– И что теперь? Мне молчать?

– Просто слова выбирай получше. Ты свел с заказчиком и дал много необходимой информации. Пока я еще не чувствую себя в метро, как дома. Поэтому напарник мне не помешал бы.

Ненужные сложности в отношениях с Алексеем то и дело давали о себе знать, вот Васька бы уже рассказывал во всех подробностях, стоило ли отдавать кучу патронов. Алексей не расскажет. Но спросить-то можно?

– А все-таки как? Ну, мне ж интересно, может, тоже соберусь… – Глюк кивнул в сторону станции, куда удалились девчонки.

– Познавательно, – ответил напарник. – И поскольку с вопросом про передозировку девиц ты все равно не отвяжешься: просто с непривычки не мог быстро определиться с выбором.

– Будет ли еще работа для Тимофея? – Глюк мечтательно смотрел в потолок, ощупывая сумку с патронами. – Не спеши, Лёха, задержись пока. Ты ж на Бауманскую хочешь добраться, я знаю… – он решил не называть конкретно целей Алексея, потому что кроме «баба» все равно ничего в голову не пришло.

– Я, по-твоему, похож на Пищухина? – приподнятые брови и брезгливо дрогнувшие губы подсказывали отрицательный ответ. – Только… Скажем так: только молодой и влюбленный до полной потери сознания пойдет прямо к девушке без определенных планов и намерений.

– А я понял, тебя вообще кроме этой девушки ничего не интересует! – не считая тех двух вот только что… Но планов Глюк пока не уловил. Понятно, что новый напарник не ищет прямых путей, нужно было внимательно слушать, чтобы понять до конца. Находиться рядом с ним довольно прибыльное дело, может, и еще что-нибудь перепадет. Ведь сам он в своем неудержимом стремлении к цели о прибыли не думает, но кто-то же должен?

– Первое: я хочу вернуть себе свое имя. Как уж это сделать… Придется думать совместно. Потому что, если я только покажусь в поле зрения Елены, она первым же воплем выдаст, что никакого Василия Филиппова на свете больше не существует.

– Теперь понял. А дальше?

– Медицина мне уже не поможет. Просто хотел знать, каким временем я располагаю, сколько еще осталось. И мне нужен официальный повод для визита на Бауманскую. Совершенно законный, без малейшей двусмысленности. Торговля, охрана – что угодно, но я должен оставаться рядом с ней настолько долго, сколько мне необходимо.

Алексей задумался; Глюк ему не мешал, но начал скучать.

– Пойду посмотрю, что там про наше дело слышно.

– Давай, зацени общественный резонанс.

Сам Алексей будто наяву снова видел перед глазами слепящую фару дрезины, вспоминал это краткое и одновременно бесконечное ожидание ответного выстрела Азарова. Так вот он какой, свет в конце туннеля…

– Слушай, такой шум поднялся из-за Утюга! – Глюк довольно улыбался. – Натворил ты дел.

Напарник начал собирать разбросанную одежду, открыл рюкзак, уложил на дно оставшиеся патроны.

– Беги, Глюк. Да побыстрее.

Прозвище вместо уже привычного обращения по имени насторожило.

– А чего мне бежать-то? Да и тебя никто не найдет.

– Мне просто задерживаться тут ни к чему. Про тебя – другой вопрос. Я сам сейчас первым делом посредника убрал бы, чтоб не всплыло имя заказчика. Потому что никому не интересно, кто стрелял… Тут таких стрелков половина станции. А вот откуда заказ пришел – информация поинтереснее. И на ее пути стоишь ты, Вадим. Дошло?

Вторая сумка оказалась на полу рядом с рюкзаком Алексея уже через пару секунд.

– Не суетись! И, Вадим, мне тут нужно… Еще кое-куда.

Алексей не знал слова «надежда». Не знал до сих пор, да и сейчас ощущал лишь слабое ее подобие: открывая дверь, он уже предполагал, что именно услышит. Врач кипятил инструменты в кастрюльке, перекладывая их на дне длинным стальным пинцетом, обернулся на скрип дверных петель, похоже собираясь рявкнуть на чересчур раннего визитера. Но при виде Алексея лицо помрачнело, он только молча покачал головой.

Чудеса случаются лишь с теми, кто их заслуживает, да и то исключительно редко. Для него обратный отсчет включен. Алексей понял, что теперь придется добиваться от каждого шага максимального эффекта. Это фигурально выражаясь… Потому что реально приходилось прилагать немалые усилия, чтобы просто идти: практически бессонная ночь и усталость давали о себе знать. Но ведь повторить подобный подвиг с девушками уже, наверное, не придется. Пора включить в работу и верхнюю половину тела, заставить мозг функционировать на полную мощность. Глюк обнаружился на месте, пока еще живой и готовый стартовать с Китай-города на космической скорости. Неплохо бы ему сейчас вспомнить всё, что он знает о местных лабиринтах, это может пригодиться.

– Лёха, я тут подумал… – он обернулся назад, тут же споткнувшись о шпалу. – А как мы с твоей липовой справкой из Новокосино в Ганзу попадем?

Выговаривать каждый раз «Алексея Аркадьевича» Глюк отказался категорически. Но на Лёху не откликался напарник. Принципиальный, сволочь! Называть его Тимофеем язык не поворачивался, хоть он и подтвердил делом право на это имя… Но оно принадлежало Ваське, поэтому никак не увязывалось с тем, кто его убил. Придумать ему собственное прозвище? Придумать можно, да вот только вслух не произнесешь, тут же в глаз схлопочешь.

– Слышь… Надо что-то с пропуском думать.

– Сколько? – донеслось из-за спины.

– Правильно мыслишь. У тебя после девочек осталось чего?

– Осталось. И ни за что не поверю, что у вас тут не налажены пути прохода на Кольцо. Должны быть свои люди.

– Есть… А то сидеть в бомжатнике на Тургеневской будем вечно.

– Ну, положим, справка у меня есть и даже подлинная. Но вот срок ее действия скоро закончится. Да и Василием быть надоело.

– А кем хочешь?

– Самим собой! – раздраженно буркнул Алексей; этот туннель ему тоже не нравился. – А что мы будем делать на Кольцевой линии?

– Может, все-таки купишь паспорт? Настоящий, только он от покойника.

– Не буду.

– Боишься, в приметы веришь?

– Ни во что я не верю, и если ты забыл – сам-то уже наполовину… Клиент ваших оборотистых ребят с ксивами. Не хочу. Здесь проверки серьезные, а я сторонник только разумного риска.

– Ну-ну… Кстати, рискуем мы сейчас даже больше, чем если бы на станции оставались.

Алексей остановился и достал автомат, от звука взведенного затвора Глюк подскочил и хлопнул его по руке.

– Тише! Тут дыши через раз. И уж точно не стреляй…

– А кто трепался всю дорогу?! – зло прошипел Алексей, все же понизив голос. – Что опять не так?

– На станции могли и не убить… И здесь тоже есть вероятность не сдохнуть. Только если вести себя правильно.

И показывая правильный пример, напарник отошел к стене, чтобы не топать по шпалам, ступал так тихо, как мог. Алексей последовал за ним. Трусоватый Глюк владел не в пример большим количеством информации, чем абсолютно непосвященный подмосковный сталкер.

Туннель на первый взгляд ничем не отличался от других, более или менее опасных: так же тянуло затхлостью, сверху изредка капала вода, и раздавались странные звуки. Эхо искажало слабые потрескивания и шорохи, разнося по трубе туннеля в неузнаваемые звуки. Здесь Алексей везде чувствовал угрозу. Ее нельзя было увидеть и услышать, но она ощущалась постоянно – если, конечно, он опять не поддался своему страху, что рухнет потолок. Однако здесь присутствовало что-то еще, что заставляло хвататься за оружие. Вот только Глюк был прав: убить этот страх никакой пуле не под силу. Разве что пустить эту пулю в голову, чтобы уж точно ничего не бояться.

Обладая развитой интуицией, Алексей поверил ей безоговорочно, а тело сделало все само, повторяя движения впереди идущего напарника, осторожно, не нарушая тишины, двигаясь и оглядываясь. Фонарь не выхватил из темноты ничего подозрительного ни на полу, ни на полукруглом потолке. Что-то было здесь… Сейчас или некоторое время назад? Алексей не боялся ментального воздействия, ему и раньше случалось ощущать, будто разума касается кто-то посторонний, ощупывает его, пытается проникнуть внутрь… Но быстро оставляет в покое, то ли обжегшись о душу в криогенной заморозке, то ли перепугавшись того, что увидел внутри. А может, опасаясь, что ему зададут встречный вопрос: и чего ты тут забыл? Реалист, начисто лишенный чувств и впечатлений, неинтересен даже туннельным мозгоедам.