В классе заметались. Куда деть печатки? Они у всех, даже у девочек. Спрятать?.. Найдут… Порвать?.. Опять найдут…
— Ребята! — выручил Костик. — Я знаю! Один разведчик… Когда учительница с завучем вошли в класс, все вскочили. На приветствие ответили странным придушенным мычанием. Завуч удивленно посмотрела на них. Все жевали…
— Что вы делаете?! — в тревоге вскрикнула она.
Испуганные глаза второклассников стали совсем круглыми. Они еще быстрее задвигали челюстями и, давясь, стали что-то глотать.
С непривычки съесть даже маленький листок бумаги с противным вкусом чернил очень трудно.
Пойманных и улученных «фантомасов» поодиночке и группами вели к директору. На столе Алевтины Васильевны горой громоздились улики: печатки бумажные и вырезанные на больших резинках. Рисунки и надписи. Деревянные кинжалы и пистолеты. Целая куча старых капроновых чулок, которые «фантомасы» надевали на голову, чтобы не быть узнанными…
Зиновий, Сережка, Стасик и Ваня под конвоем Елизаветы Серафимовны попали в кабинет директора в числе последних.
Уставшая, охрипшая от целого дня разговоров, Алевтина Васильевна, узнав, что у них отобраны печатки, только махнула рукой:
— А-а, ну вас! Идите и закрашивайте свои художества.
— Спасибо, Алевтина Васильевна! — крикнули ребята хором и мигом вылетели из кабинета. Получив у завхоза кисти, они заняли свое место в длинной шеренге «фантомасов» и принялись старательно красить лимонно-желтую стену.
Шагнув с экрана западного боевика, фантомасомания стала эпидемией. И тут уж было не до шуток. Неуправляемая никем уличная братия в погоне за острыми ощущениями по вечерам надевала полумаски, натягивала на головы капроновые чулки и, угрожая деревянными пистолетами, рыскала по темным улицам.
Уже поговаривали, что где-то «фантомасы» очистили кассу магазина, где-то отняли у девушки часы, а какую-то женщину так перепугали, что ее отправили в больницу.
В дело срочно включились милиция и бригадмильцы.
ПОЕЗДКА ОТМЕНЯЕТСЯ
Алевтину Васильевну все больше беспокоила судьба Сазона. С тех пора как он бросил школу, прошло полгода. Все лето не был в городе. Где был? Что делал? А недавно Сазона видели в компании взрослых пьяных парней. От встреч с директором он уклонялся всячески. С большим трудом Алевтине Васильевне удалось вызвать его в школу.
— Ну чего вы меня звали? — грубо спросил Сазон, появляясь в дверях директорского кабинета.
— А где твое «здравствуйте»? — напомнила директор.
— Ну, здравствуйте, — неохотно повторил Сазон.
— Да ты садись. Разговор у нас длинный будет.
— Некогда мне рассиживаться, — буркнул он, но все же сел. И тотчас пожалел — мягкое сиденье опустилось, и он сразу будто стал маленьким, Над столом торчала одна голова. Сазон упрямо нагнул ее — приготовился к отпору.
Алевтина Васильевна сразу отметила этот жест. Сазон был похож на козленка, который хочет боднуть. Она невольно улыбнулась, но тотчас согнала улыбку с лица и сказала:
— Гриша. Надо вернуться в школу.
— Не хочу я учиться!
— А чего же ты хочешь?
— Шофером хочу!
— Ну, милый, — развела руками Алевтина Васильевна, — мало ли что. Во-первых, тебе нет восемнадцати лет, и, во-вторых, нужно хоть восемь классов за спиной иметь.
— Подумаешь! Я уже сам могу водить машину.
— Ой ли?! Да никто тебе машину не доверит!
— А вот Алик доверил!
— А кто этот Алик? Познакомь меня с ним.
Сазон съежился. Понял, что болтнул лишнее: «Нужно смываться».
— Ты чего испугался, Гриша? — видя изменившееся вдруг лица Сазона, спросила Алевтина Васильевна.
Сазон вскочил и начал грубить: старый испытанный способ. Директор рассердится и выгонит его из кабинета.
— Ничего я не боюсь! И учиться не буду! Чего вы ко мне пристали? Я не ваш ученик!.. Я человек вольный!
— Гриша, Гриша… — Алевтина Васильевна покачала головой.
— Чего вы смотрите так?.. Это не ваше дело! — крикнул он, направляясь к двери.
— Стой, вольный человек! — в ее голосе было что-то такое, что Сазон остановился. — Ты же не глупый. Понять должен. Ну пусть я не буду вызывать. Значит, вызовут другие…
— Кто?! — перебил Сазон. — Чего вы меня пугаете?!
— Я никем не пугаю, Васильченко, — грустно сказала она. — Я объясняю: хочешь ты или не хочешь, мы не дадим тебе скатиться на скользкий путь. Не справится школа, значит, за тебя возьмутся другие. У государства много сил и средств. Все равно ты будешь человеком. Настоящим. Советским!
— А я кто? Кто?! — орал Сазон, держась за ручку двери. — Вы — человек, да? А я кто?
— Сбавь тон, Васильченко! — вставая, сказала директор. — Ты хочешь знать, кто ты? Изволь. Пока что ты упрямый, как сто ослов, упрямый мальчишка, который все делает себе во вред…
— Чего вы меня жалеете?! Я сам все знаю! Я… — и, не найдя подходящих слов, Сазон выбежал из кабинета.
Расстроенная разговором, Алевтина Васильевна долго сидела одна. Потом вызвала классного руководителя шестого «б».
— Прошу вас, Елизавета Серафимовна, сходить к Васильченко домой. Поговорите с Марией Тихоновной о Грише… И пригласите ее на шестнадцатое октября ко мне. В любое время.
— Но Васильченко давно не мой ученик! Странно…
— Да, странно! — резко сказала директор. — Странно, что вы его сбросили со счета. Поймите же: если от него откажетесь вы, он найдет себе других «учителей». Вернее, они сами его найдут. И куда они заведут парня? Это дело нашей совести…
Предсказание Алевтины Васильевны начало сбываться гораздо быстрее, чем она сама предполагала. В середине недели к Сазону домой пришел участковый. Лейтенант милиции просидел, разговаривая с теткой, около двух часов.
— Ну что ж, Мария Тихоновна, пойду. Видно, вашего племянника мальчишки предупредили, — усмехнулся участковый, вставая. — Скажите ему, пусть сам ко мне придет. Для него будет лучше.
— Скажу. Как не сказать. Да ведь неслух он.
— А не послушается, другие меры примем. Не маленький.
— Что вы! — совсем испугалась тетка. — Неужто в тюрьму? Ох ты, господи!.. Может, он это… что-нибудь взял без спроса, а?.. Так вы не таите… Я уж как-нибудь отработаю…
— Э, нет! Шкодил, вас не спрашивал. Пусть сам и отвечает…
Едва ушел участковый, вбежал перепуганный Сазон:
— Что мент говорил? Чего ему от меня надо?
— Пойди к нему, Гриша. Сам пойди. Ой, плохо будет! — запричитала тетка. — Чует мое сердце.
— Замолчи, ты! Наговорила ему, небось, с три короба?! Что говорила, ну?
— Что ж ты кричишь, Гриша?.. Неужто не совестно… на старую? — прислонившись к комоду, Мария Тихоновна заплакала. — Чем я перед тобой виноватая?.. И на заводе… и дома ночами над корытом спины не разгибаю, чтоб рупь какой лишний заработать. Тебе ведь… А ты меня по-всякому.
— Завела шарманку, — сбавив тон, не глядя на тетку, сказал Сазон. — Про костюм этот ничего ему не говорила?
— Он и сам наперед все знает… Гришенька! Неужто краденый! — всплеснула руками тетка. — Ты ж говорил, мне что…
— Замолчи, ведьма! — неожиданно тонким, визгливым голосом вскрикнул Сазон. — Из зависти наклепали! А мне отвечать, да?! — и заметался по комнате. Сбросил поролоновую куртку. Не расшнуровывая, содрал туфли. Обрывая пуговицы, сдернул нейлоновую рубашку. В одних трусах бегал по комнате — Где штаны? Куда спрятала? Увидел их под носом на гвозде. Сорвал. Разыскал под кроватью свои полуботинки. Поспешно стал одеваться.
— Ты б хоть спасибо сказал, — покачала головой тетка. — Полуботинки, как новые. Два восемьдесят за ремонт отвалила…
— Заткнись! — петушиным голосом крикнул Сазон, поспешно засовывая в мешок свое прежнее роскошное одеяние. — Мент придет, скажи: на Украину, мол, поехал. Поняла?!
— А что ты на Украине забыл? Там своей шпаны хватает!
Сазон подпрыгнул на месте, будто в него выстрелили, крутнулся к выходу и обмер. В дверях стоял участковый.
