Вскоре, однако, дорога пошла круто вверх, удаляясь от ручья. Пропасть, дно которой тонуло в бездне, была на расстоянии одного шага. Машина ревела и дрожала: двигатель работал на полных оборотах. Она продвигалась так медленно, что Матеяну вышел из нее и пошел рядом, держась за борт рукой. Волны дождя хлестали по танкам, машинам и орудиям. От свежевымытого леса шел сильный запах хвои и смолы.
Напротив домика лесника Матеяну остановил машину и подождал, пока все танки проследовали мимо него и скрылись в ельнике. Здесь склон был еще круче, но саперы успели проложить дорогу, тем более что лес уже не мешал им. Над хребтом небо прояснилось. Темнота вслед за дождем уползала к подножию гор. Ночь начинала редеть. Низкие башни танков с силуэтами танкистов, высунувшихся из люков, плыли над низким ельником. Почувствовав некоторую свободу, танки неудержимо неслись вперед. Но у опушки леса, который отделял их от вершины, они остановились. Гора здесь будто вздулась, сбросив со своих плеч лес на каменистые скаты. Сквозь дождь Матеяну услышал несколько сильных, приглушенных землей и лесом взрывов. Это, конечно, саперы взрывали скалистый порог, стоявший на их пути. Они проделали проход, заполненный обломками камней, пересекавший гору поперек и терявшийся в лесу. Автомашины и орудия были подняты наверх почти на плечах горных стрелков. С танками дело обстояло сложнее. Очень крутой уклон последних пятидесяти — шестидесяти метров не позволил им выбраться наверх. Передний танк, двинувшийся по проделанному проходу, быстро соскользнул назад, скрежеща гусеницами по камню и гравию. Теперь его двигатель ритмично и ровно тарахтел у подножия каменистого косогора. Танкисты из первых танков вылезли из машин и молча, расстроенные, осматривали дорогу. Было видно, что они не осмеливаются сделать новую попытку.
Матеяну попросил фонарь и поднялся по дороге вместе с офицерами. Он приказал командиру саперной роты убрать в некоторых местах выступы скалы, но дорога оставалась такой же крутой, и он не имел права требовать от танкистов сделать еще одну попытку. Но сам он мог попробовать.
— Когда переправим в лес первый танк, станет легче, — объяснил он Михуляку и Олтяну. — Остальные мы по очереди прицепим…
И несмотря на возражения двух командиров батальонов, Матеяну поднялся в первый танк, в котором остался один только водитель. Танк снова пополз вверх по проходу. Уклон действительно был крут, но и у стального колосса был мощный двигатель, силу которого нужно было умело использовать…
— Следует подниматься не на большой скорости, — объяснил он сидевшему рядом водителю, — двигайся медленно, но при полных оборотах двигателя!
Танк вновь оседлал почти вертикальный подъем. Двигатель работал равномерно, но сдержанно, а гусеницы сантиметр за сантиметром подминали под себя битый камень. Секунда, другая — и танк словно повис на отвесной стене, готовый рухнуть назад. Он глухо гудел и дрожал, но, подчиняясь человеческой воле, поднимался выше. В следующее мгновение у танкистов, растянувшихся по краю дороги, перехватило дыхание: танк стонал, сотрясаясь, гусеницы его проворачивались на месте, высекая искры из камня. Еще пять-шесть метров, и противодействие горы будет преодолено. Однако гусеницы вертелись вхолостую, и танк медленно пополз назад. Он вскарабкался довольно высоко и потому мог, не удержавшись внизу, соскользнуть в пропасть. Матеяну знал это и последним отчаянным усилием нажал на педаль. Он мог удержаться на уклоне еще какие-то мгновения, но этого было достаточно, чтобы Олтян и Михуляк вскочили в следующие танки, которые на полных оборотах двигателей сразу же поползли вверх. Раздался сухой лязг железа, и танки застыли, будто подвешенные в воздухе. Матеяну, конечно, не мог знать, что произошло, но он почувствовал, как двигатель снова обрел упрямство, а гусеницы опять вцепились в стену. Танк с ревом пополз вверх. Он карабкался шаг за шагом, пока не вышел на ровную дорогу, и рванулся к лесу. И только остановившись и увидев два других танка, застывших в проходе, Матеяну понял, что случилось. Он приказал танкистам быстро размотать трос первого танка, и они по очереди перетащили все танки в лес.
Когда добрались до хребта, по другую сторону леса, начало светать. Покрытые лесами горы уже одиноко выступали на горизонте. Колонна машин перевалила прямо через пологую оголенную вершину. Потом снова начались склоны, покрытые лесом, за которым едва угадывалась узкая и извилистая долина, удерживаемая гитлеровцами, засевшими в ущелье. Там, еще скрытое темнотой, было село Лунка, куда должны были добраться горные стрелки, чтобы присоединиться к советской дивизии. Справа, на изгибе долины, как раз в тылу ущелья, из всех вершин выделялась одна, с отметкой 1322, прямая, до самого верха покрытая лесом. Туда должны были выйти танки, чтобы как с неба свалиться на немцев в ущелье. Весь маневр необходимо было совершить еще в темноте, пока дневной свет не залил вершины и долину.
Матеяну остался на склоне, где колонна делилась надвое. Он совсем не подумал о том, что этот момент, когда их легко могли обнаружить немцы, будет самым важным и тяжелым. Его охватило беспокойство. Здесь, в горах, воздух быстро пронизывают серебряные лучи зарождающегося дня. И как раз в этот момент ему показалось, что он слышит приглушенный рокот самолетов. Да, и о немецкой авиации он тоже не подумал, и данный момент показался ему роковым. Когда к месту, где он стоял, подъехал последний танк, Матеяну подал ему сигнал остановиться и поднялся на башню. Перед ним прямо в направлении леса на вершине тянулась длинная цепочка танков. Им оставалось пройти еще несколько километров по открытому месту, по голым скалам и пастбищам. Нельзя было больше терять ни минуты; Матеяну потребовал дать ему микрофон рации и приказал всем экипажам покинуть колонну и на максимальной скорости устремиться к лесу. Танки быстро заполнили склон, как разбредшееся стадо. И в следующие несколько секунд они почти одновременно исчезли под пологом леса.
Потом Матеяну снова вышел на склон, чтобы рассредоточить и колонну автомашин. Времени на это ему уже не хватило: преследовавшая его, как наваждение, мысль о самолетах подтвердилась. На блеклом горизонте гор появилось несколько выстроившихся в линию черных точек. Быстро приблизившись, точки, как хищные птицы, свернули к склону горы, перерезанному наискось караваном машин. И саперы, и горные стрелки рассеялись, но грузовики и орудия остались на виду, и первые бомбы разорвались среди них, взметнув вверх языки пламени и осколки камней… Матеяну знал, что самолеты вернутся, может, еще не один раз, пока колонна машин и орудий вступит в долину, но он уже не боялся. Железный кулак танков был укрыт лесом и остался, таким образом, необнаруженным. Немцы даже не подозревали о его приближении.
Маневр отряда, столь же легкий, как и захватывающий, было нелегко осуществить. Матеяну мог подвести танки на расстояние не более трех-четырех километров от дороги к долине, иначе они были бы замечены гитлеровцами. Там, замаскированные ветками деревьев, они заняли круговую оборону. Танкисты вышли из машин и приготовились отразить возможные атаки противника. Потом Матеяну побежал к колонне саперов, горных стрелков и артиллеристов, развернувшейся в сторону села. Склон там был еще более крутым, с небольшими, но многочисленными размытыми водой обрывами, руслами, заполненными щебнем, который при малейшем движении начинал ползти в долину. Узкая, как тропинка, дорога во многих местах была завалена рухнувшими деревьями. Автомашины и орудия солдатам приходилось опускать на руках. Солдаты уже не обращали внимания на атаки гитлеровских самолетов, которые до обеда, не переставая, штурмовали колонну. Несколько мотоциклов и четыре автомашины дымились на спуске, отмечая путь колонны. Только к вечеру она добралась до расположения советских войск.
Но еще труднее, чем сам марш, была предстоящая решительная атака с тыла против гитлеровцев, укрепившихся в ущелье. С помощью Лейтмана Матеяну довольно быстро отыскал командира советской дивизии, зажатой гитлеровцами в долине и понесшей значительные потери. Командир дивизии находился на наблюдательном пункте за селом, в нескольких сотнях метров от переднего края. Окопы русских тянулись, как разомкнутое ожерелье, поперек дороги и долины. Противотанковые орудия были выдвинуты далеко вперед, непосредственно в боевые порядки стрелковых подразделений. Командир дивизии был примерно такого же возраста, что и Матеяну, но белокурый, со светло-голубыми глазами. Добродушный, несколько медлительный, он производил впечатление человека, побывавшего и в более тяжелых переплетах и поэтому спокойно относящегося к создавшейся ситуации. Увидев направлявшегося к нему по окопу Матеяну, он оживился и обрадовался. Его радость напоминала радость ребенка, который дождался, что его желание выполнено, хотя он на это уже не надеялся.
