О многом еще было сказано на той летучке докладчиком, а затем и выступавшими – о ложном, мелком и постыдном на страницах газеты. Так возобновлялся после долгого перерыва всегда нужный в газете разговор о профессионализме, а это не только рубрики, заголовки, жанры, язык, стиль. Это прежде всего направленность, позиция газеты, ее миссия – хотя это словечко применительно к нашей работе тогда еще не употреблялось. Наиболее частым, постоянным предметом обсуждения на всех планерках, летучках, в столовой, буфетах становится тематика публикаций, уровень их оригинальности, актуальности, смелости.
На состоявшемся 17 марта общем собрании с большой речью выступил Толкунов, сказав в ее начале, что только дружная, активная, творческая работа, только атмосфера товарищества, самокритичного подхода к сделанному могут создать благоприятный климат, который поможет «Известиям» найти свое яркое индивидуальное лицо.
– С плохими журналистами нельзя делать хорошую газету – это известно. Но с хорошими журналистами можно делать плохую газету – это тоже доказано неоднократно. Наша задача – с хорошими журналистами делать хорошую газету. Задача предельно простая и вместе с тем сложная, – говорил Лев Николаевич и продолжал: – Нам надо повернуться лицом к человеку. О чем бы мы ни писали, мы непременно всюду должны видеть человека…
Это было одно из тех выступлений, что не оставляют людей безразличными к услышанному. Понадобились считаные недели, и вот уже один за другим печатаются материалы, о появлении которых на страницах «Известий» еще недавно не могло быть и речи. В их числе острейший фельетон Владимира Надеина о чиновничьем унижении рядового гражданина, об откровенном, наглом нарушении закона его блюстителем – прокурором республики. Публикации в защиту интересов человека, социальная проблематика, а особенно темы права и морали занимают все большее место, появляются чуть ли не в каждом номере и вызывают огромную одобрительную читательскую почту.
«Дважды главный» пользуется любым случаем сказать доброе слово в адрес авторов таких материалов, но ему хочется, чтобы поиски касались всех направлений газеты, и он назначает специальную летучку. Выступить на ней просит Анатолия Аграновского, признанного журналистом № 1 в СССР. К этому времени он уже вернулся в редакцию с кинопромысла. Ненужный газете при Алексееве, он зарабатывал на жизнь сценариями документальных фильмов. За ходом его мысли на летучке интересно следовать и сегодня:
– Несколько общих соображений. Газета – это аппарат, который должен устойчиво держаться в атмосфере. Как самолет, когда он летит. Он может лететь выше, может ниже, но устойчивость – свойство необходимое. Как известно, у нас теперь круто пошла вверх человековедческая, нравственная проблематика, чего не было долгое время. Это крыло поднялось, и потому оказалось опущенным крыло экономическое. Включаю сюда все, что касается промышленной, сельскохозяйственной, научной жизни страны. Не скажу, что эти отделы резко ухудшили свою работу. Нет, они удерживают тот уровень – средний, какой установился у них в последние годы. Но поднялось другое крыло, и равновесие нарушено, вышел крен.
– Что в газете более всего запомнилось? – тут Анатолий Абрамович сел на своего излюбленного конька по имени «конкретика». – Работы Геннадия Комракова, Иры Круглянской, Александра Васинского, Эдвина Поляновского. Все на моральную тему, но суть не в этом. Морализировать тоже можно плоско и глупо. Эти вещи талантливы, они по языку, по мысли на порядок выше того, что печаталось рядом. А теперь хочу обратить ваше внимание на одну частность. На то, сколько писалось у нас едва ли не подряд о трупах. Мы хвалили на летучке, и правильно хвалили материал Леонида Капелюшного «Прежде чем ставить точку». О чем? Об убийстве. Высоко оценили очерк Эдуарда Кондратова «Жестокая слепота», который вызвал – это тоже надо учитывать – более тысячи читательских откликов. Опять труп. «Третий выстрел» Васинского – великолепно написанная вещь. Снова убийство. Давно я не получал такого удовольствия, как от очерка Поляновского, – и тут утопленник, труп. Все по отдельности хорошо, а вместе напоминает печальную историю «Дамы из омнибуса» Альфонса Доде.
Здесь Аграновский сделал деликатную скидку на то, что не все собравшиеся в Круглом зале могли читать или помнить Альфонса Доде, и коротко изложил эту историю. Когда дама рассказала, рыдая, что у нее погиб ребенок, то все пассажиры и даже усатый кондуктор прослезились. Потом она сказала, что погиб и второй ребенок, и третий, и как-то все потупились, а когда дошла до четвертого, которого съел крокодил, то омнибус с трудом удерживался от смеха, хотя смерть в пасти крокодила была, наверное, всего ужаснее.
– Зная меня, – замечает докладчик, – никто тут не подумает, что я против моральной темы. Проще всего подрезать это крыло до «нужной» нормы. Потерять еще два миллиона подписчиков и жить без забот. Речь о том, как уравновесить его подъемом другого крыла. Что же конкретно, говоря о стыке экономики и этики, можно за этот месяц отметить?
Называется материал, который прошел бы на ура и в лучшей сегодняшней газете. Это «Умысел» Егора Яковлева, в скором будущем главного редактора «Московских новостей». Совершенно новый конфликт, родившийся на гребне научно-технической революции. Суть его в том, что обиженный на начальство программист Волжского автомобильного завода заложил свою месть в ячейку памяти электронно-вычислительной машины и, уйдя в отпуск, уехав в другой город, остановил завод. До таких невиданных масштабов выросла новая мощь зла – из простого чувства мести один человек оказался способным прервать работу ста тысяч человек, принести заводу огромные убытки.
Ничего близкого к материалу Яковлева по новизне конфликта, журналистскому мастерству в газете нет.
– Да, – говорил Аграновский, – есть темы, из которых при всем желании морали не выжмешь, а с другой стороны, есть темы, где без морального осмысления обходиться нельзя.
Дальше последовал детальный разбор множества публикаций, потом разгорелся большой разговор, который, конечно, не выровнял сразу крылья газете-самолету, но был весьма полезным для всего экипажа. И для тех, кто пишет, и кто редактирует, формирует газетные полосы.
С наступлением новой атмосферы в редакции становилось все более очевидным, что грядут перемены и в руководящем звене газеты. И они произошли. На летучке 28 мая после многолетнего отсутствия появился человек, которого все мы хорошо знали, истосковались по его участию в редакционной жизни. Это был вызванный Толкуновым из Польши Анатолий Друзенко, назначенный членом редколлегии, редактором отдела права и морали. А в крайнем, у входа, кресле скромно сидел человек, которого не видел прежде никто, кроме Льва Николаевича, он его и представил: новый первый заместитель главного редактора «Известий» Николай Иванович Ефимов. Он расскажет о себе сам.
Рассказ был коротким. Пятьдесят один год, родился в Москве, отец и мать рабочие. Сразу после школы поступил на факультет журналистики МГУ. Окончил его в 1955 году, с тех пор работал в АПН. Занимался внутренней и международной тематикой. Десять лет в Лондоне. В последние годы в качестве заместителя председателя правления АПН возглавлял издательство Агентства, затем редакцию газеты «Московские новости».
Среднего роста, симпатичное лицо, приятная естественная речь, хорошо одет. Как обычно и везде водится, народ обменивался впечатлениями о новом начальнике, оно у большинства было благоприятным. Понравился и стиль работы Николая Ивановича. Не вельможный, ровный со всеми, энергичный. Что особенно было ценно для его высокого поста – он оказался восприимчивым к инициативам подчиненных, в чем я вскоре убедился на собственном примере.
Я был в «Известиях» уже двенадцатый год. С учетом предыдущей работы в Ленинграде общий мой газетный стаж составлял почти двадцать лет, и все это время я не покидал службы информации. Познал все прелести репортерства, поездил, полетал по всему Советскому Союзу, был на Северном полюсе и в Антарктиде, в разных странах, о чем только не писал – о пожарах, наводнениях, взрывах, разминировании, трудовом героизме и бандитизме, открытиях, поисках, находках. Дольше засиживаться в этом качестве не хотелось, на командные роли не тянуло (туда не звали и после того как женился). В 82-м мне предложили перейти в отдел соцстран, чтобы там подготовиться к работе собкором в Болгарии или Югославии, и я не отказался.
