Но любовь натуру Марвина Мэйси обратила вспять. Два года любил он мисс Амелию, но чувств своих не выказывал. Стоит, бывало, у самых дверей, картуз в руках мнет, глаза робкие, тоскливые и дымчато-серые. Совершенно исправился. К брату и приемной матери стал хорошо относиться, заработок откладывал, научился деньги не транжирить. Больше того — к Господу потянулся. Не валялся больше все воскресенье сплошняком на полу веранды, песен не горланил, да на гитаре не бренчал; начал к службе ходить и на всех религиозных собраниях присутствовать. Научился приличным манерам: вставать, например, и свой стул даме предлагать, перестал божиться и драться, а также святые имена всуе поминать. И вот два года себя он так преобразовывал и улучшал натуру свою всячески. А как два года истекли, пришел однажды вечером к мисс Амелии с охапкой болотных цветов, мешочком свиных рубцов и серебряным колечком. В тот вечер Марвин Мэйси и объявил о своей любви.
И мисс Амелия за него вышла. Потом все недоумевали, зачем. Некоторые утверждали, что ей просто свадебных подарков себе хотелось. Другие полагали, что ей двоюродная бабка из Чихо все мозги засуричила, а бабка эта кошмарной старухой была. Как бы там ни было, прошла она размашистым шагом по церковному проходу в свадебном платье матушки-покойницы из желтого атласа, которое дюймов на двенадцать ей коротко было. Стоял зимний день, чистое солнце сияло в рубиновые стеклышки церковных окон, и пару перед алтарем заливало странное зарево. Пока зачитывали свидетельство о браке, мисс Амелия странное движение все время повторяла — потирала сбоку правой ладонью свое атласное свадебное платье. Все искала в робе карман и, не нащупав, менялась в лице — никак не терпелось ей, скучно и досадно было. Наконец, когда все слова дочитали и молитву сказали, мисс Амелия скорым шагом вышла из церкви, даже мужа не взяв за руку, и пошла по меньшей мере на два шага впереди.
От церкви до лавки — рукой подать, поэтому жених и невеста домой отправились пешком. Говорят, по дороге мисс Амелия заговорила о какой-то сделке, что она заключила с неким фермером насчет воза щепы. К жениху своему, на самом деле, она относилась точно так же, как к любому покупателю, что зашел бы к ней в лавку купить пинту выпивки. Но все пока шло довольно пристойно: городок был доволен, поскольку люди видели, что эта любовь совершила с Марвином Мэйси, и надеялись, что невесту его она тоже исправит. По крайней мере, они рассчитывали, что замужество умерит норов мисс Амелии, напустит на нее семейного жирка и, в конце концов, превратит в женщину предсказуемую.
Они ошибались. Мальчишки, подглядывавшие в ту ночь ей в окна, рассказали, что там происходило в действительности. Невеста с женихом превосходно отужинали тем, что приготовил Джефф, старый негр, кухаривший для мисс Амелии. Невеста себе добавки от каждого блюда накладывала, а жених к еде вообще едва притронулся. Затем невеста занялась своими обычными делами — читала газету, заканчивала опись припасов в лавке и так далее. Жених тем временем валандался в дверях с безвольной, глупой и блаженной физиономией. Его не замечали. В одиннадцать невеста взяла лампу и направилась наверх. Жених последовал за ней по пятам. Пока все шло достаточно прилично, но дальше случилось нечто вовсе уж нечестивое.
Через полчаса мисс Амелия прогромыхала вниз по лестнице в одних бриджах и защитной куртке. Лицо у нее потемнело аж до черноты. Шваркнула она кухонной дверью, да еще и пнула в придачу. Потом только в руки себя взяла. Огонь расшевелила, села и закинула ноги на печку. Почитала «Альманах фермера», кофе выпила, да покурила трубку отцовскую. Лицо у нее было жесткое, суровое, но краска с него схлынула, и цвета оно стало обычного. Иногда мисс Амелия от «Альманаха» отрывалась и переписывала оттуда что-то на бумажку. А к заре ушла к себе в контору и сняла там чехол с пишущей машинки — она ее совсем недавно приобрела и только училась, как с нею управляться. Так и просидела всю свою первую брачную ночь. А как день забрезжил, вышла на двор, точно и не было ничего, и плотничать принялась — клетку для кроликов строить, что неделю назад начала с намерением где-нибудь продать.
Жених же поистине в жалкий переплет попадает, коли возлюбленную невесту свою с собой в постель уложить не может, да еще и весь город об этом прознает. Марвин Мэйси спустился в тот день все в том же свадебном костюме и с больным лицом. Бог знает, как провел он эту ночь. Поотирался по двору, посматривая на мисс Амелию, но близко не подходил. А к полудню мысль ему в голову пришла, и направился он в сторону Сосайэти-Сити. Вернулся с подарками — колечко с опалом, куколка из розовой эмали вроде тех, что в моде тогда были, серебряный браслетик с двумя сердечками, да коробка сладостей, стоившая два с половиной доллара. Мисс Амелия осмотрела подарки эти изящные и коробку сладостей открыла, ибо проголодалась. А над остальными поразмыслила проницательно, да и выложила на прилавок — на продажу. Ночь провели они в той же манере, что и прежде, — только мисс Амелия снесла вниз свою перину и устроилась у печки. Спала она очень хорошо.
Три дня все так и продолжалось. Мисс Амелия — по хозяйству, как водится. Прознала, что в десяти милях по дороге мост собираются строить, и сильно этим делом заинтересовалась. Марвин Мэйси по-прежнему ходил за ней по участку хвостиком, но по лицу его можно было сказать, как он мучается. А на четвертый день сотворил вещь очень бесхитростную: съездил в Чихо и вернулся оттуда со стряпчим. И прямо в конторе мисс Амелии отписал ей все свое имущество — десять акров лесных площадей, купленных на все его сбережения. Прочла она эту бумагу строго, чтобы все без обмана, а потом рассудительно в ящик конторки заперла. Марвин Мэйси же в тот день взял кварту виски и отправился с нею один на болота, еще и солнце не успело закатиться. А к вечеру вернулся пьяный, подошел к мисс Амелии — глаза нараспашку, слезой прошитые — и положил ей руку на плечо. Видать, сказать что-то хотел, да не успел и рта открыть. Развернулась она, двинула ему кулаком прямо в лицо так, что он к стене отлетел, и зуб передний ему сломала.
Все остальное дело можно и вкратце помянуть. После этого первого удара мутузила его мисс Амелия, как только он под руку подворачивался пьяный. А в конце концов и вовсе с участка согнала, и вынужден он был мучиться прилюдно. Днем ошивался вокруг ее собственности, а иногда со взглядом полоумным на осунувшемся лице приносил ружье свое и садился его чистить, поглядывая пристально на мисс Амелию. Если и боялась она, то виду не показывала, но лицом суровела и наземь сплевывала часто. Последнюю глупость совершил он, когда влез в окно ее лавки однажды ночью и уселся там в темноте — безо всякой особенной цели вообще, — пока она утром по лестнице не спустилась. За такое мисс Амелия отправилась немедленно в суд в Чихо, понадеявшись, что запрут его в исправительный дом за нарушение владения. Марвин Мэйси же в тот день убрался прочь из города, и никто не видел, ни как он ушел, ни куда именно. Перед этим подсунул под дверь мисс Амелии длинное чудно́е письмо, отчасти карандашом писанное, отчасти — чернилами. Безумное любовное письмо то было — но и угрозы в нем тоже читались, и клялся он, что за всю свою жизнь с нею посчитается. Длилось его семейное счастье десять дней. А весь городишко ощутил то особое удовлетворение, какое наступает, когда видишь, как с человеком кончают особенно скандальным и кошмарным образом.
У мисс Амелии осталось все, чем когда-либо владел Марвин Мэйси, — лесной участок, часы позолоченные, все имущество его до последнего. Да только казалось, невелика ему цена: по весне она порезала его балахон клановский — табачные кустики накрывать. Вот и получилось у него только ее еще больше озолотить, да всю любовь свою ей отдать. Но странное дело — никогда не поминала она его без жуткой и злобной горечи. И по имени никогда не звала, а лишь презрительно отзывалась: «тот наладчик, за которым я была замужем».
И позднее, когда кошмарные слухи о Марвине Мэйси до городка долетели, мисс Амелия была очень довольна. Ибо подлинная натура Марвина Мэйси наконец явилась всем на обозрение, чуть только избавился он от своей любви. Стал злоумышленником, и портреты его с именем во всех газетах штата пропечатали: ограбил три заправочные станции и совершил вооруженный налет на магазин в Сосайэти-Сити с обрезом. Подозревали его и в убийстве Раскосого Сэма — знаменитого в своем роде бандита. И все эти преступления люди связывали с именем Марвина Мэйси, так что злоумышление его известно стало по многим округам. И попался он, наконец, в руки закона, пьяный, на полу хижины для туристов, с гитарой под боком, и в правом ботинке у него было пятьдесят семь долларов. Судили его, приговор вынесли и отправили срок отбывать в исправительный дом под Атлантой. Мисс Амелию это глубоко удовлетворило.
