Известно, что он имел хорошую штабную подготовку и досконально знал Черноморский театр, а по складу ума принадлежал к людям, схватывающим как бы на лету суть любого задания или назревшего вопроса. Но, думается, не меньше значило само поведение Ивана Дмитриевича, его отношение к подчиненным, сочетавшее требовательность с неизменным уважением к младшему. Не знаю случая, чтобы он на кого-то повысил голос при каких бы то ни было обстоятельствах. Вокруг него даже в очень трудное время возникала будто сама собой атмосфера спокойствия и уверенности, побуждавшая каждого с полной отдачей сил делать свое дело. Такую атмосферу застал я и в штабе, передислоцированном под Туапсе.
С самого начала войны поддержание морских коммуникаций между Крымом и районом Одессы, между Кавказом и Севастополем потребовало от флота больших усилий. С января 1942 года главными по объему, да и по степени ответственности за них стали воинские перевозки для армий, высадившихся на Керченском полуострове. На Кавказе особенно чувствовалось, с каким напряжением связана переброска туда огромной массы людей и боевой техники, всякого рода грузов. И хотя по этой части к морякам предъявлялись иной раз претензии (нередко без учета наших реальных возможностей), думается, будет справедливым сказать, что штаб флота делал все возможное для четкой организации [246] перевозок такого масштаба по маршруту, включавшему трудный в навигационном отношении мелководный Керченский пролив, через полуразрушенные, оставшиеся без нормального оборудования порты, а также и защиты всей трассы от вражеской авиации и мин.
Отдел обеспечения морских коммуникаций возглавлял в штабе капитан 2 ранга И. М. Нестеров. Но вопросами перевозок для фронта, как делом наиважнейшим, постоянно занимался и сам контр-адмирал Елисеев, державший тесный контакт с портами, отправлявшими суда, и с армейцами.
Ждали меня на Кавказе и кадровые вопросы - те, которые тут затруднялись решить. Один из них касался довольно большой группы командиров, мобилизованных из запаса.
Начальник отдела кадров командного состава флота капитан 1 ранга Г. А. Коновалов доложил, что прибыло около двухсот запасников, подлежащих согласно военно-учетным данным назначению командирами взводов или рот в морскую пехоту. Предложения об их распределении по частям уже подготовлены - комсостав такой категории требовался везде. Однако начальника отдела смущало слишком уж большое несоответствие между тем, что делали эти товарищи до мобилизации, и возможным использованием их на флоте. Коновалов просил познакомиться с их личными делами, а лучше всего - с ними самими. Командиры, ожидавшие назначения, находились в Геленджике.
Что ж, поехали в Геленджик. Поговорил сперва со всей группой, рассказал о положении в Севастополе - об этом все равно спросили бы, да и направить предполагалось большую часть именно туда. Настроены были люди хорошо, хотели поскорее попасть в части, и чувствовалось, постарались бы там не подкачать, хотя давненько не держали в руках оружия, и вообще-то следовало пропустить их хотя бы через краткосрочные курсы.
Но вот дошло дело до индивидуального знакомства, и оказалось: один - главный инженер автозавода, другой - видимо, опытный, со стажем, инженер предприятия, изготовляющего артиллерийские орудия, в том числе и морские… Остальные тоже были на такой работе в промышленности оборонного значения или на транспорте, с какой обычно на фронт не посылают. Они стали специалистами высокой квалификации, руководителями крупных участков производства, а для военкоматов оставались, по чьему-то недосмотру, запасными командирами взводов. Как выяснилось при расспросах (сам об этом никто не заявил), некоторые знали, что на них просто не успели оформить броню. Словом, начальник [247] отдела поступил разумно, немного задержав этих запасников в резерве.
Ну а что было делать мне? Самое спокойное - запросить Москву, наркомат. Но скоро ли придет ответ? И если согласятся с мнением, к которому я приходил, вернуть людей из действующих частей будет уже труднее. Решил, не теряя времени, взять на себя ответственность за немедленную их демобилизацию. Как ни дорог был в морской пехоте каждый комвзвода, эти товарищи могли больше сделать для победы над врагом на своих гражданских постах.
* * *
По пути на Керченский полуостров, в штаб Крымского фронта, завернул, как и было намечено, в станицу Приморско-Ахтарскую на восточном побережье Азовского моря, где с октября находилась главная база Азовской военной флотилии. Побывать у азовцев следовало бы давно, да все мешало напряженное положение под Севастополем. А дорога к ним сделалась неблизкой - только через Кавказ.
До войны мы никак не думали, что на Азове понадобится боевая флотилия. Казалось, это сугубо внутреннее теперь море, на котором некогда гремели пушки петровских кораблей и где сражались моряки в гражданскую войну, больше уже не станет районом военных действий. Никаких баз флот здесь не имел, сюда заходили лишь суда гидрографической службы. Правда, в принципе допускалось, что корабли противника, появись они на Черном море, могут предпринять попытку прорыва на север через Керченский пролив, чтобы нанести удар по крупным заводам, особенно металлургическим, на азовском побережье (опасения насчет этого высказывал, как мне известно, И. В. Сталин). Дабы исключить такую угрозу, у пролива были поставлены достаточно мощные береговые батареи, способные его перекрыть. Предположить же, что враг подойдет к Азовскому морю, как и к Крыму, по суше, мы тогда не могли.
Однако первые недели войны заставили считаться с подобной возможностью. Во второй половине июля последовало решение Государственного Комитета Обороны о формировании в составе Черноморского флота Азовской военной флотилии, а готовиться к этому нарком ВМФ приказал нам еще раньше. Кораблей, специально построенных для флотилии, не было. Она создавалась из мобилизованных судов Азовского и Черноморского пароходств, а также и рыболовецких. Их надо было переоборудовать, вооружить орудиями и пулеметами, укомплектовать экипажи. [248]
Мне приходилось в конце июля 1941 года бывать в Камыш-Буруне, где сосредоточивались отобранные суда. Тогда я застал самый разгар этой работы. Секретарь Керченского горкома ВКП(б) Н. А. Сирота оказал нам большую помощь, мобилизовав для ремонта и переоборудования судов все местные ресурсы. К середине августа вступили в строй и перешли в Мариуполь, назначенный тогда главной базой флотилии, три канлодки, несколько сторожевых кораблей и катеров-тральщиков и флагманский корабль «Севастополь», переоборудованный из пассажирского парохода. Через месяц флотилия насчитывала 35 различных кораблей, потом их стало больше. Флотские ВВС передали азовцам две эскадрильи истребителей.
Флотилия, возглавляемая тогда капитаном 1 ранга А. П. Александровым и бригадным комиссаром А. Д. Рощиным, начала боевые действия, еще не закончив формирования. Она поддерживала части 9-й армии Южного фронта, а затем 51-й Отдельной, вела бои с фашистскими танками, пытавшимися прорваться в Крым по Арабатской стрелке, прикрывала эвакуацию из приазовских городов, которым угрожал враг, обеспечивала перевозки между Ростовом и Керчью.
В ноябре Азовская флотилия пополнилась кораблями расформированной к тому времени Дунайской. (А два с половиной года спустя, весной сорок четвертого, на основе Азовской флотилии, будет возрождена Дунайская, с тем чтобы победоносно двинуться на запад, в глубь Европы.)
Вершиной первой кампании азовцев явилось их активное участие в Керченско-Феодосийской десантной операции - высадка на северный берег Керченского полуострова частей 51-й армии. Фронт высадки был широким, и командование флотилии ввело в действие кроме своих основных кораблей десятки рыболовных сейнеров и более мелких судов. Пока позволяла ледовая обстановка, азовцы перевозили в Крым подкрепления и военные грузы. На зимовку корабли расставили так, что их артиллерия создавала вместе с береговыми батареями огневую основу узлов обороны у тех участков побережья, которые считались уязвимыми с моря.
