– Ничего страшного, ротный. Трофеи почти все прикончены, на носу ночь… так какого лешего туточки засиживаться? Допьем на посошок остатки спирта и двинемся по домам. Небось в селе по хатам веселее ночь коротать, нежели в этой глухомани.

– Кому по хатам ночь коротать, а кому снова грязь месить, – заметил старший лейтенант, протягивая руку к стоявшему у огня котелку с остатками трофейного спирта. – Мой начштаба сообщил, что вторая группа удравших фрицев как в воду канула и до сих пор не обнаружена. Как бы не пришлось мне по возвращении в бригаду охотиться уже за ней.

– Ладно, не журись раньше срока, – успокоил его взводный.

Наскоро закончив обед, осмотрев пластунов, Вовк остановился перед помкомвзвода, достал из-за отворота черкески карту.

– С десятком казаков отправишься на машине, що осталась на левой просеке. Я с ранеными и остальными хлопцами – на другой полуторке и мотоцикле. По своим просекам выезжаем вот на эту шоссейку и встречаемся возле моста через ручей, – ткнул он в карту карандашом. – Ничего не спутаешь?

Помкомвзвода пренебрежительно хмыкнул:

– Чего тут путать? Просека, где сейчас моя машина, выводит как раз на шоссейку. А мостика никак не минуть – он на ней один.

– Учти, що я с ранеными, а потому буду идти и ехать медленнее, нежели ты. Прибудешь к мосту первым – жди меня. Уразумел?

– Так точно.

– Тогда расходимся и до встречи…

Через полтора часа группа взводного находилась в условленном месте. К удивлению Вовка, второй машины там еще не было. Постояв на мосту минут десять, взводный подошел к старшему лейтенанту, удобно расположившемуся на траве у обочины.

– Послушай, ротный, щось не нравится мне эта задержка, – сказал он. – Как бы не стряслось с хлопцами чего…

– Чего? – зевнул старший лейтенант. – Подумаешь, задержались на полчаса. Куда им спешить? Они что, на боевое задание опаздывают? Или генерала встречают? А может, в машине что-нибудь испортилось? В дороге всякое может случиться.

– Вот именно, всякое, – буркнул Вовк. – А поэтому оставайся здесь, а я с парой казаков на мотоцикле проскочу хлопцам навстречу. Припоминаю, що, когда ехали, мне вроде бы стрельба почудилась… и как раз в стороне, откуда хлопцы должны прибыть.

– Не торопись, пластун. – Старший лейтенант легко вскочил на ноги, поднял с земли свой автомат. – Знаешь, я тоже что-то похожее на выстрелы слышал.

Вторую машину они обнаружили на просеке в полусотне метров от места, где та соединялась с шоссе. Уткнувшись капотом в толстое дерево, полуторка стояла поперек просеки, и смрадные языки пламени дожирали остатки ее кабины и кузова. Вовк, сидевший в коляске мотоцикла с ручным пулеметом на изготовку, первым подскочил к машине. Прикрыл от огня лицо рукой и высоко подпрыгнул над чадящим бортом.

– Ну? – нетерпеливо выдохнул подбежавший старший лейтенант.

Вовк повернул к нему бледное, перекошенное злой гримасой лицо, медленно стащил с головы кубанку.

– Чего «ну»? – скрипнул он зубами. – Нема моих хлопцев.

Опустив голову и волоча по земле приклад пулемета, он подошел к стволу ближайшего дерева, уткнулся в него лицом. Некоторое время стоял неподвижно, затем выпрямился. Обернувшись, отыскал глазами суетящегося у машины Кондру.

– Сержант!

– Слушаюсь! – замер перед ним вмиг подскочивший пластун.

– Возьми Миколу и выясни: кто и как нападал… сколько их было и куда сгинули. И быстрей, быстрей… покуда они не ушли далече.

Кондра моментально исчез, вернулся через несколько минут, остановился сбоку от взводного. Нетерпеливо переступил с ноги на ногу, негромко кашлянул.

– Разрешите обратиться?

– Говори…

– Засада была устроена в кустах слева по ходу движения машины. Ее подпустили на десяток метров, швырнули под кабину связку гранат, а по кузову врезали из двух МГ и автоматов… били в упор и не жалея патронов.

– Добре, сержант. Оставь при раненых трех казаков, а с остальными сейчас попрямикуем за швабами.

Подождав, когда Кондра отойдет на несколько шагов, старший лейтенант приблизился к взводному:

– Пару слов можно?

– Только покороче.

– Твое решение преследовать фрицев понимаю и целиком одобряю. Но не пори горячки. Сколько нас? У тебя, не считая раненых, девять казаков. Мое воинство и того меньше: водитель мотоцикла, шофер полуторки и радист. Прибавим тебя и меня… всего четырнадцать человек. Водителей и трех пластунов оставляем при раненых и технике… значит, для погони остается девять человек. Не густо! А если фрицев не десяток, как нагадал твой сержант? Вдруг их здесь вообще не одна группа? Что тогда?

– Ну и що ты хочешь этим сказать? – повернул голову в сторону старшего лейтенанта Вовк.

– Надо сообщить о нападении в свои штабы. Расстояние между ними и нами не так уж велико, так что часа через три-четыре прибудет подкрепление.

– Через три часа наступит темень, А ночью куда легче и след потерять, и под пулю угодить. А можно и вообще швабов упустить.

– Потеряем след ночью – отыщем утром. А упустим фрицев мы – настигнут другие. Никуда им от нас не деться, когда мы с прибывшим подкреплением их в сплошное кольцо зажмем.

В уголках губ пластуна что-то дрогнуло. Во взгляде, брошенном на старшего лейтенанта, мелькнул оттенок жалости.

– Немало ты повоевал, ротный, а так и не познал до конца солдатскую душу. Швабов, що сгубили моих казаков, должен покарать именно я, а не кто-то иной. Потому что они были моими побратимами и не раз делились со мной последним сухарем и глотком воды… Вместе с ними заглядывал я в глаза смерти и схоронил немало наших другов-товарищей… в одном окопе лили мы кровь и перевязывали друг дружке раны. И от того не просто однополчанами были они мне, а частью меня самого. Вот поэтому не кому попало, а только мне надлежит рассчитаться с врагом за их гибель. Не от чьей-то чужой руки, а только от моей, их побратима, суждено принять их убийцам свою смерть. Теперь понимаешь меня? Ротный?

Старший лейтенант ковырнул носком сапога землю, поправил на плече ремень автомата.

– Все ясно, пластун. Когда выступаем?

– Немедля…

От места засады немцы уходили вниз по речушке с густо заросшими кустарником берегами. Примерно через час ходьбы ранее каменистое дно сменилось илистым, а вскоре речушка вообще прекратила существование, затерявшись среди стоявшего стеной камыша на краю огромного топкого болота. Охватывая подковой подножие высокой седловидной горы,, оно тянулось насколько хватало глаз и исчезало лишь за дальним горным склоном.

Уткнувшись в болото, идущий впереди маленького отряда Кондра без команды остановился и вопросительно глянул на взводного. Тот вместо ответа шагнул из речушки на берег, опустился на ближайшую сухую корягу и принялся стаскивать с ноги полный воды сапог. Следуя его примеру, на сушу выбрались и остальные разведчики, сгрудились вокруг Вовка.

– Полчаса передых, – сказал тот. – Костров не разводить, не курить, без надобности не болтать. А мы с тобой, – повернулся он к старшему лейтенанту, – отойдем в сторонку.

Отыскав в десятке шагов от казаков большую, покрытую мхом кочку, он уселся на нее, поманил пальцем старшего лейтенанта:

– Садись рядом. Надобно оценить обстановку. Достав карту, Вовк разостлал ее на коленях, взял в руки травинку. Какое-то время молча всматривался в разноцветье испещренных топографическими знаками квадратов карты, затем шепотом заговорил:

– Швабы держат путь в направлении перевала. Оно и понятно – оттуда рукой подать до наших союзничков. От этого болота к перевалу две дороги: одна – справа, вокруг трясины, другая – прямиком через горы. Обходить болото левым берегом швабам не горазд – уже через километр начинается поселок с лесопилкой, а еще дальше – большое село. Значит, швабам остается такой выбор: обход горы по правому берегу болота или карабкаться отсюда к перевалу напрямик по кручам. Согласен с моими выводами?

– Вполне, – ответил старший лейтенант, внимательно следя за кончиком травинки, которой пластун водил по карте.