– Конечно, сударыня!
– В таком случае, с сегодняшнего дня вы – мой рыцарь, а я – дама вашего сердца. Вы должны теперь меня сопровождать, защищать меня, моё имя и честь. Ну и, разумеется, совершать в мою честь подвиги. Вы согласны?
– Я буду счастлив, сударыня!
– И не называйте меня всё время сударыней!..
Габриэль готов был умереть от счастья – о таком повороте событий он даже и мечтать не мог.
Несмотря на то, что после этого разговора они стали появляться вместе везде, для маркизы это всё ещё оставалось игрой. Она наслаждалась той абсолютной властью, что имела над Габриэлем, готовым на всё ради её улыбки или благосклонного взгляда. Иногда она одаривала его случайным прикосновением руки во время прогулки, или ноги, когда они ехали в карете. Её забавляло выражение счастья на его лице в такие мгновения, но дальше этой игры она заходить не собиралась.
Всё изменилось после пустячного, в принципе, события. Во время прогулки по Кингс-Парку маркиза случайно попала ногой в нору какого-то животного. Если бы Габриэль не успел её вовремя подхватить, возможно, не обошлось бы без перелома, но благодаря его быстрой реакции всё закончилось благополучно.
– Вы в порядке? – с тревогой в голосе спросил он.
– Почти. В туфлю набилась земля.
– Одно мгновение.
Бережно, словно археолог, имеющий дело с находкой века, Габриэль снял с её ножки туфельку, обтёр ножку платком, очистил обувь от земли, а затем так же бережно обул маркизу.
– Вы очень милы, рыцарь, – сказала тогда она и вдруг внезапно подумала, что из него мог бы получиться хороший любовник. Подумала и, испугавшись, отогнала эту мысль прочь. Правда, ненадолго.
– Признайтесь, вы влюблены, – спросила она его на следующем уроке.
– Как вы догадались? – воскликнул, краснея, Габриэль.
– У вас на лице всё написано. Вы совершенно не умеете скрывать своих чувств.
– Вы правы.
– Любви тоже надо учиться, граф. Бывают ситуации, когда надо показать пылкую страсть, которой нет, или продемонстрировать полное равнодушие к тем, кого мы любим больше всего на свете.
– Я уже думал об этом.
– Вернёмся к вам, мой доблестный рыцарь. Конечно, я не буду спрашивать, кто она. Любовь – это таинство. Но скажите, вы уже объяснились?
– Нет, – ответил он и покраснел ещё сильней.
– Почему?
– У меня не было подходящего повода.
– Если она к вам благосклонна, может подойти любой, самый ничтожный повод.
– Есть и другая проблема.
– Позвольте, я угадаю. Вы не решаетесь заговорить с ней о любви. Угадала?
Габриэль кивнул.
– Нельзя быть таким нерешительным в сердечных делах, рыцарь. Женские сердца надо завоёвывать как крепости.
– Дело в том, что, когда она рядом, я теряю дар речи. Я не могу сказать о любви ни слова. Дома, наедине с собой, когда я мечтаю о ней, я произношу целые речи, посвящённые любви, но стоит мне её увидеть… – он вздохнул.
– В таком случае, вам стоит ей написать. Письмо можно сотню раз переписать, в конце концов, его можно и не отправлять. Но нет ничего хуже не отправленного любовного письма.
Перед следующим уроком Габриэль трясущимися руками положил на клавиши рояля конверт с любовным письмом, которое он писал всю ночь.
– О, вы принесли письмо, – заметила маркиза, обнаружив конверт. – Обещаю прочитать его после урока, а сейчас нас ждёт музыка.
В этот день он играл из рук вон плохо. Мог ли он думать о музыке в такой момент!
– Что с вами, граф? – удивлённо спросила маркиза. – Я вас не узнаю!
– Мне нездоровится, – ответил Габриэль внезапно охрипшим голосом.
– В таком случае, вам нужно в постель. Идите домой и возвращайтесь, когда почувствуете себя лучше.
Не находя себе места, Габриэль весь день бродил по городу. Только ночью, голодный и уставший, он вернулся домой. Но, несмотря на усталость, спал он очень плохо. Едва дождавшись двух часов (раньше маркиза не принимала ни под каким видом), он помчался к ней.
– Вам уже лучше, граф? – спросила она. – Вы неважно выглядите.
– Я плохо спал.
– Как я вам сочувствую, граф. Хотите чаю?
– С удовольствием.
– Я ознакомилась с вашим творчеством, – заговорила она, наконец, на волнующую Габриэля тему. – Должна сказать вам, неплохо. Думаю, та, кому адресованы все эти слова, сможет оценить ваши чувства.
Она говорила о письме, словно учитель, разбирающий домашнее задание ученика.
– Это письмо вам, – прошептал Габриэль.
– Что вы сказали, мой рыцарь?
– Это письмо было написано вам.
– Не хотите же вы сказать…
– Я люблю вас, люблю с самой первой встречи, люблю всё это время. Я живу только рядом с вами, всё остальное время я словно хищник, который караулит свою жертву. Я днём и ночью думаю только о вас… – переборов свой страх, Габриэль заговорил с той пылкой, ещё не прирученной страстью, о которой нередко мечтают самые опытные в любви люди. И говорил он о своих чувствах около тридцати минут.
– Ваши слова… Это так неожиданно… – его слова действительно взволновали маркизу.
– Если вы мне откажете, я умру! – необычайно горячо воскликнул Габриэль.
– Только ради бога не в моей гостиной! Вы застали меня врасплох… и потом… Я замужем, граф. Мой милый рыцарь, вы толкаете меня на преступление… а если об этом станет известно в свете…
– Об этом никто не узнает! Клянусь! Я умею хранить секреты.
– Знаете, рыцарь, – сказала она после долгих раздумий, – любовь надо завоевать. Надо совершить подвиг.
– Приказывайте, я сделаю всё!
– Всего вы, в любом случаете, не сделаете, так что не стоит и обещать. А сейчас оставьте меня. Мне надо собраться с мыслями, найти достойное вам испытание. А пока что не приходите и не пишите, пока я не разрешу. Только ради всего святого, не делайте глупостей. Идите же, граф, идите.
Вода была по-осеннему тёмной и совсем не приветливой. Она медленно следовала к океану. Габриэлю нравилось смотреть на воду. Он словно бы погружался в гипнотический транс. Тело расслаблялось, а мысли становились такими же спокойными, как водная гладь. Казалось, они тоже уносились куда-то прочь, туда, где находится безбрежный океан сознания.
Габриэль мог часами смотреть на воду или на огонь. Магия огня была совершенно иной. Огонь сам проникал в сознание Габриэля, выжигая всё лишнее и наносное. Однажды Габриэль видел, как Джеймс чистил очень древнюю асбестовую салфетку. Он бросил её в огонь, и пламя вернуло ткани природную белизну.
– Твой разум должен быть таким же чистым и белым, как эта салфетка. Подобно асбесту он очищается пламенем регулярного созерцания. Помни это, и никогда не забывай.
Несколько дней Габриэль гостил у Грегора Мак-Найла, которого вполне мог назвать своим другом. У Мак-Найла была ферма, которую он арендовал недалеко от Эдинбурга. Пару раз Габриэль помогал ему уладить некоторые дела, пару раз Мак-Найл выручал Габриэля. Был Мак-Найл высоким, крепким человеком лет сорока с огненно-рыжими кучерявыми волосами и весёлым задором в глазах. Габриэлю он сразу понравился, а вот Мак-Найл присматривался к Габриэлю достаточно долго: положение секретаря Филина не вызывало доверия.
– Что ты делаешь у этого человека? – спросил как-то раз Мак-Найл за кружкой пива.
– Я понимаю твой вопрос. Поверь, обстоятельства иногда играют с нами весьма злые шутки. К тому же теперь я вряд ли смогу спокойно уйти от Филина. Я слишком много знаю, чтобы он позволил мне жить.
– Обстоятельства… Если бы не чёртова нужда, я бы тоже никогда не связался бы с этим монстром.
– Поверь мне, среди так называемых приличных людей полно негодяев, по сравнению с которыми Филин просто ангел.
– Ты, чёрт возьми, прав!
– Тогда давай выпьем и сменим тему. В мире достаточно приятных вещей, чтобы было о чём поговорить.
Проходя по дороге домой мимо реки, Габриэль почувствовал непреодолимое желание остановиться. Это было странное чувство, как будто само провидение всеми силами пыталось заставить его свернуть сюда. Немного подумав, Габриэль решил прислушаться к внутреннему голосу. Минут через десять он набрёл на несколько рыбацких лодок. Некоторые из них были вытащены на берег, а одна, довольно-таки большая, оказалась перевёрнута вверх дном. Метрах в двадцати от берега начинался лес. Было совершенно непонятно, что эти лодки могли делать здесь, вдалеке от человеческого жилья.
