— Он жив? — не удержался Лэйо.

— Не только жив, — кивнул эмиссар, — но и достиг наконец-то своей цели: встретился с братом. Кэрнахэль Эль-Стаури, как мы уже знаем со слов ЭртАлэйо, погиб. Что произошло с кристаллом-посредником достоверно неизвестно, но остаточные следы на полу зала позволяют предположить, что он не выдержал воздействия Изначальным Пламенем и расплавился. Остальные части артефакта не пострадали. В данный момент они распределены между членами Совета Архмагистров Эртана.

— Так просто?! — фыркнули в зале. — Какая-то смертная походя решила задачу, с которой не справились Великие Князья?

Глава Дома Эрра по своему обыкновению недовольно поджал губы. Великий Князь Га'Эрта остался невозмутим.

— Насколько мне известно, Дом Эрра уже пробовал этот способ, — спокойно заметил эмиссар. — Почему он не сработал тогда и сработал сейчас — этот вопрос требует отдельного исследования. По моей гипотезе, главную роль в уничтожении кристалла сыграл тот факт, что источником Пламени являлся носитель именно той Силы, при помощи которой артефакт был создан. Помыслы девушки мне неведомы, но вряд ли она рассчитывала расплавить кристалл, ей просто повезло.

— «Повезло»! — с горечью передразнил Лэйо. — Она за это везение расплатилась жизнью!

— Не принимай ее смерть так близко к сердцу, Эрт'Алэйо, — мягко произнес Хранитель. — У Юли будет новая жизнь и новый мир. Дорога бесконечна.

* * *

Склонившееся надо мной лицо казалось смутно знакомым. Понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить: этот парень как-то раз заходил к папе по делу. Как же его зовут? Данил, точно.

— Здравствуйте, Данил, — пробормотала я, удивляясь тому, как слабо звучит мой голос. — А что, папы нет дома?

Лицо парня недоуменно вытянулось.

— Юля?

Произнесенное имя потянуло за собой вереницу ассоциаций. Юля — это я. Дубровская Юлия Эдуардовна. Мой отец — Эдуард Гордиенко, широко известный в узких кругах нейрофизиолог. Он взял себе мамину фамилию. Мама… в памяти вспыхнула картинка: мама — такая красивая, такая яркая, такая родная. Я бегу к ней, она подхватывает меня на руки, и мы кружимся, кружимся — взлетает ослепительный вихрь ее волос — и хохочем, как сумасшедшие.

«El'thanika», — говорит мама, прижимая меня к себе. «Моя снежинка.»

Она всегда говорит со мной на этом странном языке, но я ее понимаю.

— Юля? — мужчина склонился еще ниже, с беспокойством вглядываясь в мое лицо. — Что ты помнишь?

— Я помню маму, — сказала я. — Она умерла, когда я была маленькой.

— Ты говорила, что мать умерла во время родов. Ты не можешь ее помнить, — Данил выпрямился, бросил встревоженный взгляд куда-то в сторону.

Он прав, с болью осознала я. Эти яркие, полные жизни картинки — всего лишь детские сны… или — больше, чем сны?

К Данилу подошел мужчина. Его лицо казалось знакомым и чуждым одновременно. Не человек.

— Юлия, как вы себя чувствуете?

— Нормально. Только слабость.

— Голова болит?

— Нет.

— Вы меня помните?

Я медленно покачала головой.

В комнате — я только сейчас заметила — были и другие люди. Парень с ореховыми глазами держал за руку девушку-подростка. Чуть в стороне, прислонившись к стене, стоял мужчина лет сорока пяти с белым шрамом на виске. Все трое напряженно смотрели на меня. Я повернулась к Данилу, единственному, чье лицо было мне знакомо:

— Кто все эти люди?

— Архимагистр, вы уверены, что она в порядке? — в голосе Данила послышались панические нотки. — Можете посмотреть еще раз?

— Это просто психологический шок. Пройдет. Не волнуйтесь, Дан, она придет в себя, нужно только время.

И снова имя запустило волну ассоциаций.

Дан.

…Распростертое тело, алое пятно на рубахе, стрелы с черно-багровым оперением. Бисерная нить жизни под моими пальцами.

…Сумрак коридора. Резко очерченные скулы. Сжатые кулаки. «Я умру за вас, если потребуется.»

…Алый бархат, белый шелк, черные провалы зрачков. И — одними губами — «Не бойся…»

…Окаменевшее лицо, бледное даже в багровых отсветах костра. «Если ты не вернешься, он умрет, не родившись.» — «Кто?» — «Наш сын.»

Я рывком села. Меня тут же повело в сторону. Дан подхватил меня за плечи и вернул на подушку, не обращая внимание на слабое сопротивление.

— Магистр, у меня будет сын?

Эльф улыбнулся обычной своей мягкой улыбкой.

— Я бы не взялся точно определить пол ребенка в конце второй недели после зачатия.

Ника ахнула, прикрыв рот ладонью. Женька ухмыльнулся. Герман Милославский тронул его за плечо:

— Идемте, Женя. Юле надо отдохнуть.

Я устало прикрыла глаза.

Поздравляю, Дубровская. Узнать о своей беременности от отца ребенка — это вполне в твоем стиле.

Все у тебя не как у людей. Даже действие противозачаточных заклинаний.

Нет, я в принципе хотела cына. Но… так скоро?

Дан почувствовал мое смятение. Осторожно присел на краешек кровати.

— Тебе страшно?

Страшно ли мне? После того, как я умирала и убивала, после того, как прошла через Долину Страха, после того, как вернулась с Дороги, с которой нет возврата, — страшно ли мне впустить в свою жизнь крошечное существо, не способное даже поесть без моей помощи?

— Да, — честно ответила я. — Страшно до чертиков.

Но когда эти слова прозвучали вслух, я поняла, что страха нет. Во всяком случае, того страха, который лишает сил, делает ноги ватными и вызывает желание забиться в уголок. Есть волнение — как перед экзаменом, к которому готов.

— Мне тоже, — чуть смущенно признался Дан. — Но мы справимся, правда?

Я посмотрела на мужчину, сидящего передо мной. Готова ли я состариться рядом с ним? Не знаю. До старости еще далеко. Но я готова довериться ему. Доверить себя.

Когда-то, в самом начале своего приключения, я сравнивала жизнь со стихией, которая несет меня в чужую гавань. Но человек, который ставит парус, тоже доверяется стихии. Есть разница между 'отдаться' и 'довериться'.

Я больше не боюсь потерять себя. Ни люди, ни боги, ни обстоятельства не имеют надо мной власти. Моя свобода внутри, она безгранична, и я готова делить ее с теми, кого люблю.

Я легко коснулась его руки.

— Конечно, справимся. Это просто еще одно приключение. Теперь — на троих.

— Как назовем нового члена команды? — Дан улыбнулся с ноткой иронии. — Димой?

Димой? Я прислушалась к себе, ожидая укола обиды, — напоминания о 'предательстве' Андрея. Но было спокойно.

— Хорошее имя. Мне нравится.

* * *

В зале молчали. Даже старший Наследник Даэнавэра, хоть и ухмылялся, предвкушая оглашение приговора, не решался вслух делиться радостью с соседями. Одно неосторожное слово — и тебя вежливо, но непреклонно попросят удалиться из зала, а кому же хочется пропустить главную интригу?

Дело получилось запутанным, что и говорить. Наследники двух Великих Домов натворили немало бед и, безусловно, заслуживают наказания. Но сколько в том их собственной вины, а сколько — вины Великих Князей, которые допустили подобное развитие событий? Не будет ли приговор Хранителя слишком суровым для юных Наследников? Может быть, стоит оставить наказание на усмотрение глав Домов?