Дурацкое положение, правда?

Стоило моей клиентке выжать из себя первую фразу, как нам тут же решили помешать.

А ведь я знала по личному опыту, что, если молчаливый клиент начал говорить, он выкладывает всю свою подноготную. Иногда даже приходится его останавливать.

– Извините, вы не могли бы немного подождать, пока я разберусь, кто там пришел, – попросила я.

– Да-да, конечно, – отозвалась женщина. – Дела есть дела.

Это выражение свидетельствовало о многом.

Дела есть дела, значит, надо их делать, несмотря ни на что и вопреки всему. Знакомая точка зрения современного бизнесмена.

– Ба-а? – удивилась я, открыв дверь. Мой одноклассник Борис Расторгуев, несколько лет назад принятый на работу в уголовный розыск, тоже выглядел несколько удивленным:

– Так вот кто у нас Татьяна Иванова? А я-то думал: что это за конкурент у органов объявился? Можно к тебе?

– Боренька, в другой раз – с превеликой радостью, а сейчас – на сигарету. Хорошо?

Я пригласила его пройти на кухню, чтобы не пугать клиентку.

Ведь некоторые люди реагируют на милицию примерно так же, как нервная кошка на внезапно появившуюся дворовую псину.

– Чем обязана? – спросила я, предлагая сигареты.

– Если ты, Танька, точно не однофамилица Татьяны Ивановой, то многим. И не ты мне, а я тебе, – церемонно отозвался Расторгуев. – Благодаря тебе кривая нераскрытки круто пошла вниз.

– Кривая чего? – не поняла я.

– Нераскрытки, нераскрытых преступлений, то бишь, – пояснил Расторгуев. – Ликвидация банды Котелкова – это крупная победа. Наша общая победа.

– Ну что ты, – ответила я. – Если бы не случайность, я вряд ли бы догадалась, что под видом скромного ученого скрывается опасный преступник.

– Должен тебе признаться, меня скоро… – неразборчиво зашептал мне на ухо Расторгуев.

– Повесят? – не расслышала я. – Но за что же? Неужели у вас такие нравы?

– Повысят, – расхохотался Расторгуев. – А если и повесят, то на Доску Почета.

– Мои поздравления, – отозвалась я. – Это здорово, когда висишь на доске.

А вот меня повышать уже некуда.

Частный детектив – это и рядовой оперативник, и старший следователь, и аналитический отдел, и подчас прокурор с адвокатом.

В одном лице.

В моем, то есть.

– Все это замечательно, но, я полагаю, ты зашел ко мне по какому-то делу, а не только чтобы поделиться своей радостью, не так ли?

– От тебя ничего не скроешь, – улыбнулся Расторгуев. – Но повод для моего визита действительно пустяковый. Дело в том, что грядут выборы губернатора…

– Ничего себе пустячок, – отозвалась я.

– Да нет, – отмахнулся Расторгуев, – я хотел сказать, что мы очень рассчитываем на тебя…

– Да? – от всей души удивилась я. – Но я не собиралась выставлять свою кандидатуру. Впрочем, если вы полагаете, что так будет лучше для области…

Расторгуев расхохотался.

– Нет-нет, я не призываю тебя становиться губернатором, – снова прыснул он в кулак, представив на секунду подобную перспективу, – просто решил предупредить, что… в общем…

Тут он снова принял торжественный вид:

– Если тебе вдруг откуда-либо станет известно о каких-нибудь намерениях, направленных на срыв выборов, ты должна тотчас поставить в известность соответствующие органы, то есть меня.

– А мне это уже известно, – не моргнув глазом, ответила я. Расторгуев сразу помрачнел и достал блокнот.

– Рассказывай! – решительно приказал он.

– Что тут рассказывать, – пожала я плечами, – власти сами делают все, чтобы народ не шел на участки. Во-первых, неудачно выбран день. Во-вторых, слишком много кандидатов, и разобраться в их программах нормальному человеку не представляется возможным. Хотя и понятно, что больше всего шансов у нынешнего главы администрации Курицына. В-третьих, слишком короткое время отпущено на избирательную кампанию. В-четвертых, бездарная реклама. В-пятых…

Борька Расторгуев захлопнул блокнот и укоризненно посмотрел на меня:

– Я вижу, что ты с недостаточной серьезностью отнеслась к моему предупреждению.

– Куда уж серьезней, – ответила я.

Расторгуев покачал головой и привстал с табуретки, намереваясь распрощаться.

– Кстати, а что это за «братство разума» у нас недавно объявилось? – спросила я его уже в прихожей.

– «Братство разума»? – нахмурился Расторгуев. – А-а, это какая-то религиозно-культурная организация. Знаешь, мне абсолютно нечего тебе рассказать. Во всяком случае, пока никаких жалоб на них не поступало.

– О да! – подтвердила я. – Ведь чтобы вас заинтересовать, нужно как минимум нарушить уголовный кодекс. А профилактика правонарушений теперь перешла в область частной жизни. Например, я имею полное право объяснять своим согражданам, что красть грешно.

Расторгуев покидал мой дом слегка раздосадованный, но втайне радуясь, что мои подозрения о причине возможного срыва выборов оказались совсем не той информацией, которой он ожидал.

Действительно, не сажать же за решетку всю областную администрацию!

Впрочем, не исключено, что это вопрос времени. Новая метла и все такое.

Когда за Расторгуевым захлопнулась дверь, я с облегчением вздохнула и вернулась к своей клиентке.

Женщина сидела на стуле, не изменив позы.

Она только повела головой в мою сторону, дождалась, когда я, извинившись, снова усядусь напротив нее, и продолжила тихим, невыразительным голосом:

– У меня хотят украсть ребенка. Но дело в том, что это не мой ребенок.

Снова раздался звонок.

Я вполголоса чертыхнулась.

Извиняющимся жестом прижав руки к груди и пообещав как можно скорее разделаться с очередным посетителем, я поспешила в прихожую.

Судя по тому, что человек нажал кнопку звонка и долго ее не отпускал, мой посетитель является человеком скрупулезным, сосредоточенным, но слегка неуверенным в себе, отсюда и стремление целиком замкнуться на чем-то одном. Например, давить на кнопку звонка, хотя достаточно было бы просто легкого нажатия.

В дверном «глазке» оказалась располневшая из-за эффекта линзы Элеонора Кайданович.

Судьба сталкивала нас примерно раз в два года, и мне не очень хотелось учащать эти встречи.

Элеонора принадлежала к типу женщин, активно интересующихся всем, что попалось им под руку в этом сезоне.

И, к моему прискорбию, в этом году Элеонора не на шутку увлеклась эзотерикой.

Из-за этого наше общение стало более интенсивным и чрезвычайно утомительным. Во всяком случае, для меня.

– Ах, солнышко, – защебетала она с порога. – Я вчера вернулась из-за границы, шла мимо и решила вас навестить. Мы ведь так давно не виделись!

– Я тоже, – солгала я. – Но давайте перенесем наш визит. Лучше я сама зайду к вам завтра вечером.

– Нет-нет, – замотала головой Элеонора. – Тогда уж после субботы. У меня лекция в «Братстве разума», и я сейчас вечерами готовлюсь к выступлению.

– В «Братстве разума»? – переспросила я с любопытством. – А что это за контора?

– Вы разве не знаете, голубушка? – удивилась Элеонора. – Это очень продвинутое культурно-религиозное общество с обширными гуманитарными проектами. Вот, например, сейчас идет цикл лекций о величайших учителях человечества. Я готовлю выступление о Рерихе. И зашла попросить у вас письма Елены Рерих. У вас, кажется, был репринт ее рижского двухтомника.

– Конечно-конечно, я сейчас вам принесу. Вот только… Вы сказали: «культурно-религиозное общество»? Я не ослышалась?

– Ну да, – подтвердила Элеонора Кайданович.

– А я слышала, что «братство разума» именует себя обществом «религиозно– культурным».

– Какая же разница? – не поняла Кайданович.

– Это с какой стороны посмотреть, – задумчиво отозвалась я. – Знаете, как говорят про пышущего здоровьем человека? Кровь с молоком. Так вот, кровь с молоком – это одно, а молоко с кровью – совсем другое. Так что от перемены мест слагаемых сумма подчас меняется. И весьма существенно.

– Вы меня совсем запутали, – отмахнулась Элеонора. – Обсудим эти тонкости в нашу следующую встречу. А пока вот вам проспект цикла наших лекций.