«Нужно приготовить им какую-нибудь типично русскую еду», – с воодушевлением подумала Таня и открыла кошелек. Денег там было совсем мало. До праздников она получила свой самый первый аванс, но почти всю сумму пришлось отдать тете Вере. Соседка пять часов отстояла в Гостином дворе за туфлями, а нужный размер закончился прямо перед тем, как подошла ее очередь. Вот она и купила на размер меньше, Танин – а то ведь не уходить же с пустыми руками! Таня, конечно, обновке очень обрадовалась – туфли были сказочно красивые, австрийские лодочки на среднем каблучке с бантом впереди. Но стоили дорого, ей еще и в следующем месяце придется отдать половину зарплаты. Ну да ладно, как-нибудь выкрутится…
Таня начала сочинять подходящее меню для гостей. «Обильное угощение вряд ли потребуется – они же не голодны, потому что все время ходят в ресторан. Нужно что-нибудь символическое, ведь если человек впервые приходит в дом, он должен в этом доме выпить маленькую рюмочку и что-нибудь съесть, кажется, есть такая примета, – размышляла Таня. – Может, мамины луковые кольца?»
Таня, как и когда-то мама, любила удивлять гостей этим простым, но неузнаваемым блюдом. Предварительно ошпаренный – чтоб не кусался – репчатый лук нарезается аккуратными кольцами, потом кольца обмакиваются в кляр, приготовленный на сливках, и жарятся во фритюре до золотистой корочки. Сверху посыпаются зеленью и подаются как горячая закуска. Бутылка сливок 36 копеек, 7 копеек килограмм лука, 100 грамм подсолнечного масла, оно у нее есть. Плюс пучок укропа, за которым придется съездить на Некрасовский рынок. А если украсить блюдо по краю кружочками соленого огурца, получится вообще картинка с выставки! Огурцов у нее, кстати, осталось еще целых две трехлитровые банки! К тому же она где-то читала, что луковые кольца имеют какое-то отношение к Достоевскому, – то ли они были любимым блюдом писателя, то ли их ела Кроткая, то ли Сонечка Мармеладова, то ли кто-то из бедных людей… К луковым кольцам по рюмке водки. А потом чай. У нее есть брусника, которую она сама собирала прошлой осенью в Карелии, когда ездила навещать тетку по матери. Она перетрет бруснику с сахаром и испечет блины. Во-первых, для блинов нужно практически то же, что и на кляр. А во-вторых, блины с брусникой это тоже блюдо с подтекстом – это же блины по-шаляпински. Недавно по телевизору показывали спектакль про то, как в одной семье была редкая пластинка певца, и семья решила ее продать. Спектакль был грустным, но Тане он понравился. А еще она запомнила, что Шаляпин больше всего на свете любил блины с брусникой.
На следующий день Таня проснулась в полпятого утра. Чтобы как-то унять скачущее внутри волнение, начала готовиться к приему иностранных гостей. До восьми убирала квартиру, тщательно подмела, вытерла пыль. Окна она помыла еще до праздников, но мелкий позавчерашний дождь их слегка замутнил – Таня вытащила газеты и протерла стекла еще раз. В трех водах вымыла полы. Около восьми проснулся отец. Они выпили чаю с хлебом и докторской колбасой, после чего отец собрался и ушел, сообщив, что «у него дела». Таня выбила во дворе темнобордовую ковровую дорожку с широкой зеленой и тонкими черно-белыми каемками по краям и снова расстелила ее в зале.
Съездила на рынок за укропом и луком, в молочном купила бутылку сливок, яйца и сахар, в булочной – свежий черный кирпичик. К половине десятого вернулась домой и занялась кухней. Выскоблила кастрюли и сковородки, зачем-то протерла шкафы изнутри, вынесла на балкон большую бадью, в которой она квасила капусту. Капуста была прикрыта специально купленной в аптеке стерильной марлей, а сверху придавлена большим камнем. Как-то найдя его во дворе, Таня очень обрадовалась – ведь лучшего гнета для закваски и придумать нельзя было. Она, как и мама, любила чистоту, так что перед использованием камень с улицы был как следует вымыт и даже минут пятнадцать проварен в кипящей воде – чтобы уж точно ни одного микроба не осталось. «Жалко только, что капуста еще не готова, она бы тоже была кстати», пожалела Таня и приступила к приготовлению угощения.
Без десяти три все было готово к приему гостей. На белой скатерти стояли белые тарелки с золотым ободком, на тарелках красиво разложены нарезанные соленые огурцы, чуть сбрызнутые для свежести подсолнечным маслом. Сияли начищенные серебряные вилки, мамино «приданое». Во главе стола стояла скромненькая в двести пятьдесят грамм бутылка водки, которую называли смешным словом «чекушка», рядом – желтоватые, тонкого стекла рюмочки.
Завернутая в белоснежную наволочку кастрюля с луковыми кольцами сохраняла свое тепло в спальне под подушкой. Цветом, вкусом и формой колец сама Таня осталась довольна – готовила с душой, и кольца получились на славу. Равно как и блины – пышные, румяные, ноздреватые, они тоже ждали своего часа на той же кровати, под второй подушкой.
Отец не появлялся. Таня боялась о нем думать. Ей очень хотелось, чтобы он посидел с ними за пусть скромным, но красивым столом. Но где-то глубоко в душе она опасалась, что, выпив, отец не выдержит и расплачется, начнет жаловаться или скажет что-нибудь невежливое. Иностранцы, конечно, вряд ли его поймут – она переведет им что-нибудь совсем другое по смыслу, но интонацию-то никуда не деть… «Впрочем, это совершенно не означает, что мне было бы лучше, если бы он вообще не пришел!» – сердито заявляла самой себе Таня, пытаясь мысленно переключиться на что-нибудь другое.
У трельяжа в прихожей она остановилась и внимательно посмотрела на себя. А что, она ни капельки не хуже этой Клары. Просто шведка так шикарно одета! Настоящие джинсы с цветными вставками в боковых швах, джинсовая куртка, а под ней синий бадлон с карманчиком, на котором что-то написано. Таня подтянула тонкий поясок на голубом в синих цветах поплиновом платье, расправила юбку-татьянку и резко вздрогнула от короткого звонка в дверь.
– You are so sweet! – воскликнул в дверях Арне, а потом взял Таню за плечи и поцеловал в щеку. Немного смутившись, Таня покосилась на Клару. Та ей просто кивнула с оптимальной дозой дружелюбия.
Клара вообще-то не испытывала никакого любопытства к тому, как живет ordinary russian people. Но отец так обрадовался приглашению, что пришел бы даже, если бы Клара не захотела никуда идти. А ведь перед поездкой их предупреждали, что КГБ способен расставлять иностранцам самые изощренные ловушки! Клара попыталась осторожно напомнить об этом отцу, но тот только рукой махнул: «Ну какая она агентка! Она же совершенно бесхитростна и краснеет так, что только из-за этого ее ни за что бы не взяли ни в какие органы!» Подумав и вспомнив разговор во всех подробностях, Клара с отцом согласилась, но одного его решила не отпускать. А этой Тане даже приготовила подарок – нейлоновый нежно-розового цвета халат с бесконечными кружевами и перламутровыми пуговицами. Халат был совсем не в Кларином стиле, но она купила его, поддавшись странному порыву, на следующий день, после того как они с Мартином решили пожениться. Развернув покупку дома, Клара с удручающей ясностью поняла, что не то что надеть – даже показать халат Мартину не решится! Да он просто обхохочется, увидев все эти оборки и бантики! Хоть Мартин в последнее время и отказался от стиля хиппи, но скепсис к традиционному украшательству сохранил. Говорил, что предпочитает современный японский минимализм… Халат Клара тайком взяла с собой в Ленинград, подумав, что, может быть, все таки наденет его как-нибудь утром в номере «Европы», знаменитой своим аристократическим прошлым. Но так ни разу и не надела – ходила в белой футболке, на которой было написано «I love Sweden».
Сегодня утром она вытащила коробку с халатом из чемодана. Приложила к себе, скептически посмотрела на этикетку. Вздохнула и подумала, что единственное, что с ним можно сделать, – это подарить его горничной.
– Please, it is for you. A present!
– Сенкью, – смущенно ответила Таня и, вытесняя желание немедленно заглянуть внутрь синего полиэтиленового пакета с изображением дамы в красной шляпе, положила пакет на трельяж и продолжила:
