– А когда он к вам обратился? – вновь необдуманно спросил я. Но, заметив выражение лица Паскаля, поднял руки в извинительном жесте. – Паскаль, я не спрашиваю точной даты, конечно. Хотя бы ориентировочно: спустя месяц, два после смерти Мишель?

– Господи, да ведь столько лет прошло, – обреченно вздохнул мужчина и закрыл глаза. Минуту спустя он вяло промолвил: – Неделю или полторы спустя. Я уж и не могу вспомнить точнее.

– Но вы же сами говорили, что эту трагедию хорошо помните. – Я полез за очередной купюрой в двадцать евро. – Может, это улучшит вашу память?

– Вы неправильно меня поняли, – смутился Паскаль. – Дело не в деньгах, у меня есть совесть. – Он открыто посмотрел мне в глаза. – Но я действительно не все хорошо помню, – покраснев, стыдливо промолвил он. – Я же вам говорил, это увлечение, – Ризи поднял бокал с коньяком, – если оно чрезмерное, без плохих последствий для памяти не обходится. Да и не молод я уже, – иронично усмехнулся он. – Хоть и пыжусь.

– Возможно, тот детектив спрашивал о чем-то необычном?

Мужчина оторопело посмотрел на меня. В светло-карих глазах промелькнуло радостное удивление:

– А ведь точно! Этого детектива, помнится, не очень-то интересовала мадемуазель Байю.

– А кто же? – озадаченно спросил я, пытаясь «нарисовать» на своем лице искреннее удивление, хотя уже знал, о ком сейчас мне скажет мой визави.

– Та студентка! Как я мог забыть! Вы мне прям-таки глаза раскрыли. Может, мне меньше пить? – озадачился он.

Я искренне засмеялся:

– А вы часто хотите оживлять свои воспоминания, кроме сегодняшнего вечера, конечно?

– Нет, – уверенно ответил он.

– Тогда зачем вам лишать себя маленьких радостей?

– И то верно, – облегченно согласился Ризи.

– А внешность детектива можете описать? Хотя бы в общих чертах.

– Ничего примечательного. Лет сорока, среднего роста, обычного телосложения. Был в темном плаще и шляпе. – Он задумался и вновь, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза. – Нет, не могу больше вспомнить. Пытаюсь представить его лицо, а получается какое-то размытое пятно.

– А была ли Сара дома в ночь смерти Мишель?

– Это я помню. Об этом меня спрашивали полицейские. Вернее, они расспрашивали о всех жильцах дома. Вечером она вошла в дом и поднялась в свою квартиру, а чтобы она выходила – я не видел. Но вот еще один момент… Не знаю, имеет ли он отношение к вашему расследованию. – Паскаль неуверенным движением приподнял почти пустой бокал и растерянно посмотрел на оставшиеся капли амброзии. – Не скрывая огорчения, мужчина допил коньяк и, озадаченно посмотрев на меня, спросил:

– О чем я говорил?

– О каком-то моменте, связанном со студенткой Сарой Райт. То, что может не иметь отношения к моему расследованию. – Мысленно молясь, чтобы имело, медленно проговорил я.

Паскаль сильно напряг мышцы лица и лба, даже его глаза, казалось, увеличились до размеров крупного миндаля. Его сверх напряженный вид вызвал во мне смешные ассоциации: то ли – потуги роженицы, то ли – геморройные страдания. Стерев невольную улыбку со своего лица, я допил остывший эспрессо.

Наконец, физиономия Паскаля разгладилась, и на ней отразилось выражение радости и облегчения. «Потуги» мужчины, очевидно, разрешились благополучно.

– Я вспомнил, что хотел рассказать! Студентка часто уезжала или уходила куда-то.

– Как это?

– Ну появится вечером, а потом исчезает на пару дней. И так постоянно.

Паскаль принялся за кофе, настроение моего собеседника явно улучшилось: похоже, мои быстро исчезнувшие в его кармане купюры согрели душу месье Ризи.

– Так что вы хотели рассказать о студентке? – напомнил я ему.

– Да! – очнулся он. – Я еще тогда подумал: а не подрабатывает ли эта курица проституцией?

– Не выяснили?

– Да по мне… пусть хоть кем. – Ризи пренебрежительно махнул рукой.

– Скажите, Паскаль, а в последнее время вас никто не расспрашивал о том трагическом случае?

– Нет, – твердо ответил он.

Я протянул ему свою визитку и попросил мне позвонить, если он еще что-нибудь вспомнит. Мужчина любезно сообщил мне номер своего мобильного телефона, сказав, что если у меня возникнут еще вопросы, он будет рад вновь встретиться со мной (в чем я и так не сомневался!). Расплатившись за счет и оставив щедрые «чаевые», я мысленно порадовался, что эта беседа обошлась Элизабет более скромно, нежели вчерашняя. И это несмотря на любимый коньяк Наполеона! С Паскалем мы распрощались почти как близкие приятели, обоюдно довольные встречей.

Один минус все же в ней был: никогда я еще не чувствовал себя таким голодным, как после этого ужина. Решив поесть в каком-нибудь незнакомом для себя месте, я направился по бульвару Монпарнас, размышляя о полученной информации. Сара Райт. Все обстояло слишком туманно: причем тут девушка – студентка? Зачем бы ей понадобилось убивать Мишель? И каким образом она могла ее убить? Знала об аллергии мадемуазель Байю? Никто не знал, а она знала? Могла ли появиться аллергия после родов? Насколько я помню, такое могло быть, но надо спросить у специалиста. Вопросов накопилось много, и помощь мне была очень желательна.

Заглянув в пару заведений и не обнаружив свободного столика, я решил поехать в отель и заказать ужин в номер, тем более что стало заметно прохладнее. Сложностей с такси почти не возникло, и вскоре я был у своего отеля.

Кивнув швейцару, я зашел в вестибюль и вдруг уловил себя на мысли, что непростительно расслабился. Исходя из своей логики, я сделал вывод, что следить за мной пока бессмысленно, но у моих противников может быть совершенно другая логическая конструкция, и я уже мог стать для них объектом пристального наблюдения, незаметного для меня. Сделав себе соответствующее внушение, я оглянулся по сторонам. У стойки портье стоял парень и о чем-то спрашивал служащего отеля. Пожилая пара постояльцев шли мне на встречу. Большая группа японских туристов оживленно щебетала неподалеку от стойки рецепции. В холле было немало людей, но никого и ничего подозрительного я не заметил. Да у меня просто и не получилось бы за такое короткое время выделить из этой толпы своих наблюдателей, если они, конечно, профессионалы.

Поднимаясь в лифте вместе с немолодой парой, я был уверен, что они-супруги. Но, кроме них, некоторые личности вполне могли ожидать меня и на этаже, и в номере. Впрочем, моя интуиция молчала, причем вполне умиротворенно; да и логика предыдущих событий диктовала благополучный исход сегодняшнего дня.

Просмотрев почту, я не обнаружил никаких странных посланий. Будет ли что-нибудь от анонима в последующие дни? У меня было стойкое убеждение, что я получу еще хотя бы одно послание от неизвестного… друга или врага?

Заказав еду, я позвонил Фрэнку: новости были, и я связался с ним по скайпу. Мне было не очень понятно, насколько я привлекателен на экране у Тодескини, но он на моем выглядел неплохо.

– Тебе идет эта змейка со стразами, красивая заколка, – хмыкнул я. – Тебе что, передалось хобби мисс Кэмпион – любовь к рептилиям?

– А кто тебе сказал, что я их не любил? У меня просто нет времени на коллекционирование. А так мне очень нравятся эти зверушки, особенно-змеи. – Темп его речи был достаточно быстрый: Фрэнк всегда так говорил, когда спешил и не был склонен к ироничной болтовне, тем не менее он не стал рассказывать о своих успехах, а они были: только при одном взгляде на лицо Тодескини можно было подумать, что Нобелевская премия вот-вот будет у него в кармане. Полагаю, что он таким образом хотел меня ободрить. Я тоже ничего не стал ему рассказывать, просто дал понять, что я здесь не только здесь любуюсь красотами Парижа. В конце нашей беседы-вокруг да около – хакер на несколько минут задумался, а затем меня огорошил новостью, что завтра прилетает в Париж и уже забронировал номер в моем отеле. Я надолго потерял дар речи, а потом сердито спросил:

– А почему же ты мне сразу не сказал?

Фрэнк улыбнулся и спокойным, чуть извинительным тоном объяснил: