«Поэт в изгнаньи и в сомненьи…» Поэт в изгнаньи и в сомненьи На перепутьи двух дорог. Ночные гаснут впечатленья, Восход и бледен и далек. Все нет в прошедшем указанья, Чего желать, куда идти? И он в сомненьи и в изгнаньи Остановился на пути. Но уж в очах горят надежды, Едва доступные уму, Что день проснется, вскроет вежды, И даль привидится ему. 31 марта 1900 «В часы вечернего тумана…» В часы вечернего тумана Слетает в вихре и огне Крылатый ангел от страниц Корана На душу мертвенную мне. Ум полон томного бессилья, Душа летит, летит… Вокруг шумят бесчисленные крылья, И песня тайная звенит. 3 июня 1900 «Аграфа догмата»[8] Я видел мрак дневной и свет ночной. Я видел ужас вечного сомненья. И Господа с растерзанной душой В дыму безверья и смятенья. То был рассвет великого рожденья, Когда миров нечисленный хаос Исчезнул в бесконечности мученья. — И все таинственно роптало и неслось. Тяжелый огнь окутал мирозданье, И гром остановил стремящие созданья. Немая грань внедрилась до конца. Из мрака вышел разум мудреца, И в горней высоте – без страха и усилья — Мерцающих идей ему взыграли крылья. 22 августа 1900 «Твой образ чудится невольно…» Твой образ чудится невольно Среди знакомых пошлых лиц. Порой легко, порою больно Перед Тобой не падать ниц. В моем забвеньи без печали Я не могу забыть порой, Как неутешно тосковали Мои созвездья над Тобой. Ты не жила в моем волненьи, Но в том родном для нас краю — И в одиноком поклоненьи Познал я истинность Твою. 22 сентября 1900 «Отрекись от любимых творений…» Отрекись от любимых творений, От людей и общений в миру, Отрекись от мирских вожделений, Думай день и молись ввечеру. Если дух твой горит беспокойно, Отгоняй вдохновения прочь. Лишь единая мудрость достойна Перейти в неизбежную ночь. На земле не узнаешь награды. Духом ясный пред Божьим лицом, Догорай, покидая лампаду, Одиноким и верным огнем. 1 ноября 1900 Из цикла «Стихи о прекрасной даме» (1901–1902) «Ветер принес издалека…» Ветер принес издалека Песни весенней намек, Где-то светло и глубоко Неба открылся клочок. В этой бездонной лазури В сумерках близкой весны Плакали зимние бури, Реяли звездные сны. Робко, темно и глубоко Плакали струны мои. Ветер принес издалека Звучные песни твои. 29 января 1901 «Душа молчит. В холодном небе…» Душа молчит. В холодном небе Все те же звезды ей горят. Кругом о злате иль о хлебе Народы шумные кричат… Она молчит – и внемлет крикам — И зрит далекие миры, Но в одиночестве двуликом Готовит чудные дары, Дары своим богам готовит И, умащенная, в тиши, Неустающим слухом ловит Далекий зов другой души… Так – белых птиц над океаном Неразлученные сердца Звучат призывом за туманом, Понятным им лишь до конца. 3 февраля 1901 «Я понял смысл твоих стремлений…» Я понял смысл твоих стремлений — Тебе я заслоняю путь. Огонь нездешних вожделений Вздымает девственную грудь. Моей ли жалкой, слабой речи Бороться с пламенем твоим На рубеже безвестной встречи С началом близким и чужим! Я понял все и отхожу я. Благословен грядущий день. Ты, в алом сумраке ликуя, Ночную миновала тень. Но риза девственная зрима, Мой день с тобою проведен… Пускай душа неисцелима — Благословен прошедший сон. 26 февраля 1901 Моей матери Чем больней душе мятежной, Тем ясней миры. Бог лазурный, чистый, нежный Шлет свои дары. Шлет невзгоды и печали, Нежностью объят. Но чрез них в иные дали Проникает взгляд. И больней душе мятежной, Но ясней миры. Это Бог лазурный, нежный, Шлет свои дары. 8 марта 1901 «Все бытие и сущее согласно…» Все бытие и сущее согласно В великой, непрестанной тишине. Смотри туда участно, безучастно, — Мне все равно – вселенная во мне. Я чувствую, и верую, и знаю, Сочувствием провидца не прельстишь. Я сам в себе с избытком заключаю Все те огни, какими ты горишь. Но больше нет ни слабости, ни силы, Прошедшее, грядущее – во мне. Все бытие и сущее застыло В великой, неизменной тишине. Я здесь в конце, исполненный прозренья, Я перешел граничную черту. Я только жду условного виденья, Чтоб отлететь в иную пустоту. 17 мая 1901 |
