Хозрой посмотрел на человечка.
— С сегодняшнего дня станешь неусыпно следить за сотником Микулой и подслушивать все его разговоры, особенно с воеводой Браздом и обоими тысяцкими. Однако продолжай носить воду пленникам — вдруг сможешь узнать, зачем они понадобились на островах? Обычно русы берут за пленников выкуп, но с подобными предложениями к ним еще никто не обращался. Да и чтобы получить выкуп, пленников не обязательно увозить невесть куда, гораздо проще вести переговоры с их сородичами там, где их пленили. Запомни, все внимание отныне сотнику Микуле и пленникам, — строго приказал Хозрой. — Узнаешь что-либо важное — получишь награду по собственному усмотрению, — пообещал он. — Иди.
Склонившись в низком поклоне и пятясь задом к выходу, человечек покинул палатку. Когда-то он был важным чиновником во дворце самого кагана, но чрезмерное пристрастие к дорогим винам и любовь к красивым женщинам заставили его искать дополнительный источник денег. Не придумав ничего лучшего, как торговать известными ему служебными и дворцовыми тайнами, он вскоре оказался разоблачен, лишился средства преступления — языка и был продан в рабство. Слабый здоровьем, никогда в жизни не занимавшийся физическим трудом, к тому же ставший на склоне лет немым, он не задержался бы долго на этом свете ни у одного хозяина, кроме Хозроя. Хозрой, знавший своего нового раба еще в его бытность дворцовым чиновником и частенько сам плативший ему за нужные сведения, приобрел его с вполне определенной целью — сделать его своими глазами и ушами. Бывший чиновник успешно освоил новую работу, быстро справившись с ролью глухонемого придурка, частенько по незнанию оказывающегося не там, где следует быть рабам и слугам. Со временем он стал лучшим тайным соглядатаем Хозроя, а обещание в случае успеха наградить его кувшином приличного вина или предоставить ему на ночь рабыню могло заставить его вывернуться в служебном рвении наизнанку. Хозрой не сомневался, что с нужным ему делом он справится лучше, чем кто-либо другой из его людей.
Хозрой снова достал бриллианты, еще раз осмотрел их. Жадноват Исаак, жадноват! А ведь Хозрой за последние дни дважды сообщил ему, кто из Игоревых военачальников захватил много громоздкой и тяжелой добычи, от которой будет избавляться за полцены сразу, а не таскаться с ней вначале к общему месту сбора добычи, а затем до Итиль-кела либо Киева. Хозрой знал, что в первом случае Исаак за бесценок скупил всю продаваемую ярлом Олафом часть добычи, во второй раз у воеводы Асмуса — ее наиболее выгодную для последующей перепродажи половину. И за все это лишь три бриллианта! Что ж, Исаак всегда был таким! Но как раз такой человек и может вскоре понадобиться Хозрою: поглощенный всепожирающей страстью к наживе и не особенно разбирающийся в сути прочих творящихся вокруг него событий, он как можно дольше должен был находиться возле Хозроя. Уж кто-кто, а Хозрой прекрасно знал, как иногда необходимо иметь рядом подходящего человека, на которого в нужную минуту можно отвести направленный в тебя удар. Поэтому, Исаак, спасибо и за эти три бриллианта, ибо тебе еще предстоит платить за свою жадность полную цену!
Прищурив от яркого солнца глаза, великий князь всматривался в запруженный ширванскими кораблями проливчик. Флот Дивдада был обнаружен дозорными ладьями еще на подходе к островам, и Игорь знал, что в его составе тридцать два боевых корабля, могущих нести по восемьдесят-сто воинов каждый, и превеликое множество, не поддающееся счету, мелких суденышек, вплоть до рыбачьих лодок. Все шир-ванское побережье поднялось против незваных пришельцев!
Правитель Ширванской земли, богатейшая часть которой уже подверглась нашествию, желал защитить еще оставшуюся нетронутой ее территорию и одновременно стяжать себе славу полководца, спасшего окрестные народы от вторгнувшихся русов и викингов. Разбей Дивдад сегодня Игоря, под его знамена завтра же со всех концов Хвалынского моря хлынут толпы добровольцев, объединенных общей ненавистью к пришельцам. Тогда, проявив быстроту и умение, он имел бы возможность разбить поодиночке рассыпавшиеся по берегам Каспия вражеские отряды до того, как они успели бы соединиться. После этого его слава грозного воителя воссияла бы с новой силой, и вряд ли кто из правителей-соседей смог бы стать ему достойным соперником! Ополченцев из разоренных городов и разграбленных селений вело против русов чувство мести, а разноплеменный сброд, никогда ничего не имевший и сам при удобном случае не гнушавшийся воровством и разбоем, заставили примкнуть к ширванцам слухи о несказанных богатствах, собранных киевским князем на островах из всех захваченных его воинами городов.
Свыше трех тысяч ширванских воинов и тринадцать-четырнадцать тысяч ополчения надвигались на русских дружинников. А их едва хватало, чтобы сразиться на равных только с воинами Дивдада! Тысяча Сфенкела уплыла к Вороньему мысу, пять сотен дружинников погибли в боях или были ранены, так что ширванскому воинству Игорь мог противопоставить три тысячи своих дружинников. Тем не менее он не сомневался в своей победе. Отвага и мужество, воинское умение и беспрекословное подчинение приказам, высочайший боевой дух — вот что делало воинов-русичей непобедимыми и помогало одерживать верх над любым числом врагов. Чем с меньшей дружиной Игорь разобьет полчища Дивдада, тем больше славы ему и его воинам!
Из проливчика, заняв его во всю ширь и едва не царапая друг друга бортами, выплыли два головных ширванских корабля, со всей возможной скоростью устремились влево и вправо от него. Затем показалась следующая пара кораблей, потом еще одна. Как и первые, они занимали позиции по обе стороны проливчика, готовые принять бой в случае, если русские ладьи вздумают атаковать ширванский флот. Однако это не входило в планы Игоря. Наоборот, как и предлагал Сарыч, он выстроил свои ладьи на удалении, не собираясь нападать на противника прежде, чем тот успеет вывести из проливчика большую часть своих сил и занять боевой порядок.
Когда выход из проливчика стали стеречь уже десять боевых кораблей, из него показались первые суденышки с ополченцами. Выплывая из проливчика, они тут же направлялись к кораблям и группировались вокруг них по нескольку штук. По-видимому, это была наиболее организованная часть ополченцев, скорее всего, остатки крепостных гарнизонов и промышлявшие пиратством прибрежные горцы. Привычные к дисциплине, уже испытавшие на себе мощь русских дружин, они явились неплохим подспорьем воинам Дивдада. Действительно, напасть и потопить защищенный десятком суденышек боевой корабль было куда труднее, чем находившийся без прикрытия.
Суденышки с ополченцами заполнили все пространство между кораблями, вытянулись длинной линией за ними, и тогда из проливчика вновь появились ширванские боевые корабли. Теперь они выплывали не парами, а поодиночке, но по-прежнему выстраивались по обе стороны проливчика. Шесть кораблей справа от него и столько же слева, семь кораблей по одну сторону и семь по другую. Следующие два стали рядышком напротив выхода, а за ними выплыл корабль с большим знаменем на мачте и внушительной кормовой надстройкой. Корабль самого Дивдада! Корабль со знаменем занял место рядом с двумя предыдущими, выплывавшие за ним останавливались в промежутках между этой тройкой и семерками кораблей по обе стороны проливчика.
Игорь облегченно вздохнул. Теперь, когда Дивдад оказался по сию сторону проливчика, можно было не сомневаться, что сражение развернется по разработанному им с Браздом плану. Правда, Игорь поверил в это намного раньше, еще когда ширванский флот только начал втягиваться в проливчик. Дело в том, что, согласно их новому плану, засадные ладьи укрывались не среди скал, а в тени береговых откосов обоих маленьких островов с противоположной проливчику стороны. Эти откосы были не настолько велики, чтобы надежно спрятать два десятка ладей, а поэтому некоторые из них вполне могли разглядеть с корабельных мачт ширванские наблюдатели. Игорь был уверен, что засаду они обнаружили и сообщили о ней кому следует, и если никаких действий против нее предпринято не было, значит, Дивдаду она была не опасна, а, наоборот, вписывалась в его план боя. Ну что ж, посмотрим, кто кого обведет вокруг пальца.
