Какая это была сила? Разберемся. Посмотрим на то, как исторически сложилось соотношение сил (в том числе экономических) на Руси и кому страна этим соотношением обязана. Если говорить без эвфемизмов, то в первую очередь речь идет об экономических позициях Церкви.
Начнем с того, что Церковь в России имела такие привилегии и иммунитеты, как никакая другая церковь в Европе. И обязана она была этим не Константинополю и не Москве, а Золотой Орде. Недаром в XVI в. именно на ордынские ярлыки ссылались московские церковные иерархи, защищая свои феодальные права и привилегии. При ордынском иге Церковь не только была освобождена от дани (а также от таможенных сборов, ямской повинности и вообще от каких-либо повинностей) сама, но более того, от налогов были освобождены и те, кто на нее работал («мастера… слуги и работницы и кто ни будет из людей, тех да замают ни на что, ни на работу, ни на сторожу (несение военной службы? – Д. В.)»), а сверх того, как уже упоминалось, она имела право самостоятельного управления своими владениями вплоть до права вершить суд «и в разбое, и в поличном, и в татьбе, и во всяких делах ведает сам митрополит один или кому прикажет»[186].
Неудивительно, что Церковь не только занимала в этот период не очень дружественную, мягко говоря, позицию по отношению к курсу, избранному молодым Иваном IV с подачи Адашева и Сильвестра (как и ранее по отношению к Ивану III), но Священный Собор 1547 г. канонизировал Александра Невского, воевавшего с немцами и шведами и «смирявшегося» с ордынским игом, однако отказал в этом Дмитрию Донскому, победившему Орду на Куликовом поле[187]. С учетом того, о чем только что шла речь, это по меньшей мере подозрительно.
А как насчет самого царя? Дм. Володихин, солидаризируясь в данном вопросе с А. Яновым, пишет, что для успеха реформ, задуманных молодым Иваном Грозным, «нужен был второй Иван Великий» (Иван III. – Д. В.)[188], а был ли внук достоин деда? Как известно, на Западе Ивана Грозного часто называют «Ужасным» – «Ivan The Terrible». Многие историки, и отнюдь не только апологеты Грозного, оспаривают это утверждение, однако оспаривание представляется нам верным только для первых полутора десятилетий его царствования, тогда как далее он действительно становится «ужасным». Мы в этом еще убедимся… Но быть «крутым тираном» и быть великим реформатором – разные вещи.
К концу 1550-х гг. Иван Васильевич уже вполне прочно усвоил внушенные ему церковниками-иосифлянами идеи «самодержавной революции», пишет Янов, а также и «першего государствования» (т. е. «сверхдержавности»)[189]. О «першем государствовании» уже говорилось, о претензиях на «новый Рим» тоже, а вот понятие «самодержавная революция» необходимо расшифровать. А для этого надо понять: что же именно царю внушили иосифляне? Посмотрим.
Письма Ивана Грозного к князю А. М. Курбскому – это, по словам Р. Г. Скрынникова, «подлинный манифест самодержавия». Русский царь, пишет Грозный, получил свои права от Бога, посему нечего смотреть на «безбожные народы», у которых «работные (подданные. – Д. В.) их указывают государям, как править». Далее царь приводит примеры гибели «несамодержавных» государств древности, а также обосновывает необходимость репрессий против тех, кто с неограниченной властью монарха не согласен[190]. И всего этого царь набрался у иосифлян!
Так, во время паломничества в Песношский монастырь (под Дмитровом) Иван Грозный увиделся с одним из лидеров иосифлян – бывшим коломенским владыкой Вассианом. И тот ему сказал буквально следующее: «Если хочешь быть настоящим самодержцем, не держи около себя никого мудрее тебя самого; ты всех лучше. Если так будешь поступать, то тверд будешь в своем царстве, и все у тебя в руках будет, а если станешь держать около себя мудрейших, то поневоле будешь их слушаться». Отметим, помимо всего прочего, что тут налицо логическое противоречие: если царь «всех лучше», то откуда ему найти кого-то «мудрее себя»? Царь, однако, этого противоречия не заметил и заявил: «Если бы отец родной был жив, так и он не сказал бы мне ничего лучшего!»[191]
Кстати, бывший нестяжатель Максим Грек предсказал царю, что, если он поедет в Песношский монастырь, то его маленький сын Дмитрий умрет. Так и случилось, но царя это несчастье ни в чем не убедило. Уже в июле 1554 г., когда князь Никита Ростовский решил «отъехать» в Литву, считая это своим неотъемлемым правом «по старине», то он был схвачен и сослан на Белоозеро[192]. Таким образом, царь здесь явно послушал иосифлян, порушив «старину» с ее правом на «отъезд» в пользу самодержавия.
Вообще, если прежние советники из лагеря «либералов» относились к царю как к подопечному, а нестяжалели и вовсе «прокололись», объявив брак родителей царя «блудом» (а следовательно, рассуждая логически, и его – незаконнорожденным!)[193], а Курбский позднее вообще назвал царя «от блуда зачатым богоборным Антихристом»[194], то новые – «самодержавно-революционные» – всячески льстили ему, восславляли его мудрость ит. д.; все это как нельзя более соответствовало новым (а может быть, «хорошо забытым старым»? – вспомним его воспитание до 1547 г. – Д. В.) настроениям монарха, требовавшим неограниченной власти[195].
При этом уже современники Ивана Грозного, например, тот же Курбский, довольно недвусмысленно высказывались в том плане, что причина заключается в советниках и окружении царя. Именно они правили государством и толкали Грозного на те или иные действия. И вот это, простое и вполне понятное объяснение почему-то никогда не принималось всерьез. Все, что происходило в стране, ассоциировалось исключительно с именем царя. И можно понять, почему. Традиционно Ивана Грозного принято представлять сильной и волевой личностью, что, по мнению некоторых исследователей, было далеко не так: подлинный Иван Васильевич был менее величествен, более слаб духом и уж совсем не обладал той демонической силой воли, которую ему приписали впоследствии. В начале ХХ в. профессор психиатрии П. И. Ковалевский на основании анализа фактов из жизни и поведения царя пришел к следующим выводам: «…Царь в умственном отношении представляет собой безвольность, подобную гипнотическому состоянию. Окружающие являлись гипнотизерами без гипноза. Безвольный царь являлся бессознательным, но энергичным и ярым исполнителем их внушений. У него недоставало ни способности самостоятельно действовать, ни сознания собственного бессилия и подчиняемости чужому влиянию». Говорит Ковалевский, кстати, и о царской паранойе и мании преследования, что и порождало его стремление «блуждать по государству»[196], хотя мы увидим, что у такого стремления могло быть и иное объяснение, с психическим здоровьем царя никак не связанное.
То же писал и историк XIX в. М. П. Погодин: «Иоанн с 1547 г. сделался лицом совершенно страдательным и не принимал никакого участия в управлении… Очевидно, что это (реформы начального периода его царствования. – Д. В.) – результат действия новой партии при дворе, не похожей на все прежние (но продолжающей политику развития по европейскому пути, только на более высоком уровне; если без эвфемизмов – проводящей раннебуржуазную революцию сверху. – Д. В.), и слава за оные принадлежит ей, а не Иоанну». Погодин обнаружил, что Иван в письме Курбскому также приписал «либеральные» реформы начального периода своего царствования Избранной раде[197]. Итак, резюмирует А. Л. Янов, не принадлежит Иоанну «голубой» период его царствования[198]. А «черный»? Разберемся. Для начала – слово тому же Погодину: «Война с ливонскими немцами не есть ли хитрая уловка противной («либеральным» реформам. – Д. В.) партии?»[199]
