— Спасла меня Тори, не сомневайся. Я обычный человек теперь, не к чему придраться, — она не подняла голову, не смотрела на меня, тихо бормотала. — Только, прошу прощения, не могу поблагодарить. Это выше моих сил. Я пока поплачу, потом успокоюсь. Приведу себя в порядок. Рассудок не потеряю, не беспокойся.
Я встала, щеки ледяные, ноги трясутся, и слово вымолвить не могу. Только хочется взвыть вместе с Инессой, почему‑то. И никакого триумфа.
Я медленно попятилась к выходу, не в силах оторвать глаз от помертвевшего лица бывшей двуликой.
— Надеюсь, мы никогда больше не встретимся, — наконец. она на меня посмотрела. С извинением и ненавистью. Старая, морщинистая, подобна поднятому мной мертвецу.
Это было больно.
— По отношению к тебе не справедливо, но не могу с собой совладать. Очень сильно ненавижу. Не знаю, кто ты, откуда в тебе эти чудовищные силы, и знать не хочу. Просто убирайся. Потому что мне так жгуче хочется пожелать тебе смерти.
— Это уже чересчур… — я прошептала.
Тьма, как же бесит, это ни на что не реагирующее мужское тело.
— Ты не арохе, Тори, ты нечто чуждое. Отвратительное. Всесильное. И одновременно ты глупая девочка. Худшее, что мог сотворить Лэйр Сартер — это оставить тебя в живых и сделать своей ученицей, вырастить тебя такую…
Она поникла. Вновь свернулась калачиком на скамье, и алый пояс платья, выглядел зияющей раной, раздирающей женщину пополам.
Охранника я напоследок убила. Он все равно всего лишь кукла, у которой со смертью Энн не было ни единого шанса. А Инесса уж сама придумает, как оправдать труп у своей камеры. Справится. Она у нас самоуверенная, неблагодарная…
Я убиралась прочь размашистым шагом, плевав на все скрывания, едва сдерживая слезы.
Инесса крикнула "прости" мне в след. Но за что мне прощать? Боль, стресс и все — такое, я не вправе винить бедную бабушку за слова, сказанные в расстроенных чувствах. Даже если эти слова показались мне так болезненно правдивыми.
Промозглый ветер освежил меня, выветрил прочь все смятенные чувства, распутал клубок противоречивых мыслей. Я расслабилась. Невозмутимо бродила по заляпанным мокрым снегом улочкам. Веселым таким. Эльфы достали из саквояжей теплую одежду, отстроченные мехом накидки и сапоги, и вновь вернулись к гулянию стайками. Хорошенькие, мелкие, как и обычно, только носы то ли от холода, то ли от выпивки покраснели. На одной из площадей, низкорослый человек разбрасывал пропагандистские листовки и читал речь об избранности людей.
А где, интересно, кричат об избранности Рода? Хотелось бы послушать аргументы. И чтобы успокаивали, а не вгоняли в необоснованное отчаянье.
Тьма, Тьма, Тьма! Что за дерьмо вся эта магия, что за дерьмо весь этот мир со своими глупыми запретами. Мне впервые за долгое время захотелось домой, к родителям, убраться прочь, от всей этой мерзостной силы.
— Смотри, пожар! — восторженный, визгливый голос ребенка оторвал меня от переживаний. И вправду, пожар в одном из домов скрывающихся за высокими синими елями, я не сдержалась и взглянула на потоки маэн.
И с удивлением заметила знакомый почерк в заклинании.
Чем это таким, настолько не скрываясь, занимается мой учитель?
Мне следовало бы отправиться домой, сделать вид, что не ослушалась приказа. Но Лэйр Сартер был бы полным дураком, если бы не мог соотнести вероятное оправдание Энн с моими возможностями.
А еще меня гложило любопытство — что за пожары устраивает мой учитель, заметая следы.
Лучше попасть под его горячую руку и ледяной взгляд, чем страдать рефлексией.
Размышляя, я неспешно шагала в сторону взмывающих в серое небо языков пламени. У Сартера любопытное понятие о незаметности.
Место, хм, происшествия, окружалось слабенькими рассеивающими чарами, и улица была пустынна — только парочка слабых магов шепталась, бросая опасливые взгляды на объятый пламенем особняк. Просто смешно, по идее тут все давно должно быть окружено стражами порядка! Или хотя бы пожарной бригадой. Огонь, правда, не спешил перебрасываться на соседние здания, а лишь медленно перекрашивал белоснежные кирпичи, разбивал черепицу и крошил деревянные рамы. Сходить погреться, что ли?
Зашла.
— Это что еще за тяга к самоубийству? — я дернулась на голос учителя, и чудом успела отскочить от рухнувшей балки. Дыма не была, как и жара — о собственном комфорте Сартер позаботился, огонь сам настороженно держался от темного мага подальше, отчего тот казался величественным, несмотря на измазанную сажей щеку.
— Что это за чары? — меланхолично поинтересовалась я, стараясь держаться к темному магу поближе ради собственной безопасности.
— Чары, на которые способны только высококвалифицированные огненные маги. У них тоже есть свои тайны. Что ты тут…
— Это дом оборотня, учитель? — перебила я. — Ты решил избавиться от потенциальных проблем и убить его? Или за Инессу мстишь?
В ответ на мою дерзость Лэйр Сартер схватил за подбородок и угрожающе склонился. В его расширенных зрачках очень красиво отражались алые всполохи, зловеще и пафосно. Не знаю, что он там увидел в моих, наверняка покрасневших от недавних слез, глазах, но задумчиво промолчал. Отпустил и чуть ли по головке не погладил, отчего я мгновенно взъярилась, почувствовала жгучее желание пререкаться, а еще лучше сражаться.
— Он где‑то здесь, я позаботился, чтобы Трешшет не мог покинуть дом. Но дом его, следственно, он в выигрышном положении.
— Против такого великого мага как ты? — ехидно ухмыльнулась я.
— Против тебя, — нежно улыбнулся в ответ. Я побледнела. Он же шутит? Меня сейчас и простой арохе с дубинкой одолеть может, что говорить про мага — оборотня!
— Не пугайся, — Саретр закатил глаза. — Я буду рядом. Пойдем, поищем твоего дружка.
Учитель насмешливо засвистел, будто призывая собачку.
— Эге — гей! Где ты песик?
Хлопнул в ладоши и призвал Темное пламя — элемент чисто декоративный, но удивительно гармонирующий с творчеством магии Эреста Трешшета. Любовь Лэйра к зрелищности носит патологический характер. И почему сейчас мне это нравится?
Учитель был весел. Счастлив. Я просто стала рядом с ним и чувствовала себя как никогда спокойной. На счет моего сражения с оборотнем он и вправду только шутил. Насмешливый темный маг кого угодно из себя выведет, и достойный господин Трешшет не удержался — прыгнул гигантским зверем, одновременно направляя в огненные плети.
В глазах мелькали яркие краски — алые, желтые, черные, в ушах раздавался треск разрушающегося дома и свист быстрых движений магов. Нос резко заполнил сдавливающий запах дыма, тело обжег жар. Учителю было не до удерживания бытовых заклинаний.
Какая нелепость все происходящее. Какая нелепость стоять здесь, отдыхать и наслаждаться опасностью, не делать ни малейшего движения, довериться слепой удаче, интуиции и учителю. Какая нелепость этот Эрест Трешшет, появившийся вновь только для того чтобы внести в мою жизнь каплю экстрима и умереть. Как неудачный сюжетный поворот в хэдских романах — когда, автор ничего не может придумать, действие застопорилась и герои болтаются в бытовом болоте, то приходит благородный светлый убийца, вздумавший очистить мир от невинной влюбленной парочки вампирши и проклятого. Безуспешно, конечно.
Мне хотелось домой. В замок Лэйра Сартера.
Учитель тянул время, хотя противник был действительно силен — никто из наемников с ним не сравниться. Но он был сосредоточен только на Сартере. Лэйре, проклятом, Сартере, чего‑то так открыто от меня ожидавшем.
Хрен тебе.
Я низко и подло, обжигая руку, швырнула в спину оборотню обломок разбившейся вазы, укутанный легким проклятьем. Ах, славная, добрая, легкая как дыхание, темная магия!
Оборотень всего лишь споткнулся, но учителю хватило этого мгновения.
Со смертью мага оборвались все нити, и огонь вышел из под контроля, перестал быть послушным средством, обратившись в бушующую стихию. Я едва успела испугаться, когда пламя с лёгкостью проникло сквозь мой щит, а Лэйр Сартер подхватив меня на руки, едва успел телепортироваться, чудом избегая обрушившегося дома.
