Куда важнее другое: уже на следующий день после прибытия в Итиль-кел Исаак сообщил Микуле, что городской страже стало известно о его встрече у долины Злых духов со всадником, в котором стражники по описаниям караванщиков признали опасного разбойника. По их предположению, сей разбойник сейчас находился в городе, а потому они приступили к его поискам. Исаак советовал русичу быть начеку, а при встречах с разбойником соблюдать все возможные меры предосторожности.

Микула так и поступил: по городу ходил либо с людьми, присланными Сарычем, либо следовал на расстоянии за ним самим, переодетым в нищего или, наоборот, в состоятельного горожанина или купца. А вот при поездках за город и при осмотре крепостных укреплений потребовалось его присутствие — казак оказался на редкость осведомленным во всех тонкостях крепостного дела и знатоком по части захвата всевозможных укреплений. Но Микула постарался обезопасить его и здесь. С утра он рассылал якобы по делам всех своих дружинников, а через время выезжал с подворья сам. По пути часть дружинников в разных местах присоединялась к нему, одним из них оказывался облаченный в доспехи русского воина Сарыч. Так они поступили и сегодня, и сейчас казак, ничем не выделявшийся по внешнему виду из числа настоящих дружинников-русичей, спокойно ехал рядом с сотником.

Они приближались к городу, когда с ними поравнялся скакавший навстречу небольшой отряд хазарских воинов. Хазары уже промчались мимо, как неожиданно трое из них развернули лошадей и догнали русичей. Смуглый бородатый воин в позолоченных доспехах и дорогом халате поверх них преградил Микуле дорогу, почтительно приложил к груди правую руку.

— Русский гость, прости, что встал на твоем пути. Обещаю, что не задержу тебя долго. Скажи, кто тот человек, что едет рядом с тобой? — и хазарин указал плетью на Сарыча.

— Хазарин, я спешу, и ты очень некстати остановил меня, — ответил Микула в наступившей тишине. — Но я отвечу тебе. Это мой воин, с которым я прибыл в Итиль с караваном купца Исаака.

— Давно ли ты его знаешь? — спросил хазарин, не сводя внимательного взгляда с Сарыча.

— Под моим началом он три года, но встречал я его в Киеве и прежде.

— Три года? Возможно. А что тебе известно о его прошлом? Откуда он и кем был до того, как стал воином князя русов?

— Хазарин, ты на редкость любопытен, — сухо ответил Микула. — К тому же забыл сообщить, по какому праву задаешь мне вопросы и требуешь на них ответа. Ответа от меня, сотника великого киевского князя, друга твоего кагана? — повысил он голос.

— Рус, я знаю, что ты сотник и даже как тебя зовут. Хорошо знаю и то, что не вправе требовать от тебя чего-либо. Но мы оба воины, я тоже юз-беки(Юз-беки — сотник (хаз.).) доблестных ал-арсиев, а потому обращаюсь к тебе как равный к равному, как к человеку одинаковой со мной судьбы. Тот, о ком мы говорим, очень опасен, он давний враг Хазарии и должен ответить за совершенные против нее преступления.

— Мне неизвестно, о чем ты говоришь, — отрезал Микула. — Я знаю лишь одно — он воин великого киевского князя, и лишь князь может распоряжаться его судьбой.

— Сегодня великий князь далеко, и судьба этого человека в твоих руках, — возразил юз-беки. — Знай, что он беглый преступник, приговоренный за измену Хазарии к смерти. Русь и Хазария — друзья и по договору о мире не должны укрывать беглых преступников. Тебе должно быть об этом известно, сотник Микула.

— Я это знаю. Но уверен ли ты, что мой дружинник и беглый преступник, о коем ты говоришь, один и тот же человек?

— Да.

— Но этот воин только у меня три года, а прежде нес службу у моего друга, сотника Олега. Сколько же времени минуло с поры, когда он якобы совершил деяние, в котором ты его обвиняешь? Не может ли быть ошибки? — продолжал разыгрывать удивление Микула.

Видимо, его уверенный тон оказал воздействие на юз-беки, потому что он вопросительно посмотрел на одного из своих сопровождавших.

— Это он. Я узнал его с первого взгляда, — решительно отчеканил тот.

— Это преступник, о котором я говорю, — снова обратился к Микуле юз-беки. — И мы с тобой зря спорим, сотник, ведь можно легко проверить, кто из нас прав. Этот человек когда-то был воином и находился под его началом, — кивнул юз-беки на своего спутника. — А каждый воин имеет отметины, по которым его не спутаешь ни с кем. Согласен со мной?

— Да. Но что мог совершить преступник, о котором ты говоришь, если он был на службе у кагана?

— Он асий и честно исполнял свой долг до того, как его тумену(Т у м е н — десять тысяч воинов.) было приказано подавить очередной мятеж асиев. Тогда он, предав Хазарию и нарушив клятву кагану, перебежал к соплеменникам и сражался в их рядах. Ему удалось уцелеть в боях, и после разгрома мятежников он сбежал к степным разбойникам на порубежье с буртасами. За измену Хазарии он был приговорен к смерти, и топор катилы(Катила — палач (хаз.).) давно ждет его. Но наказание понес и другой, ни в чем не повинный человек — мой друг и его тогдашний юз-беки Арук, — указал хазарин на того же спутника. — Его перевели в простые воины, и, даже приняв мусульманскую веру и заслужив право стать ал-арсием, он так и не смог возвратить утраченное высокое звание юз-беки. Сейчас он всего лишь мой десятский и очень хорошо помнит того, по чьей злой воле лишился всего, чего достиг долгими годами верной службы кагану. Арук, опиши приметы, по которым ты можешь безошибочно отличить изменника от схожего с ним лицом человека.

— Во время похода на касогов он был ранен стрелой между третьим и четвертым ребром. В бою с гузами он получил удар мечом в…

— Хватит, — остановил его Микула. — Каждый воин имеет на теле боевые отметины, которые в большинстве своем весьма схожи.

— Схожи, но не одинаковы, — заметил юз-беки. — И располагаются в разных местах, и у всякой отметины своя давность. Пусть Арук договорит, что он знает о шрамах своего бывшего воина, а мы проверим, не совпадают ли они с теми, что имеются у твоего дружинника. Это и станет концом нашего препирательства.

Юз— беки нравился Микуле и логикой своих доводов, и сдержанностью поведения, а главное, он был прав в своих требованиях. Но при всем этом Микула не мог пойти ему навстречу. И не только потому, что за последнее время Сарыч стал ему другом и его помощь крайне была нужна русскому войску на Хвалынском море, но и потому, что сотник не видел вины бывшего хазарского воина-асия в том, что тот отказался поднять оружие на своих братьев по крови, восставших против поработителей. Как воин и сотник он отчасти разделял чувства юз-беки и желавшего отмщения десятского Арука, однако как русич, превыше всего ценивший свободу и любовь к родной земле, он целиком был на стороне казака.

— Юз-беки, я уже говорил, что тороплюсь по важному делу. Если хочешь до конца разобраться, кто таков заинтересовавший тебя мой воин, приезжай ко мне завтра. Я живу у купца-радхонита Исаака. Думаю, его дом тебе известен.

— Он известен не только мне, а всему Итиль-келу. Однако мне нечего в нем делать. Говоришь, что спешишь? В таком случае продолжай путь, а два твоих и два моих воина доставят пре… человека, о котором мы спорим, в суд, где мы встретимся с тобой завтра.

— Доставят в суд? Воина великого русского князя будут судить судьи-иудеи? Ты смеешься только надо мной или желаешь унизить всех внуков Перуна? — вскипел Микула.

— Не горячись, сотник, в Хазарии самый справедливый в мире суд, и его вершат самые справедливые и мудрые судьи, — успокоил Микулу юз-беки. — Поскольку в Итиль-ке-ле живут люди разных народов и вер, в нем девять судей: трое судят иудеев, столько же — мусульман, двое — христиан и один — язычников. Пред ним и предстанет завтра твой воин.

— Завтра? А где он проведет остаток сегодняшнего дня и ночь? В зиндане?( Зиндан — тюрьма.) С бродягами, ворами, разбойниками?

— По моему мнению, именно там его место, — усмехнулся юз-беки. — Но, поскольку ты считаешь по-другому, я попрошу, чтобы стража зиндана уступила ему одну из своих комнат. Там он будет находиться под охраной равного числа моих и твоих воинов, которые ничем не станут стеснять его свободу и позволят заниматься всем, чем он пожелает… даже пить вино и пригласить женщину.