— Около бара, — сказал господин Иерихон. — Зона огня — весь город. — Их телеграфический способ выражаться оказался заразителен. — Без гражданских, без заложников, без ядов, формальные правила. Только игольники. Думаю, у вас они есть? Хорошо. Время встречи… ровно в полдень. — Нет, это же время сиесты. Сиеста священна. Ничто не должно нарушать покой умирающего города в жаркий, жаркий, жаркий полдень. — Извиняюсь. Старый обычай. Пусть будет три пополудни.

Когда ангельское воинство Пяти Небес соберется возгласить второе пришествие Пантохриста, даже ему придется дождаться окончания сиесты в Дороге Отчаяния.

67

В пятнадцать ноль ноль господин Иерихон стоял в пыли у потрепанной временным штормом грузовой платформы бара и вспоминал церемонию коленопреклонения. Преклонив колени, стоял он в Зале Десяти Тысяч Свечей (никакого преувеличения; как‑то ему приказали пересчитать их в наказание за какую‑то шалость: 10027), пытаясь расшифровать значение коанов Отченаша Августина. В те дни еще ненаполненный, лишенный присутствия душ предков, он считал загадки Отченаша Августина бессмысленными; теперь содержащаяся в них мудрость была для него драгоценна.

— Используй чувства, — снова и снова повторял ему Отченаш Августин. — Все свои чувства. Представь себе, как действует кролик.

Ах, но он не покидал свою нору уже пять лет, он был стар, и хотя недавно ему пришлось призвать Дамантиновое Благочиние, чтобы спасти натянутые жилы и скрипящие кости, он уже не тот, что когда‑то. Ох, но тогда он должен хотя бы на мгновение разделить этих мальчишек. Итак. Итак, его тренированные чувства против телепатии тождественностей. Ведовство. Он троекратно плюнул на ветер и скрестил пальцы на руках и ногах.

Никто не был изумлен больше него самого, когда автоматический господинчик, одетый по моде холмов Второзакония в зеленое, преодолев сопротивление умерщвленных времявержением часов, выкатился наружу в танце и отбил время Дороги Отчаяния на своем бронзовом колокольчике. На последнем из пятнадцати ударов человечек подагрически застыл, а две пары ковбойских сапог ручной работы на высоких каблуках взметнули пыль, поворачиваясь носками навстречу разбитым башмакам господина Иерихона.

— Формальные правила?

— Формальные правила.

— Без ядов?

— Без ядов.

— Что ж, можем приступать, — и две стальные иглы вонзились в стену на дальнем конце улицы, выбив из нее два известковых облачка.

— Ого, а они проворны! — Господин Иерихон прополз вдоль дальней стороны веранды, за которую он откатился, и оглянулся в поисках укрытия. Игла оцарапала его левый висок и зарылась в покоробившиеся доски веранды. — Быстрые ребята, очень быстрые, не слишком ли быстрые для старика? — Господин Иерихон перепрыгнул низкую стену и выпустил свою первую иглу в направлении по–змеиному стремительной фигуры в черном шелковом пиджаке, бросившейся за ним. — Беги, беги, беги! — закричали Высокие Пращуры, и он ударился бежать как раз вовремя, чтобы поток игл прошил штукатурку в том месте, где он только что таился. — Постоянно держи в уме, что их двое, — талдычили ему лимбические души.

— Я этого и не забывал, — сказал он им, с кошачьей грацией перекатываясь и стреляя. Провыли иглы, широким веером пущенные фигурой в черной шляпе, спрыгнувшей с крыши.

— Один на улице, один в переулке. Они тебя загоняют. Ты их загоняешь. Ты выстроил этот город собственными руками, ты знаешь его. Пользуйся этим знанием. Пращуры были категоричны. Господин Иерихон помчался зигзагами по улице Алимантандо в направлении заблудившегося во времени клочка джунглей, а иглы вонзались все ближе и ближе к его мелькающим пяткам. Он прыгнул на веранду магазина всякой всячины сестер Пентекост, и последняя игла вонзилась в отпечаток его ноги.

— Они хороши. Идеальная команда. Что видит один, видит другой, что знает один, знает другой. Он овладел дыханием, переведя его в Гармонический Режим и позволил Пращурам вогнать его в сенсорное состояние Дамантинового Праксиса. Господин Иерихон закрыл глаза и услышал, как пылинки опускаются на мостовую. Он глубоко вдохнул через нос, уловил вонь возбуждения и пота, высунулся в проем окна и выпустил две иглы.

— Знание. — Непрошеное воспоминание, требовательное, как все непрошеные воспоминания, заполнило его ум: сад Отченаша Августина; беседка меж деревьев, певчие птицы, бархатная трава под ногами, аромат тимьяна и жасмина в воздухе, над головой — крапчатый опал Материнского мира.

— Познавай все, что сможешь, — сказал Отченаш Августин, сидящий среди редчайших видов лилий. — Знание — сила. Это не шарада, это утверждение, которому можно доверять целиком. Знание — сила.

— Знание — сила, — хором повторили души. Что ты знаешь о врагах, что позволит тебе получить власть над ними? Они — идентичные клоны. Их вырастили в идентичных средах, поэтому они выработали одинаковые ответы на одинаковые стимулы, и потому их можно рассматривать как одну личность в двух телах.

Такова была сумма его знаний об Альфаджоне и Бетаджоне. И теперь господин Иерихон знал, как их одолеть.

Смутный силуэт, скорчившийся за стойкой насоса, выпустил в него иглу. Господин Иерихон уклонился, почувствовав, как металлическая решетка стала чуть прохладнее в отброшенной убийцей тени. Он скользнул с веранды магазина всякой всячины, тигром прокрался сквозь заросли и с умеренной скоростью побежал через маисовые поля к своей цели. К солнечной электростанции. Господин Иерихон прополз на животе сквозь геометрическое царство отражений, прижимая свой антикварный игольник к груди. На губах его играла легкая усмешка. Пусть‑ка умные мальчики попробуют поохотиться на него здесь. Он ждал, как выжидает мух старый, высохший черный паук. И они явились, сторожко продвигаясь сквозь поле наклонных зеркал, вглядываясь в отражения и легкомысленную игру света. Господин Иерихон закрыл глаза и превратился в слух и обоняние. Он слышал гелиотропные моторы, приводящие ромбы коллекторов к солнцу; он слышал журчание воды в черных пластиковых трубах; он услышал звук и учуял запах замешательства, когда клоны обнаружили себя склонированными зеркальным лабиринтом. Господин Иерихон услышал, как Альфаджон крутнулся на месте и выстрелил в неясную форму, мелькнувшую у него за спиной. Он услышал, как стекло пошло паутиной трещин, когда отражение было убито прямым попаданием в сердце. Некоторое время царила тишина и он знал, что Джоны совещаются, сверяя позиции, чтобы не застрелить друг друга. Телепатическая конференция закончилась, охота возобновилась. Господин Иерихон присел на корточки и прислушался.

Он услышал приближающиеся шаги по мягкой красной пыли. По хрусту земли под каблуками он примечал повороты охотника. Господин Иерихон чуял запах пота. Клон оказался меж двух рядов зеркал. Господин Иерихон плотно сжал веки, вскочил и выстрелил с двух рук.

Игла вошла Альфаджону (или, может быть, Бетаджону, разница невелика) точно между глаз. Крохотный красный знак касты возник у него на переносице. Клон издал удивленный вскрик и лег на землю. Из зеркального лабиринта эхом донесся ответный стон, и господин Иерихон, прыгая на звук через ряды отражений, чувствовал легкое удовлетворение. Клон разделил смерть своей близнеца. Он ощутил иглу, вошедшую в его передний мозг и разорвавшую свет жизнь любовь, ибо они были одной личностью в двух телах. Как и предполагали господин Иерихон и Высокие Пращуры, брат убитого корчился на земле, уставившись в высокий небесный свод. Маленький стигмат краснел у него на лбу.

— Вы не должны были давать мне ни единого шанса, — сказал господин Иерихон и выстрелил ему в левый глаз. — Шпана.

Затем он вернулся к Бар/Отелю, где застывший автомат в зеленой по обычаю Второзакония одежды стоял как будто в ознаменование последней перестрелки. Он вошел в бар и велел Каану Манделле сию же минуту бросить все дела, упаковать пожитки и отправиться с ним в разные важные места планеты, где они вместе смогут восстановить власть, престиж и межпланетную мощь, по праву принадлежащие Отченашу Иерихону.