Стройка настойчиво требовала от науки разработать комплексную методику расчета наиболее употребительных железобетонных конструкций и надежную технологию их изготовления. Технологическую часть задачи профессор Молотилов взял на себя, но подход к комплексной разработке виделся ему лишь в общих чертах, так как математическим аппаратом расчета сам он не владел. Но как человек, преданный строительному делу, Молотилов знал страдания стройки, которые несут ей вынужденные простои, не раз видел замороженные на целые месяцы строительные объекты, на которых рабочие послушно ждут, когда инженер выдаст им наконец расчет злополучной конструкции. Получалось, что замена кирпича железобетонными конструкциями, обещавшая огромный выигрыш во времени, это же время и поедала.

Первым коллективом, который не захотел мириться с такой несправедливостью, стал коллектив строителей знаменитого Новокузнецка. Строители Кузнецкого металлургического завода, где предполагалось смонтировать сотни тысяч рамных железобетонных конструкций, уговорили профессора Молотилова взять у завода подряд на разработку комплексной методики расчета таких конструкций (рамные конструкции — это конструкции каркасов зданий, своеобразный скелет промышленных и гражданских сооружений).

Профессор Молотилов ничего положительного строителям Кузнецка обещать не мог: для выполнения этой работы необходимо было создать большое счетно-конструкторское бюро, которое состояло бы из способных инженеров с остро развитым чувством интуиции, с полным доверием относящихся к своему поиску. А под рукой у Николая Ивановича Молотилова были одни лишь студенты.

Ни инженерного опыта, ни интуиции у Никитина в то время не было и быть не могло. Было одно лишь чувство, что в этом огромном, непосильном задании он, может быть, найдет то, зачем он пришел в Томский технологический институт. Погружаясь в работу, он все больше убеждался, что теория расчета прогрессивных строительных конструкций может быть подчинена строгой математической логике и законам теоретической механики. Профессор Молотилов поддержал его стремление основательно изучить эти разделы естествознания и добился, чтобы Никитина допустили к слушанию лекций на механико-математическом факультете.

Вскоре в профессорском доме Николай Никитин стал своим человеком, он ходил сюда чуть ли не каждый день и покидал его не раньше полуночи. Студенческая жизнь с ее радостями и горестями шла где-то мимо него, а он чертил профили конструкций и считал, чертил и считал. Часто Николай дорабатывался до того, что не мог заснуть. Он долго глядел в высокое окно своей комнаты и мысленно рисовал линии между звездами. Он спокойно относился к своей ноше и даже немного гордился, что на все оставшиеся годы студенческой жизни он обеспечен работой. Ему чуть ли не по дням были расписаны чертежи и бесконечные расчеты самых разнообразных железобетонных свай и балок.

Он рисовал линии между звездами, и ему казалось, что он открывает для себя путь, где искусство «вписывать линии в небо» — так называли архитектуру древние римляне — может быть, когда-нибудь оправдает свое название, реально подняв людей на небесные этажи.

Однажды Николай решил пропустить лекцию по статике строительных сооружений и отправился к Молотилову. Двери дома были открыты, и он свободно прошел в кабинет, отведенный для студентов, чтобы продолжить прерванную с вечера работу.

Как и всегда, по утрам работа со счетной линейкой казалась Никитину не настоящей, потому что работой он привык называть все то, что несет с собой физическую усталость, заставляет экономить силы. Таблицы расчетов вытягивались в длинные полотна, часы шли за часами, и лишь с наступлением темноты он начинал чувствовать легкий, приятный звон в голове. Тогда Николай бросал карандаш и поднимался из-за стола. Дальше толку от работы все равно не будет. По дороге домой его покачивало, но он самодовольно улыбался оттого, что ему удалось подобраться к балке со смещенным центром тяжести и точно рассчитать ее. Практические инженеры, которым он предложит свой упрощенный метод расчета, не сумеют, к сожалению, увидеть, как хитро он использовал методику Софьи Ковалевской, которую она разработала, решая задачу по расчету вращающегося волчка с грузом.

Молотилов предложил поднять ему почасовую оплату на гривенник, но Николай попросил этого не делать:

— Я и без этого больше всех получаю.

— За счет того что пропускаете лекции. Как вы понимаете, я этого поощрять не могу.

— Не беспокойтесь за меня. Экзамены я выдержу.

— Запомните, Николай, раз и навсегда: меня ваши заботы совершенно не интересуют. — Никитин умолк от неожиданности признания. Профессор добавил: — Мне от вас нужна работа… и только! Дальше она будет сложнее. Для работы нужно, чтобы ваши возможности постоянно росли.

— В таком случае вам не стоит вмешиваться в мою жизнь.

Отношения между ними оставались ровными и доверительными.

Никитин начал привыкать к одиночеству, и оно нравилось ему все больше. Он проникся благодарностью к Молотилову за то, что профессор не постеснялся признаться, что он не намерен дарить Никитину ни капли своей души, и этим самым признавал за Николаем право на независимость.

Н. Никитин (стоит третий слева) в группе молодых зодчих. 1929 г.

И все-таки профессор выделял его из коллектива, работающего у него на дому, но выделял своеобразно — подчеркнутой вежливостью и сухостью обращения, которые не мешали ему, однако, ставить перед Никитиным задачи всевозрастающей сложности. Они общались между собой, как двое мужчин с самостоятельными взглядами на людей, на свое дело.

Производственный комплекс, спроектированный группой Н.И. Молотилова

Расчеты сложных, напряженных состояний в конструкциях постепенно приучили Никитина почти физически ощущать возможности железобетона. Со временем он научился предчувствовать, как опора поведет себя под увеличивающейся нагрузкой, где ее критический предел. Он испытывал чувство гордости, когда расчеты подтверждали догадку. Вскоре Никитин добрался до такого уровня понимания конструктивных особенностей железобетонных строительных изделий, где Молотилов уже не мог контролировать его. За плечами накапливался собственный багаж эмпирических знаний. Опыт складывался как бы сам собой, длительные бдения за чертежами и сводными таблицами расчетов формировали в нем строгость мышления, но самое главное — личную ответственность.

В летние каникулы 1928 года Никитин определился рабочим в бригаду арматурщиков новосибирского треста Союзжилстрой. Но лишь неделю вязал он из проволоки арматуру. Едва на стройке вышел затор из-за трещин в опорной свае, как Никитин оказался под рукой. Он на ходу пересчитал опору и безапелляционно указал на ошибку в ее конструктивном решении. Но Николаю никто не поверил. Никитин взялся за конструкцию попроще, но тоже всю покрытую трещинами, произвел новый расчет и предложил отлить ее в бетоне по новой схеме. Вера пришла к нему на следующий день, когда бетон схватился и опытная балка была готова. Ее испытали под нагрузкой, но она не подвела.

Десятник долго мотал головой, отказываясь признать, что задачу, не поддающуюся никаким его усилиям, можно решить за десять минут. Николай объяснил принцип решения и, чтобы десятник не расстраивался, сказал ему, что новому методу расчета его научил сам профессор Молотилов. Десятник предложил поставить Никитина на свое место, которым, будучи самоучкой, немало тяготился, а сам подался в бригадиры.