— Согласен. Но этот человек чем-то разбередил мою душу, посеял в ней тревогу, разбудил во мне неясные покуда подозрения. Я словно чую, как с его появлением к нам с тобой приблизилась беда. Я ощущаю ее, словно она легла на мои плечи непосильной ношей.
— У меня тоже смутно на душе, — признался Микула. — Но при чем здесь Жохар? Мы с тобой тревожились о грядущем бое в ущелье, теперь предстоит опасный путь в бухту. Откуда в душе быть покою? А сей человек неприятен и мне. Он улыбается мне, набивается в друзья, согласен спасти отряд, покупая этим собственную жизнь, но я ощущаю в нем только врага, страшного врага, самого опасного для меня. Но, может, это потому, что так и есть на самом деле — разве не вручаем мы свои жизни в его руки?
— Даже сейчас у меня в глазах его лицо, в голове одна мысль — откуда мне знаком этот человек? И все больше зреет в душе уверенность, что этот человек — посланец беды.
— В таком случае беда подстерегает нас на дороге к бухте. Но я вынужден довериться Жохару, для спасения отряда иного попросту не дано. Однако при первом подозрении, что по его вине отряду грозит опасность, я прикончу Жохара, — пообещал Микула.
Однако мрачным предчувствиям Микулы и Сарыча не суждено было свершиться — отряд возвратился в бухту по предложенному Жохаром пути без единой встречи с противником. Конечно, это был нелегкий путь, особенно при спуске к морю с окружающих ущелье скал. Здесь Микула убедился, что Жохар был прав, утверждая, что сей путь был не ведом никому, кроме него и ныне мертвых его двоих друзей. Дело в том, что пути как такового не существовало, его требовалось создавать самому, устраивая переходы через многочисленные бездонные провалы и скальные трещины либо взбираясь на пригодные для ходьбы каменные террасы с помощью заранее подготовленных и спрятанных в укромных местах каменных плит, блоков, веревок с завязанными на них узлами. Присутствие рядом с собой Микулы и Сарыча, державших мечи наголо, Жохар принял как должное, однако настоял, чтобы при спуске к морю всем пленникам крепко завязали глаза, дабы никто из них не смог запомнить и повторить пройденный путь.
— Доволен мной, сотник? — спросил Жохар, когда отряд оказался подле ладей, причаливших к берегу при его появлении.
— Да, ты выполнил все, что обещал. С этой минуты ты свободен и можешь распоряжаться жизнью по собственному усмотрению. Я уже предупредил дружинников, что ты можешь выбрать среди добычи приглянувшееся тебе оружие и щит.
— Оружием я займусь сейчас, а воспользоваться свободой торопиться не буду.
— Не будешь? Я на твоем месте тут же поспешил бы к своим.
— Это к кому? К тем, кого я лишил желанной добычи, выведя твой отряд из ущелья в бухту? Да я для них стал злейшим врагом! Уверен, что сейчас из леса следят за бухтой и за нами десятки глаз, и каждый их обладатель мечтает вогнать в меня стрелу. Так что лучше я дождусь ночи и ближе к утру незаметно исчезну между прибрежных скал. Послушай, зачем они идут в лес? — спросил Жохар, кивая на группу русичей, направлявшихся от ладей к ближайшим на берегу деревьям. — Разве не понятно, что враги, не сумев завладеть сокровищами в ущелье и на вашем пути оттуда, собрались теперь вокруг бухты?
— Понятно. Поэтому я велел отпустить одного заложника с предупреждением, что при нападении на моих воинов прикажу казнить пять пленников. А послать людей в лес я вынужден потому, что надобны дрова для погребального костра. Души убитых братьев русичей должны вознестись на Небо к предкам, и я не нарушу сего священного закона внуков Перуна.
— Можешь не продолжать, — остановил Жохар Мику-лу. — Я сам родился и долгое время был язычником и знаю, что такое дым погребального костра. Но теперь я верю в Аллаха и с погребением погибших воинов у меня стало куда меньше хлопот. Прежде чем уйду отдыхать, дам тебе совет. Чтобы уберечься от нападения, вели на бортах ладей вместо висящих щитов прибить гвоздями пленников и поставить рядом пару-тройку воинов с секирами. Уверяю, что это зрелище будет для врагов куда доходчивее, чем слова и предупреждения.
— Мы, русичи, не занимаемся подобными делами, — ответил Микула. — Перед своим уходом не забудь разбудить меня, иначе один можешь угодить под стрелы наших дозорных.
— Не забуду. Тем более что чутье подсказывает, что мы видимся не в последний раз.
Проводив Жохара к захваченной в ущелье добыче, из которой тот принялся выбирать себе щит и оружие, Микула поспешил к Сарычу, разговаривавшему о чем-то с пленниками.
— Хотел узнать у них о Жохаре, -сообщил он. — Представь, среди пленников нет ни одного из его отряда. Наши воины арканили тех, кто был одет побогаче или имел начальственный вид, а его люди были бедно одеты и обличьем выглядели хуже некуда. Все пленники уверяют, что видели его впервые, а нанимал отряд Жохара старейшина, не принимавший участия в бою.
— Забудь о нем, — махнул рукой Микула. — Я даровал Жохару свободу, и утром он покинет нас. У меня к тебе другое дело. По договору с великим князем сегодняшний клад принадлежит пополам тебе и ему. Из доли великого князя я хочу взять горсть цветных каменьев, дабы принести дар богам моря. Перед выступлением в поход я был у священного источника Перуна, и боги явили мне ряд видений, кои уже начали сбываться в жизни. У источника я и великий князь узнали, что русичи ныне в немилости у богов моря и, дабы задобрить их, они должны принести им из первой захваченной в походе добычи богатые дары. Великий князь уж свершил это, отдав Царю моря половину захваченных у Ичкера сокровищ, а я хочу сделать это сегодня.
— Ты возьмешь каменьев столько, сколько сочтешь нужным. Но не из доли великого князя, а из моей. Пусть боги помогают нам обоим, ибо в этом походе наши судьбы крепко связаны одна с другой.
— Смотри, дружинники возвращаются из леса. Покуда они приготовят погребальный костер, ответь, зачем ты по пути к горе с кладом возился среди камней в расщелине и копал кинжалом землю? Признаюсь, я тогда подумал, что это последствия нашего поединка близ Итиль-кела, когда Арук крепко ошеломил тебя. Такое часто бывает, раны в голову могут сказываться на памяти и способности человека правильно мыслить.
— Я часто вспоминаю тот поединок, но совсем по другой причине. Меня беспокоит душа-оборотень Арука, которая сейчас витает где-то рядом, поджидая удобного случая отомстить нам. А на твой вопрос я отвечу. Но после того, как ты расскажешь, как сам разобрался в событиях сегодняшнего дня. Ведь ты говорил, что многое смог понять: и почему несколько лет назад мне с двумя товарищами удалось вырваться из засады горцев, и почему останки сгоревших кораблей оказались по чьей-то воле на верхушке каменной гряды.
— Когда в прошлый раз ты с товарищами угодил в засаду, горцы могли убить либо пленить тебя и твоих двух друзей?
— Убить — да, пленить — нет. Они напали, когда наш маленький отряд спускался по крутой тропе к горной реке в ущелье. Бой был коротким, и уже через минуту мы остались втроем. Став поперек тропы плечом друг к другу, имея за спиной ущелье, откуда на нас нельзя было напасть, мы приготовились умереть. Но враг отступил, хотя мог нас перебить стрелами, не подвергая свои жизни даже малейшей опасности. Ведь мы не сдались бы ни за что, ибо знали, что ждет нас в руках прибрежных горцев-разбойников, пожелавших узнать, почему мы оказались в их местах и чем занимались.
— Послушай, как я связываю ваше давнишнее труднообъяснимое спасение от смерти с появлением останков сгоревших кораблей на верхушке гряды. Ваша высадка в бухте, поход в горы и бой с мазендаранским кораблем не остались не замеченными горцами, и они пожелали узнать первопричину этих событий. Желание подогревалось тем, что в окрестностях бухты были обнаружены многочисленные следы вашего пребывания: обрушенные вниз каменные лавины, копоть от факелов в пещерах, засыпанные расщелины. Промышляя разбойничьим промыслом сами, горцы догадались, что могли делать вблизи глухой бухты пираты, преследуемые кораблем властителя Мазендарана. Они отправились за вами в погоню, устроили засаду, но беглецы предпочли погибать, но не сдаваться в плен. Когда их осталось трое, перед преследователями встал вопрос: убить их, как других беглецов, или позволить продолжить путь? Они выбрали второе, ибо со смертью последнего из вас тайна места захоронения сокровищ навсегда ускользала от преследователей. Отпуская вас, они могли надеяться, что рано или поздно вы или ваши товарищи, которым вы сообщите о кладе, возвратитесь за сокровищами. Ты хочешь что-то спросить?
