Баба Катя, возвращаясь из лавки с полными сумками еды, остановилась на полосатом месте дороги, чтобы посмотреть влево. Оттуда никто не ехал, и баба Катя стала переходить. По законам ПДД, теперь за нею было преимущество, и именно его неоспоримость сделала бабу Катю виктимной.

На середине дороги она не стала смотреть вправо, а как раз справа в этот момент очень быстро ехала красная машина, похожая на пожарную, только гораздо меньше и без лестницы, производства корпорации «Субару», модель «Форестер», 1999 года выпуска, объём двигателя 2,8 л³, полный привод, блокировка, турбонаддув, два аэрбэга, салон «люкс» светло-серый велюр. Все эти детали баба Катя разглядела в последний момент своего существования, прекратившегося ровно через 1/8 секунды после того, как защищенный хромированной дугой бампер «Форестера» устранил с проезжей части препятствие.

Взлетев над дорогой, баба Катя повисла в воздухе вниз головой примерно на уровне разбитого фонаря, удивляясь безнадзорности раскиданных внизу предметов. На дороге лежали ничейные триста граммов ветчины «Рулет куриный», бутылка подсолнечного масла, булка хлеба, восемь огурцов, три рулона туалетной бумаги и две сумки, одна из которых была наполовину пустая, а вторая пустая совсем. Бабу Катю неприятно поразило, что вышедший из красной машины человек, быстро двигаясь кругами и хлопоча, наступал на все эти предметы и портил их. Она хотела было сделать хлопотливому человеку замечание и защитить предметы, но отвлеклась на другое. Баба Катя увидела на проезжей части комок человеческого тела, из которого вытекало красное, пригляделась внимательнее и очумела от ужаса. Раньше она никогда не видела задавленных на дороге людей, и теперь ее затошнило с непривычки. Бабу Катю вырвало прямо под ноги хлопотливому человеку. Часть блевотины попала и на капот красной машины «Субару Форестер».

Человек поднял голову и увидел старуху, которая болталась невысоко в небе прямо над местом ДТП.

— Ну и какого рожна мы тут блюём? — спросил человек раздраженным голосом.

— Бу-у-ээээ-ээээ, — ответила баба Катя и человек едва успел отпрыгнуть, однако несколько мелких фрагментов бабы Катиного ответа угодило ему на ботинки. Человек инстинктивно глянул на свою обувь и распознал на ней кусочки непереваренной капусты.

— Вот же гадство, — сказал человек. Баба Катя промолчала, потому что отвечать ей было уже нечем.

— Сынок, ты б мне помог? — сказала она через какое-то время.

— Тебе теперь можно не помогать, — отозвался человек, с интересом разглядывая то, из-под чего до сих пор сочилось, — кровищи-то в тебе сколько, а!

— Мы все полнокровные, да, — сказала баба Катя, — весь наш род. Это по матери. А которые по отцу, те похлипше были. Вот брат мой, Федька, Царствие ему небесное, в отца пошел, а мы все — в мать. Очень полнокровная была женщина, Царствие ей небесное.

Помолчали.

— Сынок, помоги мне, а? — опять негромко позвала с неба баба Катя.

Человек посмотрел вверх.

— Мать, ты бы платье поправила.

Баба Катя, всё так же висевшая в воздухе вниз головой, обернулась и увидела над собой свои синие старушечьи ляжки, торчащие из розовых панталон. Платье, действительно, сбилось: оказывается, это его подол, надуваемый ветром, то и дело залепливал бабе Катино лицо, мешая ей смотреть на дорогу.

— Как-то вообще-то странно, — заметила баба Катя, одернув платье и придерживая подол.

— Да уж, — отозвался человек.

— Я, сынок, про вот что говорю: платье-то почему вниз тянет?

— Закон всемирного тяготения, — пожал плечами хозяин «Форестера».

— Вот и я про то же, — задумчиво сказала баба Катя, — на платье-то закон действует, а на меня — нет. А платье-то на мне. Я-то в платье.

— Так на тебя как он подействует, — ввязался в разговор проходивший мимо мужчина средних лет, — ты же скончалась. На скончавшихся не действует.

— Вот оно как, — сказала баба Катя.

— Ну да, разумеется.

Остановилась молодая женщина с мальчиком лет пяти.

— Смотри, сынок, бабушку задавило, — она показала мальчику скомканную на дороге старуху, — хочешь, поближе подойдём?

— А вон, вон, мама, смотри, голая бабка в небе! — закричал ребёнок, тыча пальчиком. Баба Катя совсем забыла про подол и стыдливо прихлопнула его руками к ляжкам.

— Она не голая, просто платье у нее задралось вниз.

— А почему?

— Видишь ли, на платье действует закон всемирного тяготения, — объяснила мать.

— А вот у меня тоже раз был случай, — все посмотрели на спортивного молодого человека, ехавшего было мимо, но теперь остановившегося и уже слезавшего с велосипеда, — в горах. Ка-а-ак сошла лавина, так всех камнями и задавило.

— А ты как спасся? — спросили все.

— Да, сынок, ты-то как? — спросила и баба Катя.

— А меня тоже задавило.

— Совсем? — уточнил хозяин «Форестера».

— Мгновенная смерть, — кивнул спортивный юноша.

— Такой молоденький, — опечалилась мать с ребенком.

Опять помолчали.

Подошел милиционер.

— По какому случаю стоим молчим? — спросил он.

— Да вот, молодого человека в горах камнями задавило, — отозвалась сверху баба Катя.

— Вот оно что, — сказал милиционер, глядя на велосипедиста с сочувствием, — ну-ну. Бывает.

— Да-а-а, — протянул мужчина средних лет, — чего только не бывает. Меня вот дружбан на охоте ухлопал, падла. Говорит, думал, кабан.

— Вы не похожи на кабана, — с сомнением оглядела убитого на охоте молодая мать.

— Так и я про что говорю, — охотник достал из кармана пиджака пачку «Союз-Аполлона», — совсем я не похож на кабана.

— А я при родах умерла, — сказала женщина, хотя её никто и не спрашивал, — вот этого вот когда рожала, — с неожиданной злостью она хлопнула ребёнка по затылку и мальчик тихо заскулил.

— Ножками шёл? — поинтересовалась баба Катя, — или попкой?

— Вообще ничем не шёл, дрянь такая, — досадливо сказала женщина, — взял, помер внутри.

Мальчик продолжал хныкать.

— Вот, доставали когда, ножку ему оттяпали, — немного помолчав, мать задрала на сыне штанину шортиков и все увидели на ножке ребенка белый шрам.

— Да, бывает, — сказал милиционер.

— А вас где? В Чечне, наверное? — поинтересовался у милиционера велосипедист.

— Да нет, у меня еще семь лет, слава Богу. Даже семь с половиной, — посчитал милиционер пальцами.

— А потом? — спросило сразу несколько голосов, включая бабкатин.

— А потом на выбор: под поезд попасть или на самолёте разбиться, когда из отпуска возвращаться буду. Не решил еще.

— Под поезд лучше, — рассудительно сказал охотник.

— Почему? — спросили его милиционер и хозяин «Форестера» в один голос.

— Билет дешевле.

— Это да, это да, — согласились с ним остальные. Промолчал лишь хозяин «Форестера».

— А вы-то как? — обратился к нему охотник. После бабы Кати, он был самым любопытным.

— А меня завтра кончат, — весело ответил водитель, — это вообще смех: не за того примут. По ошибке, в общем! Так что поехал я, у меня еще дел куча.

— Да успеешь, чего там, — сказа милиционер, — куда торопиться-то?

— Правда, не спеши, сынок, — баба Катя снова прихлопнула подол, — только разговорились.

— Ну, десять минут еще побуду, — согласился тот.

Поговорили еще десять минут.

Первым уехал велосипедист.

Затем — хозяин «Форестера», аккуратно объехавший то, из чего наконец перестало вытекать. «Бывай, мать!» — помахал он на прощание бабе Кате. «Бывай, сынок! — отозвалась баба Катя, — а я еще немного тут это».

Потом ушел милиционер, перед этим вызвавший по рации подметальную машину.

Дольше всех на месте аварии оставались мать с ребёнком и охотник. Им хотелось посмотреть, как будут подметать бабу Катю. Когда рабочие спецавтохозяйства закончили своё дело, разошлись и они.

Баба Катя еще чуть-чуть повисела в воздухе, затем перевернулась вверх головой, опустилась на землю и стала осматривать придорожный газон, надеясь найти хоть что-нибудь. Но подметальщики прибрали всё. Лишь под самым фонарём бабе Кате повезло наткнуться на случайно уцелевший рулон туалетной бумаги. Она подобрала его и пошла домой.