. На тот момент ополченцы уже занимали северную сторону терминала и могли парализовать огнем любые попытки подобраться к зданию. Попытка пробиться к терминалу по взлетно-посадочной полосе со стороны РЛС кончилась тем, что два бронированных тягача были сожжены огнем гранатометов и артиллерии в непосредственной близости от здания возле пассажирских рукавов.

Следующим шагом украинских командиров стала попытка 18 января зайти с другой стороны и выйти к терминалу с востока, через поселок Спартак и Путиловскую развязку железной и шоссейной дорог. Замысел дерзкий и вполне разумный: захват развязки выводил украинцев в тыл всему аэропорту, включая оба терминала, хозяйственные постройки и гостиницу. Первоначально ВСУ даже сопутствовал успех: несколько ополченских танков было застигнуто в момент пополнения боекомплекта и подбито. Однако затем танкисты ВСУ наткнулись на организованное сопротивление. На Путиловской развязке завязался встречный танковый бой, закончившийся потерей украинцами 1–3 танков (и украинцы, и ополченцы сходятся на том, что итоговые потери бронетехники были примерно равны) и откатом украинской ударной группы. Один или два украинских танка были подожжены непосредственно в туннеле. По словам ополченцев, именно взрыв боекомплекта обрушил Путиловский мост. Единственным утешением для украинской стороны в этот день было то, что очередной караван под прикрытием боя сумел эвакуировать часть раненых с территории, прилегавшей к терминалу. Бои не прекращались ни днем ни ночью: бронегруппы ВСУ постоянно пытались прорубить коридор к аэропорту, атакуя с разных сторон, а артиллерия засыпала оба терминала и позиции вокруг них снарядами.

Оставшиеся в терминале «киборги» оказались блокированы во внутренних помещениях аэропорта. Бросить их на произвол командиры ВСУ не могли, но «спартанцы» и «сомалийцы» уже встали ежом в терминале и на подступах, так что попытки пробиться в аэропорт неизбежно влекли тяжелые жертвы среди прорывающихся. У оставшихся в здании нескольких десятков солдат и офицеров украинских войск осталось только два выхода: смерть или плен.

Развал организованной обороны, как часто бывает на войне, тянет за собой новые потери. Резко изменившаяся обстановка делала попытки прорыва настоящей игрой в рулетку. Артиллерия ополченцев переиграла украинскую, и действовала гораздо активнее, поэтому ошибки могли стоить украинцам дорого: «засветившиеся» на открытом пространстве люди и техника должны были пасть жертвами минометов и РСЗО. Вдобавок украинская сторона указывала на активность повстанческих средств радиоэлектронной борьбы, глушивших связь или перехватывавших переговоры. Украинцы своеобычно жаловались на российских специалистов. Сложно сказать, насколько они здесь справедливы, но в отличие от обычных рассказов об «алтайской бронекавалерии», эта жалоба интуитивно не вызывает отторжения: РЭБ — наука тонкая, требующая сложного дорогого оборудования и квалифицированных операторов, которых у ополченцев вполне может и не быть.

Пикантности происходящему добавлял густой туман над полем боя. В общем и целом попытки пробраться к аэропорту стали рулеткой с непредсказуемым количеством патронов в барабане.

20 января группа украинских военных из 79-й и 95-й аэромобильных бригад выехала к аэропорту в поисках некоего агрокомплекса возле аэропорта, в котором должны были найтись украинские подразделения. Кусок взлетной полосы действительно находится на территории, когда-то давно принадлежавшей агропромышленному институту, но что за объект можно было искать на ВПП, сказать трудно. Операцией руководил подполковник Олег Кузьминых, командир батальона 95-й аэмбр, получивший эту должность буквально накануне. В плену он дал несколько более абстрактные показания: «Мы должны были вытащить наших людей из аэропорта». В итоге группа потеряла ориентировку и налетела на «сомалийцев». По другой версии, ополченцы узнали о выдвижении колонны по трофейной рации. Один из БТРов получил попадание из гранатомета, тяжело пострадавший механик увел машину, набитую израненными и контужеными солдатами. Другим повезло меньше: две бронемашины были подбиты, семеро человек убито, а командир батальона вместе с еще семью солдатами попал в плен. Ценный «трофей»: захваченный комбат участвовал в осаде Славянска, боях за Счастье и, наконец, в сражении за аэропорт с самого начала конфликта.

Нужно сказать, что при всех вполне реальных заслугах лично Гиви перед Новороссией, последовавшее за захватом избиение и публичное унижение пленных есть неоправданная потеря самообладания. При понятном взвинченном состоянии, лидер «сомалийцев» не рядовой пехотинец, с которого взятки гладки, а комбат, на поведение которого смотрят как минимум собственные солдаты. То, что может быть дозволено атаману, не красит офицера. Тем более что обычно ополченцы куда более корректно относятся к поверженному противнику, за исключением, пожалуй, солдат добровольческих батальонов. Военное озверение затрагивает всех (тем более что у донбассцев за спиной горят их собственные дома), однако поддавшись ему, можно очень далеко зайти.

С захватом терминала заколдованные круги завертелись в обратную сторону: теперь украинцы были вынуждены бросаться в самоубийственные атаки, теряя людей и технику. Гибель группы Кузьминых была, конечно, наиболее брутальным провалом, однако попытки с разных сторон подступиться к новому терминалу продолжались непрерывно. В конце концов, одна из частей полка «Днепр» просто проигнорировала очередной приказ на атаку, посчитав его не соответствующим обстановке. С этим отказом связан трагикомичный эпизод. Отказникам громко выразил порицание советник президента Украины Юрий Бирюков. После этого советнику с применением обсценной лексики указали, что порочить честь мундира не следует, и тот не нашел ничего лучше, как объявить, что атака на самом деле сорвалась из-за самозванца по фамилии Манько (позывной «Пилот»), проникшего на совещание офицеров штаба. История увенчалась тем, что советника принялись согласно бранить срамными словами, очью бешено сверкая, оба «самозванца», «Пилот» и Манько, оказавшиеся разными людьми.

Между тем в терминале кольцо, или, правильнее даже сказать, сфера окружения, сжималась. Апофеозом происходящего стал подрыв саперами последних помещений, занимавшихся украинскими солдатами. Несколько зарядов, более тонны тротила каждый, обрушили третий этаж и покончили с обороной терминала, вынудив сдаться всех, кто еще мог хотя бы поднять руки. Из-под завалов днем 21 января извлекли несколько живых «службовцев» (по словам Моторолы, до полутора десятков) и трупы тех, кому не так повезло. В этом последнем отряде было порядка тридцати человек. Возможно, их еще можно было бы эвакуировать в темное время суток в первые дни штурма, однако украинское командование упорно старалось удержать терминал, то ли считая, что этот опорный пункт еще можно сохранить, то ли ради сохранения красивой легенды о непобедимых киборгах. В жертву образу украинскими генералами были спокойно принесены те, кто этот образ и создал.

Всего по данным украинской стороны в результате последнего штурма в аэропорту и вокруг него погибло и попало в плен пятьдесят украинских солдат, однако, судя по всему, список неполон. В публикации «Лос Анджелес Таймс» по горячим следам утверждается со ссылкой на украинского офицера, что только в одной из бригад погибло 13 человек и 62 пропало без вести. Что касается пленных, то данные об их количестве противоречивы. Руководитель украинского центра по обмену пленными Владимир Рубан заявил, что в плену оказалось более двух десятков украинских солдат и офицеров. Представитель СБУ выразился более обтекаемо, объявив, что в плен попало «несколько десятков» защитников аэропорта. Наибольшее число пленных объявил волонтер Виктор Майстренко: по его словам, в общей сложности падение аэропорта стоило свободы сорока четырем «киборгам».