64
По окончании временной бури господин Иерихон выбрался из‑под обломков генераторного зала, чтобы обнаружить, что теоретически он был прав только частично, теоретически. Добрая четверть Стальграда была словно вырезана невероятно острым ножом, и на том месте, где высились трубы и стальные фермы, не было ничего, кроме красного камня, тянущегося до самого горизонта. Идеальная правильность концентрических кругов Кристаллических Ферротропов была нарушена неуместными вкраплениями девственно чистых дюн, зеленых оазисов банановых деревьев и кратеров расплавленного стекла. Когда Раджандра Дас присоединился к своему другу и вдвоем они отправились в Дорогу Отчаяния, их встретил фантастический ландшафт, полный диковин и чудес. Улицы оканчивались в голой пустыне или уходили в недра огромных дюн; в огородах застыли локомотивы, дома торчали из озер. Одна колея железной дороги внезапно обрывалась в маленьком, но роскошном кусочке джунглей, а вся территория застройки за путями вернулась во власть Великих Равнин.
На улицах стали появляться люди. Ошарашенные алхимическим катаклизмом, обрушившимся на Дорогу Отчаяния, они отправились на поиски заблудившихся во времени родственников и домов. Они не знали, да и не могли знать, что когда скручивающее реальность воздействие времянамотчика прекратилось, призрачные географические особенности всевозможных нереализованных Дорог Отчаяния застыли, сплавились и остались навсегда по эту сторону двери в Панплазмическую Всевселенную, захлопнутой господином Иерихоном и Раджандрой Дасом.
Разрыв был исцелен; битва закончилась. Выжившие пытались оценить степень безоговорочности победы. Добрая треть Парламентского Легиона Марии Квинсаны развоплотилась в момент времявержения и вернулась к той жизни, какую они вели бы, если б не пошли на призывный зов барабанов вербовщиков. Те, кого не унесло в инакослучайность, понесли весьма умеренные потери. Обороняющиеся силы Армии Родной Земли были уничтожены почти полностью. Общие потери личного состава достигали семидесяти процентов; командный состав был полностью уничтожен в ходе событий, имевших место в надежно охраняемом бункере в недрах Стальграда: Шеннон Исангани с остатками армии сдалась генералу Эмилиано Мерфи, и когда их увозили в лагеря на краю пустыни, она заливалась счастливыми слезами.
— Мы проиграли! — хохотала она, и слезы струились по ее лицу. — Проиграли! Проиграли!
Армия Родной Земли перестала существовать.
За два часа до заката за железнодорожными путями сел двухмоторный пилотажник «Ямагучи и Джонс», бортовой номер GF666Z. Последнюю уцелевшую участницу Летающего Цирка Оборванки, Красного Ангела, друзья пронесли по улицам на руках и триумфально доставили в Бар/Отель, где посетители сердечно приветствовали ее.
В этот же вечер состоялось еще одно триумфальное шествие, с факелами — Мария Квинсана шествовала через Дорогу Отчания. На стальградском кольцевом шоссе выстроились боевые машины, горожане издавали радостные крики, но она была недовольна. Победа оказалась не вполне чистой. Махинации со временем и историей оскорбляли ее политическую щепетильность. История записана в камнях. Это не шутиха, которую можно подбросить в воздух и смотреть, куда упадет. Ей претило восприятие жизни и вселенной, как совокупности возможностей. Ей не нравилось думать о том, куда отправились ее развоплощенные солдаты.
После благодарственной службы в Базилике Серой Госпожи она потребовала, чтобы к ней доставили Арни Тенебра. Ей хотелось избыть неудовлетворенность мучениями врага, но все поиски в Дороге Отчаяния и Стальграде завершились ничем — не было найдено даже тела. Так что после пятидневного празднования перед камерами с девяти континентов Мария Квинсана вернулась на холмы Мудрости, чтобы принять церемониальное кольцо первого министра из рук достопочтенного Вангелиса Каролайтиса — только для того, чтобы обнаружить, что благородный пожилой джентльмен не был ни благородным, ни джентльменом. Он собрал достаточно свидетельств о жестокостях и зверствах, учиненных министром безопасности при подавлении Тактической группы Армии Родной Земли, чтобы не беспокоиться за свое кольцо, покуда он жив.
Что же до маленькой Арни Тенебра, Птицы смерти, Опустошительницы, то о ней с тех пор не было ни слуху, ни духу, хотя в объяснениях, слухах и досужих домыслах никогда не было недостатка. Со временем слухи сплетаются в ткань народных историй, которые становятся легендами, из которых вырастает миф, так что имя маленькой Арни Тенебра в конце концов будет записано на небесах — а только того она всегда и хотела.
65
Вдохновение Кадиллак очнулся от железного сна со стальным визгом. Память его бездействовала — откуда эти яркие огни, что это за высокие потолки, кто эти служителя в зеленых одеяниях, благоговейно склонившиеся перед ним? Он сел на ложе, чтобы потребовать объяснений, и присутствующие отозвались на это движение криками тревоги и священного ужаса.
— Повелитель, повелитель, о, это свершилось, свершилось! О, повелитель, благослови нас!
Юный послушник с наполовину металлическим лицом рухнул наземь, охваченный слепым обожанием. Вдохновение Кадиллак поднялся с кровати (операционный стол), увидел собственное отражение в белых плитках стен и все вспомнил.
— Полное умерщвление! Человек стал сталью…
Он взглянул на свое туловище, свои руки, свои ноги. Металл; гладкий, твердый металл, незапятнанный порченной плотью, не наполненный красной кровью, чистый, священный металл. Он воздел руки в благодарственном жесте.
— Полное умерщвление! Успешное полное умерщвление! — Возглашая аллилуйю, технический персонал простерся на полу. Вдохновение Кадиллак созерцал славу свою в белых плитках, вспоминая…
… голос Великого Инженера, призвавшего его на путь пророка… армию, бьющуюся против армии, и Бедных Чад, беззащитных перед ними, лишенных руководящей силы… яркие огни, гул, светящиеся машины, холодные, холодные плитки, сверкающая сталь, тьма.
— Как долго это продолжалось? — вопросил он женщину–кибернетика.
— Восемь дней, святейший. Весь мир сошел с ума, святой отец: купол базилики разрушен, святилище осквернено плотскими и их победными празднествами; произошла битва, выигранная и проигранная на этих самых улицах, сотни погибли и… простите мои слова, но и сами время и пространство обезумели. Все изменилось: безумие ворвалось в эту вселенную.
— Успокойся, дитя мое. Грядет время восстановления порядка и гармонии, — сказал Вдохновение Кадиллак.
Мгновение концентрации — и черный нимб окружил его правое запястье. Техники ахнули и благочестиво заголосили.
— Чем была Серая Госпожа, то теперь есть я — и куда больше ее. Она была простой плотью, я освященная сталь. Я избранный Великого Инженера, Грядущий Человек; мощь циркулирует в моих цепях…
И он разжал правую ладонь и тьма накрыла техников, кроме тех двух, что говорили с Вдохновением Кадиллаком, и преобразила их в нечто черное и дымящееся и столь гнусное и отвратительное, что отказывало воображение. Вдохновение Кадиллак рассмеялся металлическим смехом. Он упивался властью — каждое следующее его деяние должно быть богаче, глубже, полнее, отвратительнее. На глазах у пресмыкающихся перед ним аколитов он преобразился сам, в мистической дымке расправил крылья, пропеллеры, цепные пилы, тахионные бластеры, радиоантенны, портативные фисгармонии, колеса, гусеницы, турбины, сопла и стиральные машины.
— Идите за мной, — приказал он кибернетику и технику, первыми склонившимся перед своим господином. — Я устал от трансформаций. — Кибернетику он сказал: — Ты будешь моей камерарией, — технику: — Ты будешь главным инженером. Не бойтесь меня… вам должно меня любить. Я приказываю. Теперь же я желаю принять поклонение моего народа.
— А, — сказала камерария.
— Э, — сказал главный инженер.
— Где мои верные? — вопросил Вдохновение Кадиллак.
— Увы, они оказались не столь уж верны, — сказала камерария.
