— Он не объяснил мне ничего. Больше того, уплыл, не предупредив меня, не передав ничего сторожившему мою панатку рабу. Может, у него были какие-то срочные серьезные причины?

— Я тоже думаю, что у него имелись эти причины, — недобро усмехнулся Бразд. — Кстати, я слышал, что Исаак ждал вчера вечером в гости ярла Эрика и собирался угостить его грибами. Ты ничего не знаешь об этом?

— Тоже слышал. Даже видел повара Исаака и двух его рабов, отправившихся в лес за грибами.

— Твои рабы с ними не ходили?

— Зачем? У меня их слишком мало, чтобы я мог позволить им гулять по лесу. К тому же я не люблю грибов.

— Я хотел бы взглянуть на всех твоих людей. Вели им всем немедля явиться сюда.

— Хорошо, достославный воевода. Меня ты уже видишь, а рабы будут перед тобой через минуту.

Когда все рабы выстроились в ряд у борта лодки и мимо их шеренги медленно двинулся дружинник с перевязанной головой, Хозрой затаил дыхание. Он сразу догадался, зачем; Бразду потребовались его люди и почему прибывший с ним дружинник так внимательно всматривается в лицо каждого из них. По-видимому, это был один из тех русов, что встречали мнимых грибников, и с его помощью Бразд хотел удостовериться, действительно ли то были рабы Исаака, а не Хозроя. Но Хозрой такую проверку предвидел, и сейчас все рабы стояли в цветных шальварах и режущих глаза своей пестротой халатах, с широкими улыбками на лицах, являя собой полную противоположность тем хмурым личностям в одинаковом сером одеянии, которые вчера бродили по лесу. Вполне естественно, что дружинник, завершив осмотр, отрицательно качнул головой и молча возвратился к воеводе.

— Мы слишком много говорили об Исааке, хотя я приплыл совсем по другому делу, — сказал Бразд. — Нам удалось вынести с поля сражения всех своих раненых и часть убитых, однако много погибших осталось в руках хазар. Прежде всего я имею в виду воинов, отступавших с ярлом Олафом и сложивших головы с ним. Зато у нас несколько десятков пленных, среди коих три сотника и даже один тысяцкий ал-арсиев. Великий князь Игорь велит тебе отправиться к соплеменникам и передать, что мы готовы обменять их пленников на своих убитых. Ежели они не согласятся и души наших павших воинов не вознесутся на Небо в пламени погребального огня, нам придется смыть сей позор кровью пленников.

В награду за ведение переговоров ты получишь щедрый дар, который будет удвоен, если ты уговоришь хазар на предложенный великим князем обмен.

— Воля великого князя Игоря для меня закон, — торжественно, с дрожью в голосе произнес Хозрой. — Я отправляюсь к хазарам сейчас же и приложу все силы, чтобы оправдать доверие великого князя.

— Чем быстрее справишься с делом, тем скорее получишь награду и поплывешь домой. Сразу после погребального костра мы продолжим путь, но теперь уже без попутчиков.

— Великая княгиня, как и все твои подданные, я искренне скорблю о постигшей воинство твоего мужа неудаче, — соболезнующим тоном сказал Григорий, едва Ольга обменялась с ним приветствием. — Но, судя по твоему виду и голосу, ты не нуждаешься в чьей бы то ни было скорби, в том числе и моей. Не так ли?

— Так, — отрезала Ольга. — Если я позволю себе скорбеть сегодня о судьбе мужа и его войска, как знать, не прибавится ли завтра к этой скорби и скорбь обо мне? Хотя, может быть, обо мне и скорбеть будет некому, — криво усмехнулась она. — Дабы сего не случилось, я должна не предаваться скорби, а действовать, а для этого мне нужен твой совет. Совет друга и единомышленника, коих у меня ничтожно мало.

— О чем хочешь советоваться со мной?

— Сегодня о поражении русского войска на Итиль-реке узнал Киев, завтра-послезавтра это станет известно Свенель-ду. Что мне лучше предпринять: ждать его нападения или нанести удар первой, покуда он не успел собрать вокруг себя других врагов и недоброжелателей?

— Тебе не следует делать ни того, ни другого, — прозвучал ответ. — Начав борьбу со Свенельдом первой, ты станешь в глазах русичей зачинщицей междоусобицы, чем оттолкнешь от себя возможных союзников и вызовешь сочувствие к Свенельду. А от сочувствия до любви один шаг. Нет, пусть зачинщиком внутренней свары станет Свенельд, тогда сочувствие народа будет на твоей стороне, а поведение Свенельда вызовет праведный гнев: когда твой муж и его воины льют кровь и умирают на чужбине, воевода-предатель, к тому же пришлый варяг, покусился на стол великих князей киевских. Тогда тот, кто недолюбливал тебя как великую княгиню или завидовал как женщине, станет твоим союзником. Согласна со мной?

— Пожалуй, ты прав, — после некоторого раздумья сказала Ольга. — Но очень часто одерживает верх тот, кто наносит первый удар. И терпит поражение тот, кто, заботясь о сочувствии народа, не использует в полной мере своих преимуществ, в том числе право силой пресечь возможный мятеж. Сказанному мной есть много примеров в твоих священных книгах.

— Поэтому я и не советую тебе ни самой нападать на Свенельда, ни ждать его удара. Ты должна победить воеводу без боя, внушив ему мысль, что его выступление против тебя обречено на неуспех и ему ради собственного блага лучше не затевать борьбы за великокняжескую власть. Ты должна победить врага умом, а не силой. Разве нет тому примеров в прочитанных тобой книгах?

— Есть, — согласилась Ольга. — Но то, о чем я читала в книгах и слышала от тебя, происходило в других странах, с чужими народами и племенами, в иных, нежели мои, условиях. Что может сделать любой, даже самый изощренный ум, когда через два-три дня Свенельд двинет на Киев тысячи своих воинов, а в самом граде затаились мои враги?

— Подобный ум может сделать так, что Свенельду попросту некого будет вести на Киев. О власти великого князя Руси мечтает он, а не его воины. Да, у воеводы есть друзья, побратимы, верные гирдманы, которые тоже многое приобретут, стань Свенельд великим князем. Но что изменится в жизни и положении простых дружинников, зовись их великий князь вместо Игоря Свенельдом? А ведь именно им лить кровь в борьбе с тобой. Поэтому каждый из них, прежде чем преступить клятву, принесенную на верность Руси и ее великому князю Игорю, крепко призадумается, во имя чего Свенельд зовет его в поход на Киев. И не все, далеко не все пожелают стать клятвопреступниками и обнажить меч супротив приютившей их Руси и своих вчерашних братьев по оружию, вставших на защиту законной великой княгини. Ведь в дружине Свенельда сегодня совсем не те викинги, что некогда явились с князем Олегом, для теперешних киевских викингов Русь уже не чужая страна, а вторая родина.

— Знаю и понимаю все это. Даже не раз думала, как можно было бы лишить Свенельда части его воинов, оставив с ним лишь ближайших приспешников. Следовало бы расколоть его дружину на полурусов-полуварягов, чьи отцы взяли в жены славянок, на викингов, прижившихся на Руси и не помышляющих об уходе из нее, и тех пришлых любителей громкой славы и богатой добычи, коим все равно, с кем и за что сражаться. И если последние легко польстились бы на Щедрые посулы Свенельда, то первые не преминули бы задать себе вопросы. Зачем нужна Руси междоусобица и для чего идти с оружием брат на брата, ежели после поражения князя Игоря на Итиль-реке на ослабевшую Русь в любой миг могут нагрянуть недруги? Но, чтобы расколоть дружину Свенельда, внести сумятицу в головы его воинов, надобно оказаться среди них, говорить по душам с гирдманами, а они слушать будут не каждого. Где взять мне верных людей, которые могли бы заставить воинов Свенельда слушать себя и верить их словам, чей ум и влияние на викингов смогли бы удержать часть ладейной дружины от поддержки мятежного воеводы? У меня нет таких людей, а если бы и были, Све-нельд никогда не допустил бы их к своим воинам. Разве позволил бы он пребывать рядом с собой и вести беседы с гирдманами, например, воеводе Ярополку или сотнику Рогдаю, в верности коих себе я нисколько не сомневаюсь?

— Ни Ярополку с Рогдаем, ни другим твоим доверенным людям Свенельд не позволит появиться в ладейной дружине, поскольку их присутствие опасно для его планов. Но почувствует ли он угрозу, если к его викингам приплывем я и верховный жрец Перуна? Среди викингов немало христиан, еще больше внуков Перуна, и даже почитатели старых свионских богов признают над собой власть верховного жреца Перуна. Я — твой единомышленник, верховный жрец в последнее время благоволит к тебе и вряд ли желает видеть владыкой Руси викинга, сына чужих богов. Свенельд не может запретить мне беседовать с паствой, тем паче он не посмеет препятствовать встречам верховного жреца с язычниками. И тогда посмотрим, сколько воинов послушают его, раздувающего на Руси пожар вражды и братоубийственной смуты, и сколько нас, зовущих к сплочению и защите родной земли в тяжкую годину. Даже если нам удастся оторвать от Свенельда половину викингов, он перестанет быть для тебя опасным.