— Все верно. Жди нас двое суток, а на третьи отправляйся к казакам сам. Постараюсь, чтобы тебе этого не пришлось делать. До встречи.
— Жду тебя, Микула. Да помогут тебе наши боги… Места, в которых они очутились, были не раз исхожены Сарычем и хорошо ему известны. Лес они без помех минули по звериным тропам, а вот в степи проявили непростительную беспечность. Будучи одним из ближайших подручных атамана Казака, Сарыч знал все ходы-выходы в свое пристанище и вел Микулу к ближайшему из них. Торопясь, они шли днем по степи, лишь слегка пригнувшись, самым кратчайшим путем, иногда слишком близко приближаясь к караванной тропе. Соблюдать все необходимые в таких случаях меры предосторожности, в том числе приближаться к тайному лазу лишь в темноте, у них не было времени.
Эта спешка их и подвела. Выбравшись из неглубокого овражка, по дну которого они шли последние полчаса, Микула увидел шагах в четырехстах впереди себя крошечную рощицу. Слева от нее виднелся высокий курган, невдалеке от которого брал начало другой овраг. Остановившись, Сарыч долго всматривался в рощицу, бросил несколько внимательных взглядов на вершину кургана. Вздохнув, задумчиво потер подбородок.
— В чем дело? — поинтересовался Микула.
— Мы почти у цели, — сообщил Сарыч. — Ход под землю в овраге, что перед нами, примерно в полуверсте от кургана. Сам ход нельзя увидеть с кургана, подобраться к нему по дну оврага среди кустов и травы тоже можно незаметно. Да беда в том, что все подходы к оврагу далеко просматриваются с вершины кургана. Если на ней сейчас расположился чей-то дозор, он прежде всего наблюдает именно за оврагом, поскольку оттуда может днем незаметно подкрасться опасность. Обычно мы пользуемся этим лазом ночью, а если вынуждены делать это днем, то спускаемся в овраг на расстоянии, с которого нас нельзя увидеть с кургана. Вот и приходится выбирать, как поступить сейчас: потратить два часа на обход кургана или рискнуть проскочить в овраг по степи напрямик, понадеявшись, что на вершине кургана никого нет.
— А почему на ней должен быть чей-то дозор? — спросил Микула. — Караванная тропа в стороне от нас, подобных курганов и рощиц мы встречали в степи уже немало, и все обошлось благополучно. Или сей курган чем-то особенный?
— Сам по себе он ничем не примечательный, такой же, как все в округе, а вот рощица подле него… В ней ручей с пресной водой, а следующий — почти в дневном переходе отсюда. Поэтому многие караванщики останавливаются в рощице на отдых, заскакивают сюда за водой хазарские и буртасские стражники, а также всякий бродячий люд. И все выставляют на вершине кургана дозорных, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох нашим братом казаком или разбойниками. Кто знает, может, и сейчас на кургане не спускают глаз с оврага и подходов к нему. Хотя…-Сарыч бросил очередной взгляд на рощицу. — Нигде не видно ни людей, ни лошадей, не слышно ни голосов, ни ржанья, не заметно дыма костров. Похоже, что рощица пуста и, значит, на кургане нет дозорных. Микула понимал, что Сарыч не прав. Разве обязательно отдыхающим караванщикам разводить костры как раз в то время, когда у рощицы появились Микула с Сарычем? Или почему на опушке рощицы или в степи близ нее должны разгуливать люди или пастись животные, если в предполуден-ную жару все живое стремилось поглубже в тень и поближе к воде? А охотившиеся за разбойниками стражники вообще предпочитали передвигаться по степи тайно, чтобы иметь возможность в нужный момент возникнуть там, где их не ждали. Но Микуле так же, как Сарычу, не хотелось лишние два часа тащиться в тяжелой, нагревшейся под солнцем кольчуге по степи в обход кургана, и он решил тоже положиться на волю случая. Ведь овраг так близко, а вокруг действительно ни единой живой души!
— Наверное, так оно и есть, — сказал он. — К тому же до оврага рукой подать, проскочим в него мигом. А делать огромный крюк вокруг кургана нет ни сил, ни времени.
— В этом и дело. Пригнемся пониже к земле и прошмыгнем в овраг на едином дыхании. По его дну идти не след, а вот ближайший к кургану склон, особенно где он крутой, виден не полностью. Держись к нему поближе.
Сняв свой высокий остроконечный шлем, согнувшись пополам, Микула чуть ли не бегом направился за Сарычем к оврагу. Расстояние до него они покрыли за считанные мгновения, но когда спустились на дно, до их слуха со стороны кургана донесся конский топот.
— Неужели…— начал было Сарыч и, не договорив, торопливо полез по склону вверх.
За ним последовал Микула, и увиденное заставило его заскрежетать от злости зубами. От кургана к оврагу скакали трое всадников, а из рощицы выезжал отряд в полтора-два десятка человек. По одежде и вооружению в них легко было признать буртасских стражников. Отряд тоже направлялся к оврагу.
— Быстрей на дно и бегом к подземному лазу! — крикнул Сарыч. — Мы должны успеть к нему раньше, чем стражники нас догонят! Надевай шлем и прикрывай щитом не грудь, а ноги! Стражники будут стараться захватить нас в плен, а потому станут метить в ноги!
Микула не послушался его совета. Скатившись на дно оврага, он забросил щит за спину и достал лук. Когда вблизи них на гребне оврага появилась тройка всадников с арканами в руках, Микула первой же стрелой свалил одного из них. Уцелевшие отпрянули в степь, и лишь стук копыт над головами говорил, что стражники ехали вдоль оврага. Однако главная угроза для Микулы и Сарыча заключалась не в них, а в отряде, прискакавшем от рощицы. Спешившись, они спустились в овраг и начали преследовать беглецов. Часть из них стреляла из луков, норовя попасть преследуемым в ноги, двое-трое, вырвавшись вперед и прикрываясь кустами, стремились сблизиться с Микулой и Сарычем на расстояние броска аркана. Метко пущенной стрелой Микуле удалось навсегда оставить ближайшего из них под кустом терновника, и опасность быть заарканенными покуда миновала.
Микуле и Сарычу повезло, что их преследователи были опытными воинами и не сделали того, что в таких случаях обыкновенно приходило в голову новичкам: опередив беглецов, спуститься в овраг и преградить им путь. Бывалые стражники понимали, что беглецов в овраге могли поджидать их товарищи, поэтому, оказавшись в незнакомом месте, можно было легко угодить в ловушку. Зачем подвергать себя риску, если беглецы были обречены и рано или поздно все равно оказались бы в их руках? Не могли же они весь день увертываться и защищаться щитами от пущенных им в ноги стрел? А приди им на помощь товарищи или изменись по каким-либо причинам обстоятельства в их пользу, преследуемых можно было в мгновение ока засыпать стрелами, метя им уже не в ноги. Да и меткость Микулы, чьи стрелы редко не попадали в цель, не способствовала желанию стражников переходить к решительным действиям.
— Микула, задержи их на месте хоть немного! — крикнул Сарыч, скрываясь за густым кустом, растущим рядом с отвесно уходившим вверх каменистым склоном оврага.
Присев на колено за соседним кустом, сотник со всей возможной быстротой принялся стрелять в приближающихся стражников, заставив их больше прятаться за кустами и камнями, чем заниматься преследованием.
— Ко мне! Скорей! — донесся до Микулы голос Сарыча. Повернувшись, Микула увидел, что Сарыча за кустом нет, зато в склоне зияла квадратная черная дыра, из которой и раздался голос казака. Рядом с дырой лежал большой плоский камень, который прежде закрывал вход в подземелье. Двумя огромными прыжками Микула достиг лаза, быстро юркнул в него и остановился, попав из яркого солнечного дня в непроглядную черноту ночи. Но Сарыч откуда-то из темноты схватил его за руку, увлек за собой.
— Бежим! — крикнул он. — Сейчас у входа будут стражники, и нам может не поздоровиться от их стрел! Теперь они будут стрелять уже по-настоящему!
Не видя ничего перед собой, спотыкаясь на неровном полу, втянув голову в плечи, чтобы не удариться о потолок, Микула бежал за Сарычем. Они успели отбежать от входа в подземелье всего на полусотню шагов, как сбоку просвистела первая стрела.
— Ложись! — скомандовал Сарыч, бросаясь на пол подземного хода. — И прикройся щитом! Вытяни руку влево и нащупай стену! Ползи вдоль нее за мной! Скоро поворот, и стрелы не будут нам страшны!
