— Три тумена, — произнес стоявший в группе воевод и ярлов на носу великокняжеской ладьи ярл Эрик. — Почти половина— ал-арсии. Я дважды сражался с ними при князе Олеге — хорошие воины.

— Да и ополченцы-добровольцы не хуже, — заметил воевода Бразд. — Все на добрых конях, в полном воинском до-спехе. Сразу видать, что не простые горожане, а купеческие воины-стражники. Непросто будет смести таких со своего пути. Много крови пролить придется, своей и чужой. Однако иного не дано.

— Лить кровь? Зачем? — удивился ярл Олаф. — Мне не нужна их кровь, им — моя. И почему иного не дано? Нужно узнать, что привело хазар сюда и на каких условиях они могли бы уйти. Наверное, жадный каган оставил их без полученной от нас половины добычи и они хотят силой заставить нас поделиться с ними тем, что у нас осталось. Может, разумнее будет отдать им…

— Что? — вскипел Эрик, даже не дослушав до конца Ола-фа. — Отдать им часть добычи? Я завладел ею мечом, оплатил кровью своих викингов и не намерен никому раздаривать! А кто хочет стать ее новым хозяином, пусть отнимет ее у меня! Отобьет мечом и прольет свою кровь! Я и мои викинги не отдадим никому ни одной монеты, ни единой вещи! Сыны Аллаха и Христа встали на нашем пути — значит, мы должны устлать этот путь их костями!

— Врагов не устроит часть нашей добычи, — сказал Асмус. — Она нужна им целиком… вместе с нашими жизнями.

— Тому, кто хотел бы узнать хазарские условия, могу ответить я, — вступил в разговор полоцкий князь Лют. — Вся наша добыча отправится отсюда либо с хазарами в Итиль-кел, либо продолжит путь с нами в Киев. Зависеть это будет от того, кто выиграет сражение на переволоке — мы или недруг.

— Мы много говорим, а ведь все ясно, — сказал Бразд. — Хазары явились сюда не для того, чтобы вести с нами какие-либо переговоры. Заняться этим они могли гораздо раньше, еще в устье Итиля. Каган ныне прослыл на Хвалынском море нашим пособником, вступившим в сговор с великим князем из-за половины добычи, и ему надобно доказать соседним народам, торговлей с коими живет Хазария, обратное. Однако он до поры до времени не желает портить отношения с Русью и потому науськал на нас своих якобы вышедших из повиновения ал-арсиев и взбунтовавшихся подданных — христиан. Посему не переговоры, а только меч решит, кому быть хозяином нашей добычи. А им станет тот, кто победит на этом берегу.

— Верно, — согласился с воеводой князь Лют. — Причем сражение надобно начинать немедля. К ворогам в любой миг может подойти подмога, а нам на нее нельзя рассчитывать ни сегодня, ни через месяц. Кто знает, может, к переволоке уже скачет сам каган с тургудами?

— Великий князь, дозволь начать высадку с ладей всему войску, — обратился Асмус к не проронившему до сих пор ни единого слова Игорю.

— Начинай. И не мешкай с началом сражения. Полоцкий князь прав — недруг может рассчитывать на подмогу, а мы нет. Да помогут тебе наши боги, главный воевода!

Игорь не принимал участия в разговоре своих военачальников потому, что решал другой вопрос — возглавить сегодняшнее сражение самому или поручить это Асмусу. Он понимал, что хазарам бесполезно предлагать часть добычи, нет смысла и начинать с ними какие-либо переговоры: у противника единственная цель — полный разгром русичей и варягов, и достижение этой цели сделает их владельцами всего, что сейчас имеется у неприятеля. Отдавал он вполне отчет и в том, что неизбежное сражение должно состояться именно здесь и желательно быстрей.

Конечно, ладьи могли хоть сейчас покинуть стоянку и поплыть куда пожелают, но рано или поздно им все равно пришлось бы возвратиться сюда — иного места для переволока в Саркел-реку не имелось. Здесь, где Итиль и Саркел приближались друг к другу на кратчайшее расстояние, брала начало единственная подготовленная для переволоки ладей дорога: с прорубленными в лесах просеками, с насыпями через овраги, с настилами-гатями в топких местах. Проложить путь домой на другом участке берега можно было только без ладей, но пеший поход от Итиля до Руси по степи, принадлежавшей враждебным русичам племенам, с тяжелым грузом и большим числом раненых в начале осени был бы самоубийством.

Поэтому сколько бы и где русичи и викинги ни плавали, в конце концов они вынуждены были бы возвратиться к нача-лу переволоки, где их по-прежнему поджидали бы хазары.

А может, и не только они. Князь Лют был совершенно прав, говоря, что к итильским мусульманам и христианам могла подойти из Хазарии подмога, в том числе сюда мог прибыть и сам каган, решивший самолично принять участие в разгроме русичей и викингов. Противник мог получить по-мощь и от других мусульманских народов, обитающих на бе-perax Итиль-реки. Правда, в последнее время хазары посто-янно враждовали с буртасами и итильскими булгарами, но ненависть к русичам могла их на краткий срок объединить. И тогда русичам и викингам пришлось бы иметь дело с куда более многочисленным врагом.

В том, что сражение следует начинать немедля, у Игоря (сомнений не возникало. Однако над тем, нужно ли возглавить его именно великому князю, стоило поразмыслить. Если предводительствуемое им войско разобьет хазар, прибавит ли это славы его имени, уже связанному с громкими победами на Хвалынском море? Пожалуй, нет. Зато если он потерпит неудачу, она перечеркнет все достигнутые прежде успехи, подведя окончательный итог всему походу.

Не принесет славы это сражение и Асмусу, если он возглавит войско. Ну разве можно сравнить его, например, с разгромом Игорем флота Дивдада у островов близ Нефатско-го побережья? Наверное, этот бой даже не назовут сражением. Мол, вооруженные итильские горожане и несколько ты-сяч ослушавшихся кагана ал-арсиев встали на пути победо-носного русского войска, и оно очистило от них дорогу. Но если сражение сложится не в пользу русичей, даже это обстоятельство можно будет обратить в пользу великого князя. Он-де еще раньше обратил внимание, что Асмус с возрастом стал уже не тем воеводой, что прежде, отчего и не поручал ему важных дел на Каспии. И оказалось, что Игорь был прав: стоило Асмусу доверить самостоятельно вести бой на пере-|волоке, и он не смог справиться даже с итильскими горожа— нами-добровольцами и ал-арсиями, которые недавно без помощи наемных аланов оказались не в состоянии победить мятежных асиев с их союзниками.

Без сомнения, он поступил правильно, передав сейчас командование войском главному воеводе.

Противник не препятствовал высадке русичей и викингов, хотя легко мог сорвать ее. Но зачем? Если напасть в момент высадки, русичи и викинги могут возвратиться под прикрытием своих лучников в ладьи, а сорви хазары высадку несколько раз, они могли отсюда уплыть. И кто знает, может, им удалось бы договориться с буртасами или итильскими булгарами, чтобы те за часть добычи на Каспии пропустили их на Русь через свои земли, заодно выгодно продав им часть своих табунов. А добровольцы и ал-арсии прибыли сюда не для того, чтобы отогаать русичей и викингов от переволоки, а, наоборот, навязать им решительный бой и уничтожить. Поэтому, замерев в боевых порядках, хазары позволили неприятелю произвести высадку на берег и выстроиться к бою.

Игорь ступил на берег одним из последних и, присмотрев высокий пригорок невдалеке от реки, поднялся на него с Микулой и охраной из великокняжеских гридней. От предшественника Олега он усвоил, что правильная оценка и использование местности, на которой происходит сражение, играли в достижении победы не меньшую роль, чем численность и состояние своих и чужих войск. Поэтому Игорь уделял всегда большое значение выбору места предстоящего сражения, если сам давал его противнику, или до мельчайших подробностей стремился постичь, отчего именно эту местность выбрал для боя враг, если сражение навязывалось Игорю. Сегодня он был вынужден изменить своему правилу: поле боя не выбиралось ни одной из противоборствующих сторон, он должен был произойти в том единственном месте, где для этого имелась возможность.

Последние пятьдесят-шестьдесят верст до переволоки с правой стороны вздымались высокие, заросшие вековым лесом берега, и только здесь, на участке длиной чуть больше версты, берег резко понижался и к самой воде подступала степь, стиснутая справа и слева лесными дебрями. В одном месте уже человеческими руками берег был еще больше сглажен, в нем была прорыта ложбина-дорога, по которой прямо из воды можно было волочить ладьи наверх, на один уровень с лесом и степью. Но это было только начало переволоки, а чтобы продолжить путь к Саркел-реке, следовало вытащить ладьи в настоящую степь, миновав ее участок, зажатый у реки между двумя лесными урочищами. Вот этот выход на степной простор и стерегли хазары, растянув свою конницу рядами от одного леса до другого и перерезав переволоку в самом ее начале.