— Когда ждать тебя, великий князь?

— Покуда не знаю, однако не раньше чем через двое суток. Давай еще разок прикинем, что надобно обязательно увидеть и где побывать. Тогда и будем знать, когда могу возвратиться.

Они вели разговор, пока в него не вмешался подошедший десятский великокняжеских гридней.

— Великий князь, завтрак готов, пожалуй к костру. Воду для омовения рук я принес.

— Завершим беседу за трапезой, — сказал Игорь. — Что с тобой? — спросил он, увидев, что Микула начал озираться по сторонам.

— Смотрю, где можно ополоснуть лицо и смыть кровь с доспехов.

— В ручье у скалы, — подсказал десятский. — Ближе воды нет.

Возле одного из костров идущего Микулу окликнул Сарыч и, узнав, куда он идет, пристроился рядом.

— Схожу с тобой. После жирной каши пить тянет.

По— видимому, в ручье подле скалы после боя мылось немало дружинников, потому что его берега были превращены ногами в сплошное месиво. Не желая пачкать сапоги, Микула и Сарыч спустились по идущей рядом с ручьем звериной тропе ниже по склону. Сотник, прислонив к растущему на берегу кусту щит и копье, принялся смывать с лица пот, Сарыч, зайдя по другую сторону куста в ручей по колени, стал пригоршнями пить воду.

Вымыв лицо и шею, Микула лег грудью на берег, опустил в воду лицо, замер. Холодная горная вода вбирала в себя жар еще не остывшего после горячки боя тела, вливала силы в уставшие от длительного перехода ноги, ласковое журчание водных струй постепенно гасило в ушах отголоски недавнего боя.

Всплеск воды и громкий вскрик за спиной заставили Микулу быстро поднять лицо и оглянуться. Рядом с ним лежал разбойничий главарь, рухнувший в ущелье. Приподнявшись на локте правой руки, он левой заносил кинжал над головой русича для нового удара. У Микулы не было времени даже рассмотреть его лицо. Он успел увидеть только огромные, без всякого выражения, словно их уже покинула жизнь, глаза, как кинжал устремился к его горлу. Микуле удалось ухватить разбойника за запястье и остановить конец клинка у самого горла. Хрипя и скаля зубы, все с тем же отрешенным выражением глаз, разбойник стал наползать на Микулу, стремясь перенести тяжесть своего тела на руку с кинжалом. Если ему это удастся, сотнику не удержать клинок у горла — лежа на груди в неудобном для борьбы положении, он не мог использовать против разбойника левую руку.

Неожиданно нажим ослаб, тело разбойника судорожно вздрогнуло, хрип застрял в горле. А в следующий миг чья-то рука ухватила разбойника за ворот кольчуги, рванула вверх, стащила с русича и бросила на тропу. Тотчас вскочив на ноги, Микула увидел рядом Сарыча с мечом в руке.

— Вижу, успел вовремя, — облегченно сказал тот, вкладывая меч в ножны. — Еще немного — и душа-оборотень Арука свершила бы свое подлое дело.

— Душа-оборотень Арука? — удивился Микула. — На меня напал разбойник из тех, с кем мы дрались на поляне. Думаю, это сам Ичкер.

— Нет, сотник, это лишь тело Ичкера. Смотри. Носком сапога Сарыч поддел лежавшее ничком тело разбойника, перевернул его на спину.

— Смотри внимательней. Разве это лицо Ичкера? Перекошенные губы, оскаленные зубы, пустые глаза, из которых жизнь ушла еще до моего удара мечом. Ичкер принял смерть в ущелье при падении на камни, и в его тело с еще тлеющими остатками жизни вселилась душа-оборотень Арука. Она заставила мертвое тело, вдохнув в него силы зла и ненависти, доползти до нас и напасть на тебя, ибо я, стоявший по колени в воде, был недосягаем для удара кинжалом.

— Сарыч, я уже говорил, что не верю в души-оборотни. Это раненый Ичкер, не заметив тебя по другую сторону куста, решил свести со мной счеты за разгром разбойников в ущелье и свое пленение.

— Нет, Микула, с тобой хотела свести счеты душа-оборотень Арука, использовав для этого тело Ичкера. Она могла занять место только родственной ей души язычника или мусульманина, и Ичкер подходил ей как никто — подобно Ару-ку он родился язычником, а умер мусульманином. Душа-оборотень могла оживить лишь тело, схожее с тем, которого лишилась, и Ичкер подходит для этого. Видишь, у него сломаны обе ноги и обрублены мечом пальцы на правой руке. Точь-в-точь как у Арука, которому я перерубил ноги и отсек пальцы на правой руке. Случилось то, о чем я предупреждал тебя после поединка, — душа-оборотень отыскала нас и принялась мстить.

— То, о чем ты сказал, простая случайность. Падая с такой высоты на камни, каждый сломал бы ноги. А поскольку Ичкер сражался без щита и защищался обмотанной плащом свободной рукой, он лишился части пальцев. Это лишь совпадение, и не больше.

— Совпадение? Но как тяжело раненный человек, упав с подобной высоты на камни, мог остаться в живых? И, даже оставшись в живых, зачем он пополз не туда, где мог укрыться среди травы и кустов на дне ущелья и спастись, а к своим врагам? Тем более что к нам нужно было ползти вверх по склону по каменистой тропе, что трудно даже для здорового человека. По собственной воле люди таких вещей не делают. Но если телом человека распоряжается не его разум, а Сарыч отшатнулся от Микулы, прикрыл лицо ладонями.

— Что с тобой? — спросил Микула.

— Ты почувствовал, как нас обдало холодом? Это душа-оборотень Арука покинула ставшее ненужным ей тело Ичкера и пролетела мимо.

— Я тоже ощутил внезапный холод, но это был порыв налетевшего из ущелья ветра.

— Это не мог быть порыв ветра, ведь на кусте рядом с нами не шевельнулся ни один листок. Да и струя холода возникла не со стороны ущелья, а оттуда, где лежит тело Ичкеpa. Это душа-оборотень, оказавшись бессильной перед покровительствующими тебе богами, умчалась от нас. Но она не оставит нас в покое, и следующий свой удар она направит против меня.

— Ты сегодня спас мне жизнь. Благодарю тебя.

— Тебя спас не я, а твои боги. Тело Ичкера, оживленное душой-оборотнем, смогло подобраться к тебе вплотную и нанести удар. Но локоть руки, на которую оно опиралось при ударе, скользнул по мокрой земле, и кинжал не достиг цели. У Вороньего мыса ты принес щедрый дар богам воды, и они не допустили пролития твоей крови в ручье, хозяевами которого являются. Ты уцелел бы и без моей помощи.

— Дары богам воды мы приносили вместе. И если они отвели от меня удар кинжала, то к тебе даже не позволили приблизиться телу с душой-оборотнем. Не оставят нас боги без защиты и в следующий раз. А теперь пошли на поляну, великий князь ждет меня у костра…

В обратный путь отряд Микулы выступил с рассветом. Дорога была уже знакома, но, обремененные ранеными и убитыми, дружинники прибыли к ладьям лишь к вечеру. Великий князь возвратился из разведки через трое суток. По изможденным лицам его дружинников, по их изодранной одежде и обуви было видно, что в походе им пришлось не сладко. Игорь выглядел не лучше.

— Крепка дербентская стена и под надежным присмотром, — сообщил он Микуле и Сфенкелу. — О самой же крепости и цитадели и говорить нечего. Не по зубам она сегодня нам. Но даже если и взять ее, что дальше? Как отстоять Дербент, когда персы явятся отбивать его и окружат нас со всех сторон? У нас на Каспии ни единого союзника, а подмоги с Руси не получить ни по воде через Хазарию, ни по суше через Кавказ. Прежде чем захватывать Дербент, вначале надобно стать крепкой ногой на Кавказе, дабы он служил мостом между Русью и Хвалынским морем. Имеется у меня одна задумка, обговорим ее на обратном пути. Повеление о возвращении на Русь я отправлю воеводам и ярлам сразу после прибытия на острова. Все, для чего мы прибыли на Каспий, полностью исполнено, и нечего теперь попусту переводить время.

Бродяга был высок, худ, в рваном грязном рубище, бос. Лицо было черно то ли от опалившего его во время скитаний солнца, то ли от въевшейся грязи, длинная борода всклокочена, глаза смотрели скорее с вызовом, нежели просяще. Преградив дорогу Хозрою, он протянул к нему руку:

— Купец, ты богат. Помоги бедному единоверцу.

Хозрой, спешивший на свое судно, брезгливо скривил губы и попытался обойти бродягу. Но тот вновь встал на его пути.