Но что это, куда делись горы? Прямо на Микулу, прикрываясь щитами и выставив жала копий, неумолимо надвигались сплошной стеной ромейские центурии. Раздирали уши отрывистые звуки чужой военной музыки, першило в горле от поднятой ногами легионеров пыли, яростью и злобой сверкали глаза приближавшихся к нему врагов. Против византийцев, выставив навстречу их копьям щит, сжимая в руке обнаженный меч, стоял среди дружинников он, тысяцкий Микула. Две железные стены столкнулись, звон и лязг оружия повисли в воздухе, страшно закричали раненые, зашлись в предсмертном хрипе умирающие. Рубился с обступившими его недругами Микула, перехватывал и отбивал мечом чужие удары, щедро рассыпал свои. И вдруг мелькнула перед самыми глазами полоса вражьей стали…
Микула вздрогнул так, что едва не уронил факел. Широко открыв глаза, несколько мгновений неподвижно стоял на месте, не в состоянии осмыслить, где находится и что с ним происходит. Пещеру заволакивал мрак, лишь в небольшом пространстве, которое мог осветить слабо горевший факел, клубились волны седого тумана. Тысяцкий ощутил резкий, неприятный запах пещеры, плечи непроизвольно передернулись от промозглой сырости подземелья.
Громкий, полный ужаса крик великого князя снова заставил Микулу вздрогнуть. Подняв выше факел, положив ладонь на крыж меча, он шагнул на звук голоса в клубы тумана. Откинув назад голову, прикрыв лицо руками, Игорь медленно пятился от священного источника. Его лицо было мертвенно-бледным, глаза закрыты, губы перекошены. Чувствуя, как в душу вползает безотчетный страх, Микула схватил великого князя за плечи и тряс до тех пор, покуда тот не открыл глаза. Они были пусты и безжизненны, взор Игоря упирался куда-то в каменный потолок и ничего не выражал, тело бессильно обвисло в руках тысяцкого. Постепенно взгляд великого князя стал осмысленным, щеки порозовели, глаза скользнули по пещере и клубам тумана, остановились на лице Микулы.
— Тысяцкий, где я? Что со мной? — еле слышно спросил он.
— Ты у священного источника, княже. И только сейчас говорил с богами.
Игорь встрепенулся, провел рукой по лицу. Его губы плотно сжались, в глазах появился блеск.
— Где кудесник, тысяцкий?
— У священного источника, княже.
Волхв стоял на коленях у расщелины в той же позе, что вначале: лицо поднято, руки вытянуты к потолку. Вода, ранее заполнявшая расщелину едва до половины, теперь бурлила у самого верха, перехлестывая временами через край и заливая пол пещеры. Лицо волхва было неподвижно, глаза прикрыты, он будто одеревенел и казался неживым. Однако стоило Микуле положить ему на плечо руку, как волхв зашевелился, открыл глаза.
— Боги вняли нашей просьбе, пришли к своим внукам, — размеренно зазвучал в тишине подземелья его голос. — И мы за это не поскупимся на щедрые дары, исполним их волю. О Боги, будьте всегда с внуками-русичами!
Закончив разговор с небожителями, волхв поднялся с колен, оперся на клюку. Зорко и пытливо взглянул в лицо Игоря.
— Княже, что поведали тебе боги? Что приоткрыли они из грядущего?
Брови Игоря сошлись на переносице, взгляд ушел в себя. Было видно, что он пытался до мельчайших подробностей воскресить в памяти только что пережитое.
— Я видел море, старче, — начал он рассказывать, — необъятное, синее. Оно из края в край было покрыто русскими ладьями, полными воинов. Вдруг море куда-то исчезло, а вместо воды ладьи окружило пламя, которое стало жадно пожирать ладьи и воинов. Это было страшно, старче. Я до сих пор чувствую, как горит у меня от жара лицо и пересохло в горле.
— Был ли в пламени и ты, княже?
— Нет, я видел происходившее как бы со стороны. Однако прежде чем боги вернули мои глаза и разум снова в пещеру, я взглянул вниз, на собственные ноги. И узрел, что стою по колено в крови.
Великий князь непроизвольно глянул под ноги и отшатнулся в сторону. Вода, выплеснувшаяся миг назад через край расщелины на пол пещеры, сейчас стекала обратно в источник, оставляя после себя небольшие лужицы с быстро лопавшимися пузырьками. В одной из таких лужиц находились ноги Игоря. Свет факела, падая на ее поверхность, придавал воде красноватый оттенок, отчего казалось, что великий князь стоит в луже пузырящейся под ногами крови. С искаженным лицом Игорь переступил на сухое место, перевел дыхание, посмотрел на волхва.
— Старче, что хотели сказать мне этим видением боги? Волхв опустил голову, несколько раз задумчиво провел рукой по длинной седой бороде.
— Княже, ты видел море огня и стоял по колено в крови. Ты замыслил вести свои дружины на Царьград? Так знай, что море огня и ручьи крови ждут русских воинов. Смерть не коснется тебя, княже, но тысячи русичей уйдут на Небо.
Великий князь в нетерпении передернул плечами.
— Старче, я воин! Кровь не страшит меня. Ответствуй, что ждет меня в конце похода: слава или позор?
Волхв снова разгладил пышную бороду, его взор скользнул мимо лица Игоря в дальний угол пещеры.
— Ты стоял по колено в крови, княже, пламя заживо пожирало твоих воинов. Разве подобное когда-либо приносило славу?
Великий князь гордо вскинул голову:
— Без крови не бывает славы, старче. Разве не знаешь этого ты сам, бывший сотник князя Олега, неистового воителя? Сегодня на брань собираюсь я, продолжатель дела Олега, и мне нужна победа. Скажи, сулят ли ее мне боги?
— Ты встречался с ними и собственными очами лицезрел ниспосланное богами видение. Ответствуй себе сам.
— Передо мной были лишь пламя и кровь. И ничего более. Однако огонь и кровь сопровождают любую брань.
— Ты видел то, что сочли нужным явить боги, — ответил волхв. — Они предостерегли тебя от необдуманных, опрометчивых поступков. Теперь лишь от твоей воли зависит, внять их гласу или нет. Ты уже советовался с богами перед походом на Хвалынское море и должен знать, что значит поступить вопреки их предостережениям. Решай, княже, но помни, что каждый из нас рано или поздно будет держать на Небе ответ за содеянное.
Великий князь распрямил плечи, раздул крылья тонкого носа, сверкнул глазами. Для него, зачастую пропускавшего мимо ушей советы и доводы вернейших другов-соратников и ближайших воевод, уклончивые рассуждения волхва не значили ничего.
— Я уже решил — брань. И никакие божественные видения и моря крови не остановят меня.
Великий князь внимательно, одного за другим, осмотрел стоявших против него воевод. Их было около десятка, Игорь хорошо знал каждого из них. Некоторые ходили в походы еще с князем Олегом, другие приобрели громкую бранную славу уже при нем. Все они были опытны, храбры, умудрены жизнью. Лишь двое из присутствовавших не являлись воеводами: любимейший тысяцкий Микула и верховный жрец бога воинов-русичей Перуна.
— Други-братья, верные воеводы, — начал Игорь, — я хочу говорить с вами, совет держать. Вы знаете, что со времен князей Аскольда и Дира у Руси союз с Византией, сохранен он и при князе Олеге, и мы, русичи, всегда свято блюли сей договор. Однако не такова империя. После нашей неудачи в хазарской земле она отступила от договора, не выполняет его. Ромеи грабят наших купцов, отбирают товары у плывущих на Русь заморских гостей, захватывают и продают в рабство русских людей. Империя признает только силу, а не условия договоров. И я, великий киевский князь, замыслил отомстить Византии за причиненные ею кривды, намерен заставить ее уважать Русь. Потому, воеводы, желаю слышать о том ваше слово.
Игорь замолчал, прищурившись, повел глазами по плотной группе воевод. Опустив головы, те молчали.
— Неужто снесем бесчестье, склоним головы перед империей? — повысив голос, спросил Игорь. — Отчего безмолвствуете, други? Разве вы с князем Олегом не водили на Новый Рим дружины русичей, заставляя дрожать от страха ромейских кесарей? Что случилось сейчас, почему не узнаю вас?
Из группы военачальников вперед выступил главный воевода великокняжеской дружины Ратибор. Его загорелое, мужественное лицо было спокойно, длинные вислые усы почти скрывали губы, от крепко сбитой фигуры исходило ощущение силы.
