Поль, воспользовавшись тем, что его шеф занят, выскользнул на порог вместе с крошкой Люсьен. Он показал девушке Спартака, уже в полном отчаянии фотографировавшего то банк, то толпу страждущих. При виде Поля и его спутницы репортер замахал рукой.

- Идите и не забывайте, что это величайший журналист нашего столетия, - предупредил Поль, пожав локоток Люсьен.

Девушка направилась навстречу Спартаку, и тот с пулеметной скоростью защелкал фотоаппаратом. Это всегда производило на людей благоприятное впечатление. Вскоре Люсьен остановилась рядом с репортером. Спартак утащил ее от толпы, поближе к церкви. На площади из черных автомобилей выходили мужчины в черном с лицемерно скорбными лицами. Родные и близкие суетились вокруг лакированного гроба с ручками из старого серебра. В мир иной с приличествующими его положению церемониями уходил буржуа.

- Я прославлю ваше имя на первой странице, аж в восьми колонках! Быстро, крошка, сколько у вас там покойников? - спросил Спартак.

- Ни одного, - с искренним огорчением отозвалась Люсьен. - Но, знаете, если бы ктото из нас шевельнулся, они бы всех перебили, я уверена, - поспешила добавить она.

Разговаривая со Спартаком, ей приходилось задирать голову.

- Да, но только никто не шевельнулся…

Он поглядел на гроб, который как раз понесли в церковь, хотел было щелкнуть фотоаппаратом, но вовремя опомнился и опустил руку. «КровьнаПервой» вечно жаждал трупов, но перебарщивать с ними все же не стоило. Делать нечего, Спартак снова повернулся к девушке.

- Они ничего не пытались с вами сделать?

- Это вы о чем?

- Ну, утащить в уголок и тому подобное, - нетерпеливо пояснил журналист.

- О, нет! - воскликнула Люсьен.

Спартаку показалось, что она об этом жалеет. К банку подъехал фургон серостального цвета в сопровождении двух мотоциклистов. Толпа заволновалась. Полицейские образовали двойной кордон, и мешок с деньгами поплыл по импровизированному коридору. Бло равнодушно наблюдал за операцией.

Спартак приподнял девушку за плечи и усадил на каменное основание церковной решетки.

- Не двигайтесь с места, я сейчас вернусь! - крикнул он.

Люди жаждали следовать за мешком, и в любую секунду это грозило превратиться в характерную для футбольного матча сцену, когда болельщики толпой вываливают на поле, мечтая угостить судью хорошим пинком под зад.

Спартак несколько раз сфотографировал это многообещающее начало, но, как только первой группе людей позволили войти в банк, все затихло само собой. Репортер машинально запечатлел Люсьен, прислонившуюся спиной к решетке.

- Что еще вы знаете? - спросил он, ставя ногу на тот же каменный бордюр.

Она повторила то немногое, что комиссар Бло говорил о Франсуа Кантэ и братьях Шварц. Спартак сделал несколько пометок в блокноте и посмотрел на часы. Он опередил собратьев по перу на добрых два часа с хвостиком.

- Мне пора на работу, - заметила Люсьен.

- Покупайте вечерние выпуски начиная с пяти часов. Возможно, найдете там свою фотографию.

- Так вы не уверены, что она там будет?

- Хороший журналист никогда и ни в чем не бывает уверен, - наставительно проговорил он.

Ладонь девушки вместе с запястьем исчезла в огромной лапище репортера.

- Вам можно позвонить?

- В рабочее время - нет. Но я всегда обедаю вот здесь, - девушка показала на кафе метрах в пятидесяти от банка.

- Отлично.

- Творческих успехов, - пожелала Люсьен, просто чтобы чтонибудь сказать.

- Ara, - промычал Спартак.

Он проводил девушку взглядом. Из здания банка, вместе с еще несколькими полицейскими в штатском, вышел Поль. Быстро взглянув на друга, он следом за шефом уселся в автомобиль. За рулем сидел шофер в форме.

Спартак заперся в телефонной будке ближайшего бистро. Теребя в пальцах жетон, он прижался лбом к стеклянной стенке. В темноте не было видно, грязная она или нет. Репортер подыскивал слова повесомее, на случай если ему вообще дадут открыть рот. В конце концов он бросил жетон в щель и, не включая света, набрал номер. Спартак мог бы это сделать, даже повернувшись спиной к телефону. Секретарша сразу соединила его с главным редактором.

- Хотите, я расскажу вам, что напечатано в вечерних и во всех утренних газетах?

- Конечно, - с изысканной вежливостью отозвался Спартак.

- Фотографии Ингрид! В очках и без, стоя, сидя, лежа, с бокалом, за едой, спящей, с детьми… да, с детьми на коленях! - голос захлебнулся. - Слышите? - заорал он вдруг. - А мы, самая крупная газета, вынуждены были напечатать ее прошлогодние фото! - Голос шефа внезапно зазвучал почти ласково. - Но у вас, несомненно, не было времени читать утренние выпуски?

- Нет… ни минуты, - согласился Спартак.

- Зато теперь у вас его навалом! Вы уволены! Ясно? Уволены.

- Ладно.

- Отправляйтесь в кассу за расчетом. На сей раз никакие фокусы вам не помогут.

- Ладно.

- А если вас возьмут на работу хоть в одну газету, узнайте для начала, чем они там занимаются! Это может быть что угодно, вплоть до фабрики йогурта, но никак не печатное издание!

- Отлично… И я спрошу директора фабрики, не интересует ли его ограбление банка, расположенного в десяти метрах от полицейского участка. Налетчики открыли его вместо директора и смылись с мешком денег прямо под носом у полиции и прочей охраны. После этого им точно будет на что покупать йогурт. А фабрике такая реклама наверняка пойдет на пользу, - невозмутимо подытожил Спартак.

В наступившей тишине он наконец зажег свет. Бледножелтые стены кабинки были исписаны номерами телефонов. Спартак прочел и несколько женских имен. В трубке послышалось неопределенное ворчание.

- Так они, значит, открыли банк вместо директора?

- Да.

- Имена уже известны?

- Вашему покорному слуге - превосходно.

- Черт возьми! Так чего вы ждете? Почему не мчитесь сюда? - неожиданно рявкнул «КровьнаПервой».

- Я плохо вас слышу! С ума можно сойти, как там, внутри, трещит! Итак, что вы сказали?

Интонацию для дальнейшего разговора главный, похоже, позаимствовал у Виктора Гюго, а еще точнее - из его «Искусства быть дедушкой».

- Приезжайте, малыш, приезжайте, как только сумеете!

Спартак знал, что в такие минуты его шеф до хруста пластмассы и собственных суставов сжимает телефонный аппарат. В шкафу рядом с его столом стоял специальный ящик - кладбище сломанных телефонов.

- Я так торопился на место происшествия, что оставил в ванной открытый кран и…

- В статью расходов, малыш, все убытки запишите в статью расходов. Вы когданибудь слышали, чтобы я торговался изза расходов?

Ответить Спартаку так и не пришлось - треск ломающейся пластмассы положил конец разговору.

Репортер повесил трубку и прыгнул в стоявшее у полицейского участка такси.

Глава 3

Они бросили слишком заметный торговый фургончик404 у Орлеанских ворот, на старом внешнем бульваре, и перебрались в заранее оставленный здесь для «пересадки» «фиат».

Теперь у них не было брезентового мешка - он, уже пустой, остался в фургончике, а деньги перекочевали в карманы. Пиджаки и брюки налетчиков распухли от банкнот. Братья Шварц даже расстегнули пояса и засунули деньги между брюками и рубахой. Франсуа Кантэ уложил, сколько мог, в кожаную папку.

«Фиат» смешался с потоком машин и направился в сторону квартала Малакофф. За рулем сидел все тот же водитель. И звали его Франсуа Олэн.

В банде мог быть только один Франсуа, и Олэн уже не реагировал на собственное имя. Он знал, что обращаются всегда не к нему, а к месье Кантэ, и что на первых полосах газет расписывают подвиги лишь одного Франсуа - Франсуа Первого, или, вернее, Франциска Первого.

Тем не менее Олэн отказывался сменить имя. Братья Шварц с их вечной тягой к сокращениям, прозвали парня просто «О!» Олэн принимал это с почтительным смирением, которого братьяубийцы неукоснительно требовали от простого шофера.